Бен выходит из машины и обходит спереди внедорожник, чтобы встретить меня со стороны пассажирской двери, пока я иду по главной дорожке. У меня внезапно появляется желание идти в противоположном направлении. Моя уверенность покинула здание. После работы Бен не переоделся, но снял пиджак и закатил рукава. Если он был в галстуке, то сейчас он его снял.
Этот мужчина как никогда вне моей лиги. Красивый, уверенный и уравновешенный — он двигается так, словно не провел ни дня, желая быть в чьём-то теле.
Как мы дошли до этого? Я удивилась, когда он открыл дверь и наблюдал, как я иду к нему последние несколько ярдов. Когда оказываюсь рядом, он слегка наклоняет голову.
— Мэдисон.
Я сдерживаю улыбку и наклоняю голову в сторону, прежде чем сесть в машину. Чёрные кожаные сиденья согревают мою попу. Ах, богатые люди действительно знают, как жить.
Бен закрывает за мной дверь, и я смотрю, как он возвращается назад к водительской стороне. Он запрыгивает на сиденье с уверенной грацией пантеры и поворачивается ко мне, небрежно положив одну руку на руль.
— Куда?
Глава 11
Бен
— Смешно. Для меня это тоже впервые.
— Ты никогда не был в тату-салоне? — спрашивает она.
Я смотрю на стену, покрытую замысловатыми рисунками, и качаю головой.
— Эй, вам придется вернуться позже, — раздается за спиной голос гризли. Я поворачиваюсь и оцениваю парня за прилавком. Ему, наверное, около тридцати, черная концертная футболка, джинсы, взъерошенные волосы, цветной забитый рукав на правой руке. — Один из моих мастеров заболел, а остальные заняты.
Улыбка Мэдисон исчезает.
— Дерьмо. Я даже не подумала о том, чтобы договориться заранее.
Она поворачивается ко мне с насупленными бровями, нижняя губа чуть выпячивается. Мне не нравится ее выражение лица. Мне также не нравится мысль о том, что наша ночь может оборваться.
— Ты делаешь татуировки? — спрашиваю я парня.
Он скрещивает руки на груди и бросает на меня презрительный взгляд.
— Это мой салон.
Хорошо, он не испортит ее кожу.
— Я заплачу тебе в пять раз больше твоей обычной ставки, если ты сможешь кое-что сделать. Татуировка, которую она хочет, не займет много времени.
На самом деле я понятия не имею, сколько это займет времени. Я думаю, справедливо предположить, что у Мэдисон нет ничего слишком сумасшедшего на уме для ее первой татуировки. Я бросаю на нее взгляд, и она кивает, разинув рот.
Парень секунду обдумывает мое предложение, хмурится. Он раздражен, но не настолько, чтобы не обслужить. Вздохнув, он направляется в свой кабинет.
— Да, хорошо. Дай мне секунду.
Мэдисон подходит и наклоняет голову, чтобы прошептать:
— Тебе не нужно было этого делать. Теперь это, наверное, будет стоить смехотворно дорого.
— Ну и что? Ты собираешься навсегда испачкать свое тело — по крайней мере, теперь ты в хороших руках.
Несколько минут спустя владелец представляется как Пол и ведет нас в заднюю часть помещения. Он проявляет больше интереса к Мэдисон, чем ко мне, идет рядом с ней и спрашивает, откуда она узнала о его салоне. Над головой громко играет музыка и постоянно жужжат иглы, когда мы проходим мимо других художников за работой. У Пола есть своя отдельная комната — наверное, преимущества владения этим местом, — и как только мы оказываемся внутри, Мэдисон описывает, чего она хочет.
— На самом деле, просто контур розы.
Мое сердце колотится в груди.
— Маленький, — продолжает она, — и я имею в виду маленький — даже микроскопический.
Пол усмехается.
— Вот, у меня есть изображение, сохраненное на моем телефоне.
Он подходит к тому месту, где сидитМэдисон, и она поднимает телефон, чтобы он увидел. Я все еще сомневаюсь, правильно ли я ее расслышал. Она сказала «роза», не так ли?
— Ладно, значит, больше геометрический, чем органический, — говорит он, понимающе кивая.
— Вот именно. Это почти как урезанная версия розы. Кто-то другой может не понять, что это такое на первый взгляд.
— И никакого стебля? — Она кивает, и Пол делает шаг назад. — Точно. Я понял. Позволь мне кое-что набросать, и я вернусь через секунду.
Когда он выходит из комнаты и закрывает за собой дверь, Мэдисон смотрит на меня, подняв брови.
— Полагаю, я действительно это делаю, — говорит она, ее рот растягивается в нервной полуулыбке.
— Почему роза? — спрашиваю я сквозь стиснутые челюсти. Мои нервы натянуты до предела. Я чувствую себя как провод под напряжением.
Она не замечает, слишком стесняется своего выбора татуировки. Она думает, что я осуждаю ее.
— Я не знаю, — отвечает она, краснея. — Это должна быть татуировка в память о моей маме, что... не знаю, наверное, идиотизм, потому что я ее даже не знала. Я даже не уверена, что она так уж любила розы, но просто подумала...
— Мою маму звали Роуз, — выпаливаю я, наслаждаясь воздухом, который сразу же врывается в мои легкие.
Ее глаза расширяются от шока.
— Правда? — Затем осознание поражает ее, когда она вспоминает. — Ах да, Роуз Розенберг, — она почти шепчет это имя, как будто вызывает призрака.
— Ну и имя, правда? — говорю я, пытаясь разрядить обстановку. — Она всегда шутила, что, наверное, очень любила моего отца, раз вышла за него замуж и взяла такое имя.
Мэдисон смотрит вниз на свои руки, покручивая большими пальцами.
— Я не знаю... мне это нравится. — Затем поднимает голову, и ее взгляд встречается с моим. Под флуоресцентными лампами она должна выглядеть чистой, но вместо этого она светится — светлая кожа, красные щеки, ярко-зеленые глаза. — Я не обязана это понимать, Бен.
Я отталкиваюсь от стены, к которой прислонился, и иду к ней, протягивая руку.
— Дай мне твой телефон посмотреть.
Она нащупывает его и протягивает мне. Похоже, Мэдисон думает, что я злюсь на нее за то, что она хочет сделать татуировку в виде розы, но на самом деле все как раз наоборот
— Это классный дизайн. Где ты хочешь сделать?
— Левая ягодица.
Я моргаю, на моем лице маска ужаса, и мне требуется целых три секунды, чтобы понять, что она шутит.
— Бен, я шучу. Я думаю, что хочу, чтобы она была у меня под ребрами, где-нибудь, где я смогу ее спрятать.
— От твоей семьи?
Она ухмыляется.
— От всего мира. Эта татуировка только для меня.
И для меня.
Я единственный, кто будет знать, что она там. Я... и Пол.
Когда он возвращается с готовым дизайном, и Мэдисон с радостью одобряет его, он рассказывает ей о том, чего ожидать, а затем говорит, что ей придется остаться без рубашки и бюстгальтера. Ее глаза расширяются. Я предполагаю, Мэдисон не думала так далеко вперед. Пол чувствует ее дискомфорт, достает бумажную салфетку и немного микропористой ленты.
— Все в порядке, если ты предпочтешь прикрыться, но я не хочу, чтобы ты ерзала, пока я пытаюсь сделать татуировку. Просто накинь салфетку так, чтобы она была открыта сзади, и оставь левую руку вытянутой. Твой парень может приклеить его скотчем вдоль твоей груди, так что у меня будет доступ только к коже вдоль твоего ребра, там, где ты хочешь татуировку.
— О, он не...
— Все в порядке. Я понял. — Делаю шаг вперед и забираю у него ленту, прежде чем Мэдисон успевает запротестовать. Пол качает головой, как будто я ревнивый бойфренд. Он не знает, что я просто ревнивый. Я не получаю никаких преимуществ, которые дает второе слово.
Когда Пол снова выходит из комнаты, Мэдисон смотрит на меня с подозрением.
Я пожимаю плечами.
— Или так, или вообще без салфетки. Я отвернусь, пока ты устраиваешься.
Она смеется, когда я поворачиваюсь лицом к двери.
— Это просто смешно. Как будто я делаю это нарочно — постоянно раздеваюсь рядом с тобой, то есть… — Ее голос понижается. — Клянусь, это не входило в мои намерения.
Я закрываю глаза, щиплю переносицу и прошу ее поторопиться. Слышу, как Мэдисон стаскивает через голову рубашку, а затем расстегивает лифчик. Господи. Я представляю себе все это в мучительных подробностях. Мой разум заполняет пробелы фантазией, и теперь я жалею, что не пошел сразу домой после работы.