– А я тебе доверял, – сказал с укоризной один из стульев в повисшей гробовой тишине.

– И нет совершенно никаких причин перестать это делать, – ответил на это стол и продолжил: – Именно это я и предполагал. Ибо белый, носителем которого являюсь я, как и многие в этой квартире, все видимые цвета отражает. Оранжевый же, например, поглощает все, кроме оранжевого.

– Те есть мой цвет поглощает все, кроме кораллового? – спросил один из стульев.

– Что-то вроде того.

– Интересно. А почему я твердый, а не жидкий, ты тоже знаешь, и вообще, а почему я?

– Вопросы твои слишком ёмкие, стул, чтобы вот так вот сходу на них ответить, но думаю, что мы о них еще поговорим. А пока давайте все-таки вернемся к нашему разговору. Итак. Что мы имеем? Черный цвет, поглощающий весь видимый свет как сумму всех видимых цветов.

– М-да. Перспектива, однако. И картинка сразу такая, как мы все в один прекрасный день поглощаемся либо сковородкой нашей чугунной, либо картиной, – поэтично отметил один из стульев.

– Для этого, наверное, и повесил, – тут же нашелся холодильник. – Догадывается, поди, что много тут болтологии лишней происходит, пока дома никого нет.

– О! Коралловый! Наконец! – искренне обрадовался за холодильник тот же стул. – Значит, могёшь все-таки. Так держать!

– Нет, тогда это была бы черная дыра, – заметил другой стул своему собрату. – Помнишь, мы о ней передачу смотрели?

– Помнить-то помню. Но тем не менее это какой-то символ получается. Символ «ничего».

– Или скорее «ничего лишнего», – поддержал его стол.

– А вот я бы гробовую тишину предпочел этой неуемной трескотне, которая здесь зачастую творится, – сказал коралловый из своего угла.

– Ну что поделать, коралловый. Каждый трещит как может. И каждый, наверное, хочет так или иначе высказаться, как и ты сейчас тоже имеешь эту возможность.

– Так я по необходимости, – засмущался холодильник.

– По необходимости, коралловый, тут только сковородка говорит и молотилка. И картина явно тоже из их числа. Слушайте, а другие картины не рисуют разве? Рисуют же. Почему же тогда вот эта? Ну повесил бы какую-нибудь другую, глубокомысленную, что ли. В изощренных деталях там да позамысловатее, и каждая из которых что-то да и объясняет. И нет, не то чтобы я не рад твоему присутствию, картина. Просто мне интересно, почему именно ты, – не унимался один из стульев.

– Тогда это был бы уже не Боцман, – задумчиво отметила посудомойка и была совершенно права, ибо стол кое-что вспомнил.

– Ах да, точно. Боцман же говорил однажды на тему картин. Разделял их на примитивизм, извращенизм, красотизм и гениализм. Помните? Тогда и квадратик упомянул в категории гениализма.

– Я во всяком случае нет, – ответил диван и поинтересовался: – А под другими что подразумевал?

– Красотизм – когда рисуют красоту, примитивизм – когда людей с мобильными телефонами в руках и направляющихся в пропасть. Сам, говорит, набросок делал когда-то, глубокомысленный, на тему семи грехов. Но в общем. Извращенизм – когда рисуют херню, чтобы нарисовать херню, и очень хорошо это делают. И обычно это несет в себе много красок, много деталей, много всякой херни, что отвлекает от мысли, что в этой картине на самом деле ничего нет. Но все-таки задумываешься, глядя на нее, что в ней все же что-то должно быть, раз уж так. И, знаешь, находишь! – И засмеялся. – Другое дело квадратик черный – высший пилотаж абстракции. Вот куда может привести хорошая абстракция. Глубокая. Очень глубокая. Это и отличает гениализм от извращенизма. Простота, легкость, неожиданность и остроумие.

– Слышь, брат, так мы с тобой оказывается пожизненно гениальные. И как же это мы такую важную информацию мимо ушей пропустили, – озорно сказал один стул другому.

– Куда уж гениальнее, – вздохнул холодильник. – Да, я тоже вспомнил. И даже вспомнил, что Попрыгунчик ему на это ответила. Что уж лучше тогда просто холст без ничего. И я бы с ней согласился. Если бы мы уже не договорились раннее, что всех нас так или иначе тянет высказаться. Поэтому соглашусь я опять-таки с Боцманом.

– Слушай, коралловый, ты каким-то удивительным образом любишь Попрыгунчика, а соглашаешься вечно с Боцманом, – тепло пошутила духовка и засмеялась.

– Может быть, потому, что люблю я без примесей и соглашаюсь тоже? – задумчиво ответил холодильник.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.