– Меня никто не любит, я никому не нужна, – девчонка зарыдала, уткнувшись в плечо юного пекаря, а я всё так же стояла столбом посреди тротуара, не решаясь сесть в машину и уехать. Что я могла сделать для неё? Для себя? И почему именно сейчас, глядя на эту растерянную, слабую и оттого зверски злющую девчонку, я вдруг остро ощутила своё одиночество.

Парень направил её в пекарню, а сам, бесконечно оглядываясь, чтобы убедиться в том, что она действительно дошла до места назначения, подошёл ко мне.

– Филд. Дилан.

Я вспомнила это имя – оно красовалось на бланке заявителя. Я кивнула.

– Хотел её отвадить отсюда, – пряча глаза, произнёс он. Поэтому и заявил, дураку понятно, да только кто он ей? Не брат же. – Пожалуйста, не передавайте в опеку. Я собираюсь уехать. И возьму её с собой. В Детройте-2 возраст согласия пятнадцать лет… Там есть автозавод, там жизнь лучше, там жильё… денег вот только ещё накоплю… Понимаете, я люблю её.

Я смотрела в его лицо. Он был старше неё, но ненамного – если бы я заупрямилась, ему бы светил срок. И не только ему… кто знает, со сколькими спала эта глупая девчонка, искавшая не столько лёгких денег, сколько одобрения и спасения от одиночества. Я терпела насилие в своём браке ради того же самого…

Вздохнув, я потёрла лоб. Почувствовала, как дико устала.

– Не затягивай, Дилан.

Я села в машину и постаралась больше ни о чём не думать в надежде, что они уедут быстрее, чем девчонка сложит свою бедовую голову в ближайшей подворотне. Я не могу помочь всем. Это не в моей компетенции. Но уговоры не помогали, с каждой милей прочь из района я чувствовала себя всё поганее.

Я успела к началу совещания. Иен вернулся полчаса назад, привезя с собой микроавтобус с шумной и встревоженной компанией стажёров. Нам в инспекцию перепали двое – взъерошенный парнишка и собранная, чуть хмурая девчонка с раскосым, азиатским вырезом глаз. Они сидели, словно два воробья, в дальнем конце стола – Максвелл затащил их на совещание. С места в карьер, что ж, вполне разумно.

– Лу Мэй. Дастин Притчер, – представил он их. – Инспектор Флоренс Белл. Старший аналитик Дэмиан Браунинг. Меня вы уже знаете.

Лу Мэй сдержанно улыбнулась – наверняка Максвелл вызвал у неё симпатию. Я хмыкнула под нос – стажёрка ещё не знала, что добрый дядя Иен не даст им спуску. Уилсон отсутствовал, разбирался со «свежим мясом» из Академии, о чём он поспешил оповестить нас в рабочем мессенджере получасом ранее. Дэмиан почти не смотрел в мою сторону, а, чувствуя на себе мой взгляд, опускал глаза в планшет и будто бы делал заметки.

– Я запросил отчёты о поставках спецоборудования в Мёртвую зону за последние шестьдесят дней, – вступил Дэмиан. – Попробуем развернуть схему в обратном направлении…

– О чём речь? – кажется, пока я отсутствовала, появились новости.

– Сегодня днём на полигоне отходов нашли использованную спецугу. Кто-то второпях прикопал её прямо у забора, – ответил Максвелл. – Она используется для выхода в Мёртвую зону, такие комплекты все до единицы должны быть учтены, – он повернулся с Дэмиану. – Надо проверить сроки эксплуатации и сроки списания, лучше вручную. Нагрузи этим стажёров, Левицки там, кто там ещё у тебя есть…, – он неопределённо махнул в сторону опенспейса. – Белл, Мэй и Притчера завтра с собой в рейды, покажи им, что и как у нас делается. Свободны, ребята. А ты останься, – он указал на меня, – обсудим график проверок.

Я перевела взгляд на Дэмиана, когда он поднялся из-за стола. Уголки его губ дрогнули и поползли вверх, в глазах промелькнуло обречённое смирение. Я вспомнила его признание, сказанное словами Дебби Левицки, и поспешила отвести взгляд. Браунинг смирился с поражением. В груди загрохотало, и я усилием воли попыталась вернуть себя в рабочее состояние. У нас чёртова куча дел.

– Браунингу удалось вытащить фотографии, – я развернула к нему коммуникатор.

Максвелл долго вглядывался в изображение, и с каждой секундой его лицо всё больше мрачнело. Мои же мысли неслись так стремительно, что я не успевала ухватить ни одну из них за хвост. Фото, спецобмундирование, сбои щитов – всё это казалось мне взаимосвязанным. Надо сесть и подумать, а ещё лучше подключить к этому Браунинга и устроить мозговой штурм – я знаю, он точно нашёл бы взаимосвязь там, где я её не вижу, и да, он прямо сейчас гонял весь свой отдел по этой теме, а я чувствовала себя не у дел. С другой стороны после вчерашней встречи я не знала, как себя вести с ним – шаткий мостик дружбы и доверия, который протянулся между нами, надломился под грузом неозвученных чувств. Мы не можем откатиться назад, к статусу просто коллег, а движение вперёд для меня равнялось шагу в неизведанные докатастрофные джунгли, полные хищников и ядовитых растений. Только сейчас я поняла, что Браунинг вдруг стал очень важен мне, важен не только, как эффективный коллега, но как товарищ, друг, с которым у меня установилось удивительное взаимопонимание. А я ведь уже почти забыла, что такое дружба.

– Я отправлю это Хоуп сегодня же, – хмуро и зло проговорил Максвелл.

Я кожей чувствовала, как его раздирает ярость по отношению к бывшим соратникам, допустившим вопиющую халатность, а, может, даже вступившим в сговор с неизвестной нам целью. Мне хотелось поддержать его, но лучшее, что я могла сейчас сделать – уйти.

Я вернулась домой за час до сирены. Скинув ботинки и плащ в прихожей, я сразу же направилась в душ, под кипяток. Мне снова было холодно. Растирая спину мочалкой, я мысленно прикидывала, где может быть обогреватель, в шкафу или кладовке – осенняя, промозглая ночь обещала быть холодной, а центральное отопление было регламентировано чёткими сроками.

Даже сквозь шум воды я слышала надрывный скулёж Хельги за стенкой – собака охрипла, видимо, скулила весь день. Выкрутив краны, я наспех вытерлась, надела тёплую домашнюю одежду, замотала волосы в тюрбан и вышла на площадку.

– Миссис Хэнли?

Я постучала в дверь. Мне не ответили. Я нажала на звонок и прислонила ухо к двери, надеясь услышать шаркающие шаги соседки, но я не услышала никого, кроме спаниэлихи – собачий плач стал чуть тише, видимо, она испугалась моего голоса.

– Миссис Хэнли, вы дома?

Идти ей было некуда, у неё когда-то были двое детей, которых забрал токсин ещё двадцать лет назад во время одной из вспышек. До начала комендантского часа оставалось двадцать пять минут, вряд ли она рискнула бы выйти.

Ослабление поля щита было совсем недавно – эта мысль больно ударила меня под дых. Старики уязвимы даже при малейшей концентрации токсонита в воздухе, а я не могла со стопроцентной уверенностью сказать что старушка Хэнли не выходила в тот день из квартиры.

Я бросилась обратно к себе. Скинула с головы полотенце, замотала мокрые волосы в тугой пучок. Сунувшись в кладовку, достала спецкостюм. У меня, как у инспектора Подразделение Отдела по борьбе с последствиями Катастрофы, были полномочия на вскрытие жилых помещений при любом подозрении на заражение. Я своим правом воспользовалась – тонкое сверло прошило замок, и дверь поддалась. Испуганная Хельга нырнула под софу, и я, проследив направление её побега, тут же бросилась в ванную. Миссис Хэнли лежала на полу в неестественной позе, с раскиданными руками и ногой, вывернутой наружу. Она не подавала признаков жизни.

В спецкостюме было не развернуться, я старалась двигаться максимально осторожно, чтобы ненароком не повредить ткань: вероятность заражения токсонитом, как причину смерти отвергать нельзя, несмотря на то, что характерные признаки заболевания – синюшность конечностей, рвота и пена у рта – отсутствовали. Миссис Хэнли была мертва уже около суток – трупные пятна при надавливании больше не бледнели, белки приоткрытых глаз приобрели жёлтоватый оттенок, лицо посерело, а черты заострились.

Я вышла из ванной, взглянула на окно, запыленное и мутное. Сделала шаг в комнату, встала на колени у софы, попыталась вытащить оттуда Хельгу. Безрезультатно. Прошаркав через квартиру на площадку, я затворила дверь и прижалась к ней спиной.