Посвящается моему дорогому отцу, пропавшему без вести, в 1994 году.

Тимофей вырос в спокойной, интеллигентной семье – папа хирург, мама – преподаватель истории в школе. Он был единственным ребёнком, и потому, как говорил сосед дядя Коля, любивший хорошо выпить: «Тебе Тимон все дуют в попку!»

Тимон – так звали его родители. Тимон – так звали его во дворе, в классе, в институте. Тимон – так ласково звала его Нинка.

О, Нинка…недосягаемая мечта всего института, а досталась ему – отличнику, зубриле и зануде.

Как она вообще попала в высшее учебное заведение, никто не знал. По её красивому лицу шла

бегущая строка: «Я дура…я дура набитая!»

Когда сын привёл её знакомиться с родителями, мать сказала: «До безобразия глупа!». Отец тут же парировал: «До безобразия красива!»

Что красивая и сексапильная Нинка в нём нашла, парень искренне не понимал. Кроме физики и радиоэлектроники, интересов в голове не было. Но девице удалось разбудить мужскую составляющую студента, и он влюбился. Влюбился той первой любовью, когда кажется, что навсегда…навеки.

Сыграли свадьбу, мать с отцом сделали подарок – однокомнатную квартиру, чему молодая жена была несказанно рада. Вскоре обнаружилось, что до безобразия красивая Нинка, ещё и до безобразия неряшлива. Тимон тактично делал замечания, мол непорядок в доме, всё разбросано, нет уюта. На что, слышал нетактичный ответ:

– Не позволю быту убивать мою красоту!

Приходилось безропотно самому убираться, стирать и даже готовить еду. Домашний труд был вознаграждён ночами! Нинка выделывала такие па в постели, что мужу казалось – это не его родная жена, а зашедшая на огонёк проститутка. Вот так и жили…друзья завидовали Тимону – институт он закончил с красным дипломом, поступил в аспирантуру, умудрился выкроить время для кандидатской. Да тут счастье в семье…дочка родилась, Лиза!

Новоиспечённый отец бежал с работы домой, успокаивать орущую Лизу, которая никак не хотела брать грудь, и …орущую Нинку – она никак не хотела давать грудь, боялась обвиснет. Стирал пелёнки, варил каши, кандидатская работа отошла на второй план, а может и на десятый.

– Привёл непутёвую в дом, кроме косметики и тряпок ничего не интересует, даже собственная дочь! – плакала мать.

Сын защищал жену, как верный пёс! Но сам стал подумывать, что жена изменилась – знаменитые па в постели прекратились, мол голова болит от Лизкиного ора, а затем и вовсе сошли на нет.

У мужчины была одна радость – дочка, и вторая радость – физика. Со временем к красоте супруги он привык, и даже пропускал мимо ушей намёки друзей – рога она тебе наставляет. А вот к беспорядку в квартире, привыкнуть так и не смог. В семье начались скандалы – Нинка совсем забросила хозяйство и всё чаще не ночевала дома. Правда, к семи утра всегда возвращалась – врала, что была с подругами на ночной дискотеке. Муж верил, уходил на работу, но сердце по дочке ныло – как она там, с неответственной мамашей?! Однажды не вытерпев, в обед пришёл домой…Лиза голодная, в сырых колготках, ползала по полу и плакала. Мать же – кукушка, после ночных утех, спала себе преспокойненько на диване. Назрел вопрос о разводе! Жена была согласна, но мужчина не мог оставить дочь. Взамен красивая и корыстная Нинка запросила квартиру.

Так через три года счастливой супружеской жизни, Тимон с годовалой Лизой на руках, оказался в родительском доме.

*****

Бабушке пришлось уйти с работы и заняться воспитанием внучки.

– Сиротинка ты моя! – прижимая к себе девочку, причитала Зоя Фёдоровна, – родила непутёвая и бросила. Говорила я твоему отцу…сгубит эта женщина…и тебя сгубит, и дочь. А ну, если в неё пойдёшь…такая же бестолочь и гуляка будешь?!

Лиза, ничего не понимая, улыбалась беззубым ртом и тянула ручонки к бабушкиным фиолетовым бигуди, наспех накрученным на волосы. Через три месяца, когда Лиза назвала бабушку мамой, сердце Зои Фёдоровны растаяло:

– В нас ты будешь! Умная, интеллигентная, воспитанная…ничего, вырастим.

Так и жили. Мужики работали, мать вела хозяйство и нянчилась со внучкой. Тимон защитил кандидатскую, время шло. Но как сказал классик, каждая семья несчастлива по – своему.

Когда Лизе исполнилось два года, заболел дед. Банальная простуда обернулась пневмонией, а затем и летальным исходом. На похоронах, коллеги – врачи сетовали, мол не уберёг себя, рано ушёл, сгорел на работе. Мать шла за гробом с каменным лицом, ни слезинки. А Тимофей пытался принять горькую правду – он теперь один мужик в семье, и в ответе за самых дорогих ему женщин – мать и дочь. Именно Тимофей! Со смертью отца, Тимон остался в прошлом.

Прошло полгода.

Однажды ночью раздался звонок. Чертыхаясь, Тимофей наспех обул тапочки, и поторопился к входной двери…Лизу разбудят. На пороге стояла Нинка. Избитая до неузнаваемости, вместо глаз две фиолетовые картофелины, из носа текла кровь, одежда рваная. Подвинув с порога, застывшего в изумлении бывшего мужа, бесцеремонно шагнула в квартиру.

– Мать не буди, испугаешь… – процедила она сквозь зубы и прошла на кухню. Тимофей покорно пошлёпал за ней.

– Выпить есть? – нагло спросила ночная гостья и плюхнулась в грязных джинсах на стул.

– Где – то спирт был…от отца остался, – засуетился мужчина.

– Жрать тоже хочу! – Нинка смотрела злобно, словно заранее обороняясь.

На кухню вошла Зоя Фёдоровна. Не проронив ни слова, поставила на стол склянку со спиртом, порезала колбасы, и даже достала банку с лечо. «Не к добру это!» – Тимофей покосился на лечо. Этот вид домашней заготовки, мать делала сама и ставила на стол только дорогим гостям. Сноха проглотила рюмку, потом вторую. Свекровь сидела напротив молча, с каменным лицом. Вдруг её губы зашевелились:

– Закуси и рассказывай! – ледяным тоном произнесла женщина.

Нинка торопливо, дрожащей рукой, стала засовывать в рот кусок колбасы. Затем опустила глаза и заплакала. Ей было стыдно…

История такая. Когда Нинка осталась одна, радости от свободы не было предела. В квартире стали появляться новые люди, и все почему – то с выпивкой. Она пила с ними и смеялась, но контроля не теряла, приглядывалась. Мечта у неё была с переходного возраста – встретить Принца на белом коне, он заберёт её к морю…будут жить они, как в сказке. К сожалению, среди новых друзей, Принцем даже не пахло. И вот, через год разгульной жизни, Небеса услышали её, сжалились, и…встреча случилась! Где бы вы подумали?!…у мусорного бака!

Как- то утром, в тапках на босу ногу, с помятым после попойки лицом и адской головной болью, Нинка вышла во двор своего дома. В руках у неё был пакет с пустыми бутылками. Около мусорного бака стояла большая чёрная машина, из багажника которой Арнольд Шварценеггер вынимал забитые чем-то коробки, и ставил рядом. Утро было солнечным, его мускулы в майке -борцовке переливались на загорелом теле.

– Вот он, Принц…я его узнала! – пропело внутри, да так громко, что захотелось заткнуть уши. Во рту стало сухо – то ли от волненья, то ли похмелье заявило о себе. Женщина, как вкопанная застыла на месте. Мужчина, не замечая постороннего наблюдателя, словно пританцовывая накачанными ляжками, на которых в облипочку сидели голубые джинсы, продолжал заниматься своим делом. Выгружена последняя коробка.

– Вам помочь? – бархатный голос Арнольда проник в желудок, пощекотал под рёбрами, и растёкся по всему животу. Нет, не растёкся… затрепетал бабочками в каждой клетке женского тела.

– Нет, нет…я сама! – смущаясь своего помятого вида, Нинка торопливо сгрузила пустые бутылки, и поспешила домой. Не в таком виде встречают Принцев!

– Гости были? – Арнольд ласково улыбнулся.

– Много… – пришлось прибавить шаг. Впервые за последний год было стыдно за своё похмелье.