"О чем ты, черт возьми, говоришь?"

  "Я вам скажу." Лев указал на колесо обозрения. «Давай прокатимся. Там нас никто не может подслушать. Даже КГБ »

  Колесо остановилось, когда они были в зените, и они посмотрели вниз на залитую жаром Москву; золотые купола отброшенных религий, сонная река, пальцы новых многоквартирных домов. Лев Солиман указал на пигмеев в парке. «Хорошие люди», - сказал он. «Великая страна. Не сомневайтесь в этом ».

  «Я не знаю», - сказал ему Виктор. «Я родился в Ленинграде. Любая страна, которая может вернуться после потери двадцати миллионов, - великая страна. Но не так ли хорошо, если ты еврей, а?

  «Но это не так».

  Ветерок вздохнул в стойках колеса; машина приземлилась в пространстве, слегка покачнулась.

  Павлов сказал: «Я есмь еврей.»

  «Это не то, что написано в ваших бумагах».

  «Вы не можете винить меня в этом. Тысячи евреев зарегистрированы как советские граждане через смешанные браки ».

  Лев пожал плечами. "Может быть. Но ты более убедительный случай. Все ваши семейные записи уничтожены в Ленинграде. Возможно, твоя мать была чисто русской.

  «Она была еврейкой».

  «Это не то, что ваш отец сказал властям. А такжеон тоже прописан как гражданин СССР. Итак, вы видите, ваше дело довольно однозначно ".

  Виктор сердито повернулся, заставив машину покачнуться. "Что вы получаете в?"

  «Просто это». Инстинктивно Лев огляделся в поисках подслушивающих; но были только птицы. «Вы можете быть гораздо полезнее для движения, чем любой, у кого в паспорте стоит еврей». Он схватил Виктора за руку. «Внутри движения есть движение. Вот где ты принадлежишь.

  * * *

  Через месяц Льва Солимана исключили из университета. В его однокомнатной квартире был произведен обыск по статье 64 - «предательство Родины». Его доставили в Большой дом и допросили. Через две недели его перевели в психиатрическую лечебницу. Виктор увидел его еще раз два года спустя; к тому времени он был сумасшедшим.

  * * *

  Лев Солиман оставил Виктора Павлова зародышем подпольного движения, зародившегося в апреле 1942 года, когда был основан Еврейский антифашистский комитет Советского Союза (ЕАК). В те дни русские нуждались в евреях, чтобы помогать бороться с нацистами и распространять пропаганду во всех четырех концах мира, куда их привела диаспора.

  Впервые с тех пор, как в 1930 году еврейская секция Коммунистической партии Евсекция была распущена, советские евреи имели в ЕАК официально санкционированную организацию. Его журнал назывался «Единство», и среди его авторов были родители Льва Солимана.

  JAC был, конечно, еще одной падающей звездой, трепещущей во тьме предрассудков. Евреи думали, чтосотрудничая с Советским Союзом в разгроме Гитлера, они также строили мирное будущее в России. В 1943 году, когда эмиссары ЕАК Михоэлс и Феффер совершили поездку по еврейским общинам США, Великобритании, Канады и Мексики, Иосиф Сталин лично пожелал им всего наилучшего.

  Была такая надежда на новое понимание между русскими и евреями, что сионистские лидеры даже предложили встречу между Хаимом Вейцманом и Сталиным. Черчилля попросили собрать их в Ялте в 1945 году; но Черчилль отверг эту идею: Черчилль знал лучше.

  Все это время солиманы радостно трудились за дело и будущее своего сына Льва.

  Союзники наконец победили нацистов, и советское отношение к JAC начало охлаждаться: начинались черные годы сталинских еврейских чисток. 13 января 1948 года в Минске был убит Соломон Михоэлс, директор Московского государственного театра идиш и один из двух эмиссаров, распространивших эту информацию по миру в 1943 году. Он был личностью, и он становился лидером русского еврейства.

  За убийством последовала ликвидация комитета. Родители Льва Солимана были обвинены по статье 58/10, часть 2, к десяти годам лагерей строгого режима по обвинению в «принадлежности к еврейской националистической организации и распространении националистической пропаганды». За Львом ухаживало государство.

  Когда Хрущев пришел к власти, Солиманов помиловали, и семья воссоединилась в Москве. Лев продолжил образование, заняв место в Московском университете.

  Но JAC оставил на нем свои шрамы. Он презирал наивность, никому не доверял. Организованный протест выполнял определенную функцию, но для Льва это было поводом для нытья, признания советского превосходства. Осторожно, осторожно. Лев Солиман на осторожность плюнул.