Глава 8
Нельга шла по торжищу, улыбалась. Рада была, что поутру Тишу встретила – то к удаче. Уже не раз такое бывало – улыбнется любый с самого утра и целый день все ладится и спорится.
Проскочила мимо пахучих кож Новиковских, миновала лоток с белёным льном, а вот уже и ее хозяйство.
– Вторуша, как торг нынче? – кивнула вдачу, что работал на нее с зимы.
– Все путём Нельга. Был утресь купец Квит, торговал бочонки с медовухой. О цене сговорились, токмо он хотел с хозяйкой балакать, – проворный мужик успевал и хозяйке отчет давать, и деньгу принимать от покупца.
Нельга брови свела, однако сердиться не сердилась. Радовалась, что Некрас донимал по парнячьей слабости, а не оттого, что узнал ее. Была ведь мыслишка неприятная, что понял он, догадался кто такая безродная Сокур.
– Что говорил? Вернется ли? – пытала вдача Нельга.
– Сказал, опосля будет.
На том Нельга и унялась. Задумала торговать у Квита оберег матушкин, а если уж он посулился быть за товаром, то можно цену сбить: и мед продать, и огневицу назад получить безо всяких поцелуев.
Торжище гомонило на все лады! Народ толпой валил к шумным продавцам, что кричали шутейно и заманчиво. Сновали мужики и бабы с лотками, полными пряников, бус, посуды. Нельга любила это оживленное копошение, слушала не без радости веселые прибаутки и вспоминала отца.
Тот частенько брал маленькую дочку с собой на торг в Заречень, все показывал, мол, тут рыбка, а тут капустка сквасилась в кадушке, а там шапки разные. Нельга, как зачарованная ходила меж рядов, глядела восхищенно на лодки и насады, что причаливали к мосткам и мечтала хоть разочек единый проплыть по реке от края и до края. Повидать людей разных и жизни их подивиться.
Сама не заметила, как улыбнулась памяти своей, а вот кое-то приметил и сказал ей об этом:
– О чем задумалась, красавица? Такой-то улыбкой снега растопить можно, – голос медовый, глубокий.
– Здрав будь, Некрас, – Нельга очнулась, посмотрела на Квита, но улыбку с лица убрала – еще чего, улыбаться охальнику!
– Так не рада мне? – Некрас подбоченился, руку положил на пояс богатый, что виднелся под распахнутым дорогим зипуном.
– Чему радоваться? – Нельга приметила на Квитовской подпояске обереги: колесо Пеурново, Веселов знак и свою огневицу. – Ты, смотрю, решил бабий оберег на себя навесить? Засмеют люди-то.
– Да пусть смеются, лишь бы слезы не лили. Я к тому без интереса. А ты, смотрю, все по огневице своей скучаешь? Так уговор-то в силе, Нельга. Глянь, меня и искать не надо, сам пришел. Откупись и оберег твой, – Некрас улыбался, красовался, а вот взгляд его Нельге не понравился вовсе: на дне темных горячих глаз пламенело что-то опасное и тревожное.
– Мало тебе вечор показалось? – девушка глянула не без ехидства на чуть припухшую губу Некраса, которую она вчера укусила. – Еще раз захотел?
– Я уж сказал тебе, чего хочу, – Квит сердиться не стал, только улыбнулся шире и коснулся пальцами губы. – Так об чем думала, когда улыбалась сладко, Нельга? Жуть как интересно.
Некрас подался к Нельге, встал близко.
– О чем думаю – не твоя печаль, – глаз не отвела. – Ты вот, знаю, купец неплохой, так давай договоримся? Хотел торговать медовуху мою? Я уступлю тебе деньгу-другую, а ты мне оберег верни. Все ж выгода. А поцелуи, Некрас, у других проси. Вон хоть у невесты своей, Цветавы. Такая красавица рядом, а ты принялся на сторону глядеть.
Нельга ждала его бровей насупленных, злости, а он опять смолчал, мазнул только горячим взглядом по ней и снова заулыбался шире некуда.
– Ежели твои думки не моя печаль, то и мои хотелки не твоего ума дело. Сказал целуй, значит целуй. Это моя цена, – смотрел прямо, полыхал взглядом горячим. – Глаза у тебя… Был о прошлом годе у Нового Града, так там дерево есть, не помню, как его местные называют, а вот листья на нем аккурат той же зелени, что очи твои.
– У самого Нового Града? – против воли подалась ближе любопытничая. – А правду говорят, что там домины огромные?
– Правду, Нельга. Я два дня насаду свою не мог причалить к берегу – людей тьма! Кожевенные ряды за город вынесены – дух от них, хоть мертвых выноси. Кругом звон из кузней, а опричь лавок с хлебами аж пузо сводит от запаха. И медом веет, и иным чем-то. На торгу и бабы стоят – считают лихо, все в берёсты записывают?
Нельга заслушалась, глаза распахнула широко и не заметила, как оказалась близко к купцу молодому, чуть не касаясь его груди.
– А домины, Некрас? Домины-то?
– Высоченные! Коньками небо скребут. А волховской промеж них самый высокий. Идолищи едва не три роста человеческих. Резьба по ним тонкая рунная, – манил голосом сладким, сверкал темными очами.
– Так прямо и в три? А девицы? Есть девицы на торгу. Вот такие, как я? – забылась Нельга, разум обронила от любопытства, позволила заманить за торговый лоток, все незаметными мелкими шажками шла за сладкоречивым Квитом.
– Таких, как ты нигде нет, Нельга. Глаз, как у тебя еще не встречал. И дух от тебя дурманный, сладкий. Травами иль цветами, не пойму, – руку поднял, заправил прядь светлую за ушко.
С того Нельга очнулась и напустилась на безобразника:
– Ох, и хитёр ты! Руки-то не распускай, Некрас, – шагнула от парня. – Ничего не выйдет у тебя. Поцелуев не жди. Торгуй медовуху, бери деньгу за оберег и ступай на все четыре стороны.
– Вон ты какая…Надо же, – Некрас будто и не слыхал суровой ее речи. – Все тебе интересно – домины, люди да города дальние. Что ж тут осела, а? Лугань-то городище нарядный, кто бы спорил, но ведь маловат. Тебе бы в Новый Град, красавица. Хочешь, свезу? Лёд сойдет с Молога и возьму тебя на насаду свою.
– А платить чем придется, а? Некрас, уж со вчера тебе говорю – отступись. Не тебя я люблю и поцелуи свои и ласки, отдавать не стану нелюбому. Так что? Продашь мне мой оберег?
Сказать сказала, да и застыла. Некрасовы глаза совсем темными сделались, сверкнули опасно.
– Тихомира своего снулого голубишь? Ну что ж, люби его. Оберег при мне останется – цену знаешь. А упрешься, я найду чем гордость твою сломить. Медовуху свези в домок у поворота к Свирке. Деньгу человеку твоему передам. А за оберегом сама притечешь, никуда не денешься.
Ей бы впору испугаться, но не смогла, обозлилась.
– Много берешь на себя, купец. Я вольная, ни перед кем головы не клоню. Глазами на меня не сверкай и на тебя сила сыщется. Поди вон и никогда более на моем пути не встречайся, – руки на груди сложила, голову высоко подняла.
– С норовом, – Некрас рот скривил, но в глазах мелькнуло восхищение, не схоронилось. – Ну, слово твое я услыхал. Теперь за мной дело. Не взыщи, ежели несладко придется. И глазами-то меня не поедай. Еще не хватало грозящей девки бояться. Здрава будь, медовая. Встретимся еще.
Нельга долго еще смотрела на то, как Квит гордо вышагивал по торжищу. Когда он повернул за угол, выдохнула облегченно, но и поняла – не спустит. Такой способен на многое, а что хуже – на страшное.
– С кем балакала, Нелюшка? – Звана подошла, улыбнулась ясно. – Никак, Квит? Торговалась?
– Званочка, посоветуй, как быть? Совсем я потерялась, – Нельга обняла подругу, а та встревожилась.
– Щур меня! Что сотворилось-то?
Нельга и рассказала Званке о Некрасе, об обереге. Та подумала малое время, да и захохотала.
– Ох, мамочки. И всего-то? Прижал к забору постылый? Нельга, ты как дитё. Взяла бы, да целовнула парня. Ты глаза-то разуй. Такой кусок лакомый подвалил. Непростой он, ох, непростой. Глаза такие…такие…я бы за ним в Молог сиганула. Ручищи-то, плечищи-то, ух! Жаль, Цветаве не повезло стать женой такого ходока. С таким-то приятно ночку-другую провести, а жить с ним, не приведи Лада. Токмо знай, такие дюже горячие, обиды не спускают. Подойди с лаской, повинись, мол, не то сказала и целуй. Оберег отдаст, еще и одарит чем.
– Звана, я Тихомира люблю. Мне иного не надо и поцелуи другому дарить противно. Квит купец ушлый. Нынче поцелуй, а завтра что? На лавку толкнёт? – Нельга брови свела печально.
