Резко просыпаюсь, звук громкой, отвратительной панк-музыки раскалывает мне голову. На какое-то ошеломляющее мгновение я так охрененно забылся, что даже не представляю, где нахожусь и что, черт возьми, происходит. Потолок трейлера не такой, каким он должен быть. Окна справа от меня не было прошлой ночью, когда я рухнул на свои простыни и погрузился в забытье. Дверь напротив кровати сдвинута на три фута влево…

Только…

…подождите…

Трейлер. Я больше не живу в трейлере. Теперь у меня есть квартира. Я живу над хозяйственным магазином. И Сильвер…

Сильвер.

В тот момент, когда я думаю о ней, ко мне начинают возвращаться другие опасные воспоминания. Правда, с которой не стоит сталкиваться прямо сейчас. Резко выпрямляюсь, комната раскачивается, как качающийся корабль, когда я пытаюсь встать с кровати и запоздало понимаю, что у меня похмелье сильнее, чем когда-либо за всю мою гребаную жизнь, и меня вот-вот вырвет.

— Святое... дерьмо. — Поспешно я пытаюсь добраться до ванной. Но удача не на моей стороне. Меня рвет, желчь прожигает путь вверх по пищеводу, и у меня нет гребаных вариантов. Я хватаю первое, что попадается мне под руку, и сгибаюсь пополам, ловя рвоту, которая вырывается из моего рта.

У меня такое чувство, как будто меня несколько раз пнули в живот, когда спазмы в диафрагме прекратились и я, наконец, могу сделать рваный, обжигающий вдох. И тут я вижу, что меня вывернуло в мой чертов пустой футляр от гитары.

Бл*дь.

Бл*дь, бл*дь, бл*дь, бл*дь.

Стискиваю зубы, вздрагивая, когда хриплая, грохочущая музыка, играющая где-то в квартире, усиливается до оглушительного крещендо. Этому безумию может быть только одно объяснение. Каким-то образом я делаю второй неглубокий вдох и реву во всю глотку:

— ЗАААААААНДЕР!

Резкий визг прерывает дребезжащую панковскую мелодию — звук иглы, которую вопиюще тащат по поверхности пластинки — и музыка обрывается. Следуют ровные глухие звуки. Я не могу сказать, что это — шаги или неохотное, напряженное биение моего собственного сердца, но секундой позже в дверях спальни появляется Зандер Хокинс, одетый в пару черных боксеров и ярко-красный шелковый халат, такой халат носят скучающие домохозяйки в мыльных операх, лениво размышляющие, стоит ли им попытаться соблазнить мальчика из бассейна.

Широкая, дерьмовая ухмылка Зандера растворяется в открытом отвращении, когда он смотрит на меня.

— Чувак. Ты осквернил свой футляр. Да что с тобой такое? Ты же рядом с мусоркой.

Я смотрю налево, в том направлении, куда он указывает, и он прав. Секунду назад я легко мог бы схватить мусорное ведро вместо чехла, но был слишком занят тем фактом, что чувствовал себя так, будто вот-вот умру на полу своей спальни. И до сих пор мне кажется, что я могу умереть в любую секунду.

— Какого хрена ты со мной сделал? — Я прижимаю руку к лицу. Чееерт. С закрытыми глазами дышать намного легче.

«Алекс? Где ты? Мне здесь не нравится. Ты можешь приехать и забрать меня?»

Боже…

Нет.

Только, бл*дь, не это.

Паутина боли протягивает свои пальцы через мою грудь. Я быстро прогоняю звук этого голоса из своей головы.

Зандер издает язвительное «ха!». Я чувствую его приближение, но даже не пытаюсь приоткрыть веки.

— Ты все это сделал сам, мой друг. Я сказал тебе остановиться после десятого шота, но разве ты послушал? Я позволю тебе угадать ответ на этот вопрос. О боже, ты выглядишь как искусно сколоченное дерьмо, мой друг.

Я сглатываю, снова подавляя позыв к рвоте.

— Текила? — Я уже знаю ответ, чувствую на вкус.

— Ты завалил эту сексуальную латиноамериканскую госпожу, как будто она просто умоляла тебя вылакать ее дерьмо, — подтверждает Зандер. — Я едва успел попробовать. К счастью для меня, я привел своего друга Джека Дэниелса на вашу грустную вечеринку жалости. Иначе мне пришлось бы смотреть, как ты напиваешься до беспамятства совершенно трезвым. Это было бы полным отстоем, чувак. Было достаточно плохо наблюдать, за этим даже с выпивкой.

Я застонал, о чем тут же пожалел. Вибрация воздуха, проходящего по моим голосовым связкам, заставляет меня чувствовать, что я вот-вот взорвусь. Или распадусь на части. Не уверен, что именно.

— Вечеринка жалости? — Я тяжело дышу.

Явное пожатие плеч Зандера практически слышно.

— Не спрашивай меня. Я понятия не имею, почему Алессандро Моретти, Разрушитель Миров, вышел играть. Это не моя работа-совать нос в чужие дела. Я хорош только для смутных, поверхностных эмоций и пьяных игр. Ты что-то говорил о своем младшем брате? И той женщине, которая заботится о нем. Ты назвал ее... как же это было? Злая, жестокая сука?

Да. Злобная, жестокая сука звучит примерно так. Я стискиваю зубы, хватаю себя за запястье и сжимаю его так сильно, как только могу. Я должен убраться отсюда к чертовой матери. Мой желудок возмущенно скулит, когда я заставляю себя сесть, прислонившись спиной к краю кровати.

— Телефон? Ты не видел мой телефон?

Зандер хихикает себе под нос, когда падает рядом со мной на пол.

— О да. Прекрасно видел. Вот.

Свет бьет мне в глаза, когда я приоткрываю их. Зандер достает из кармана своего красного шелкового халата искореженный кусок гнутого металла и бесцеремонно кладет его мне на грудь. У меня не так давно появился iPhone. Может быть, всего пару месяцев. Я долго не решался купить сотовый телефон, убежденный, что он мне никогда не понадобится, а простая покупка такой технологии сделает мою жизнь бесконечно хуже. А потом я встретил Сильвер, и все изменилось. Телефон быстро стал одной из моих самых ценных вещей, потому что это была моя прямая связь с ней. Теперь его экран разбит вдребезги. Все это искривлено и согнуто. Быть не может, чтобы он все еще работал.

— Когда я пришел сюда, ты уже сидел там с молотком, — сказал Зандер, засовывая в рот кончик электронной сигареты. Он втягивает ее, на секунду его щеки впадают, а затем густое облако белого дыма льется из носа и изо рта. Спальню наполняет запах вишен, сладкий и ядовитый. — В свое время я повидал немало глупостей, но именно этот акт бессмысленного разрушения возглавил список. Эти штуки чертовски дорогие. Как же ты теперь будешь смотреть порно?

— Мне нужно позвонить Сильвер, — простонал я.

— Если ты не запомнил ее номер, боюсь, тебе чертовски не повезло, — говорит Зандер нараспев. От его игривого настроя у меня сводит чертовы зубы. — Я мог бы отвезти тебя к ней домой, поскольку ты явно не в состоянии управлять тяжелой техникой, — предлагает он. — Но я только начал слушать Thunderbird, а ты все еще выглядишь дерьмово. Я не позволю заблевать кожу в машине. Это оригинал.

Я не могу выразить свое недовольство его комментарием настоящими словами, но гортанное, волчье рычание, которое я выдавливаю, делает свое дело. Зандер снова посасывает свою сигарету, целенаправленно выдувая тошнотворно-сладкий клуб белого дыма из уголка рта мне в лицо.

— Сделай это еще раз, и я засуну эту штуку туда, где не светит солнце.

— Ладно. Какой раздражительный.

— Ты разве не должен быть в Роли?

Зандер холодно оценивает меня.

— Нет, если только власть держащие не ожидают, что мы посетим эту дыру во время рождественских каникул.

— Значит, ты решил включить самую оскорбительную музыку, которая у меня есть, так громко, как только сможешь, просто чтобы по-настоящему разозлить соседей? — ворчу я.

— Сейчас шесть сорок пять утра. Еще часа два внизу никого не будет. По крайней мере, так ты сказал вчера вечером. Я подумал, что некоторые оптимистичные мелодии могут помочь тебе проснуться в хорошем настроении. Должен сказать, что ты грубо разрушил мои надежды. И раньше ты не был таким ворчливым с утра.

Это вопиющая ложь. В Денни, в центре временного содержания для несовершеннолетних, где мы с Зандером встретились, я был ходячим зомби, пока мне не удалось подкупить одного из тюремщиков, чтобы он дал мне двойную порцию кофе. И Зандер только что сказал это сам: он сидел и смотрел, как я убиваю бутылку текилы вчера вечером. Он прекрасно знал, что сегодня утром у меня будет болеть голова. Я подсчитываю, сколько энергии потребуется, чтобы развернуться и ударить его прямо в челюсть, но потом решаю, что удовольствие от его визга того не стоит.