– Здравствуйте, Аполлинария Макаровна. Да, Лера у меня, – спокойно ответила Инга.

– Вас Нина Андриановна зовёт, – командным тоном заявила Макаровна.

– Вы не зайдёте? – спросила Инга.

– НЕТ! Я на посту, – Макаровна резко развернулась, и вдруг… разворот неожиданно сопроводился совершенно определённым звуком, «это» было то, что «естественно, то не безобразно». Но Макаровна, в полной уверенности, что «это» может чувствовать и слышать только она, направилась по коридору к лестнице.

– Хорошо. Сейчас спустимся, – прокричала Инга вслед Аполлинарии Макаровне, еле сдерживая смех. Смешинка пробралась в носоглотку и отчаянно рвалась на выход. А Макаровну даже «это» особо не смутило, она шла по коридору уверенным строевым шагом. Как только она удалилась в повороте на лестницу, Инга дала волю здоровым эмоциям. Просмеявшись, она вошла в свой блок.

«Вот же любитель покомандовать. А важность-то, важность… И тут такой конфуз естества… Всю значимость Макаровны обрушил», – подумала Инга по-доброму и решила Лере ничего не рассказывать, уж очень тема приватная. Но, войдя в комнату, не могла удержаться и рассказала всё Лере. Комната содрогнулась от взрыва здорового смеха.

Лера первой пришла в себя и спросила:

– А что хотела Макаровна?

– А-а-а! Нас зовёт Нина Андриановна.

Просмеявшись, они направились к Нино, так её за глаза называла Лера.

Когда Инга и Лера вошли в кабинет, Нина Андриановна стояла у своего стола и задумчиво глядела в окно.

Как художник-модельер, Инга не могла не обратить внимание на правильные пропорции её тела – тонкая талия, высокая грудь и красивые, ухоженные руки. Весь этот арсенал начинался с благородной посадки головы, ровного здорового позвоночника и заканчивался щиколотками на длинных ногах. Достоинство породы подчёркивалось красивой осанкой и холодным, умным взглядом. Она была похожа на английскую гончую – с безусловным присутствием гармоничного экстерьера.

– Добрый день, девочки. «Проходите, пожалуйста, и присаживайтесь», – произнесла Нина Андриановна, указывая на кресла.

В её произношении чувствовался лёгкий акцент.

«Она или из Прибалтики, или из Польши», – подумала Инга.

В акценте она не могла ошибиться, мать её подруги родом из Латвии, а жила пять лет в Польше. И она рассказывала, что на русском и поляки и прибалты говорят почти с одинаковым акцентом.

Пока Инга определялась с акцентами, Нина Андриановна перед ней разложила добротный отрез ткани глубокого изумрудного цвета с очень тонкими черными полосками.

– Что ты можешь предложить, глядя на этот перелив оттенков?

Инга вернула в свою голову картинку с Ниной Андриановной, стоявшей у окна, и утвердительно ответила.

– Брючный костюм!

Она представила Нину Андриановну в брюках с лёгким расширением от бедра, в пиджаке с глубоким вырезом и блузе с воздушными рюшами.

– Брючный костюм? – переспросила Нина Андриановна.

– Да! «Только в брюках дама по-настоящему выглядит женственной и элегантной. А если брюки дополнить блузами с жабо или рюшами, эти детали позволят женщине носить мужской костюм и оставаться женщиной», – с гордостью продекларировала Инга.

– Это ты из своей головы взяла? – с интересом спросила Нина Андриановна.

– Нет. Это я взяла из головы Элизабет Гильберт. А из своей головы я взяла Ваш образ в переливах очаровательности глубокого изумруда и вижу, как потрясающе Вы будете выглядеть.

– Прекрасно! Можешь принимать заказ! – сказала Нина Андриановна, сделав паузу, как бы подыскивая слова, спросила: – Ты любишь Элизабет Гильберт?

– Да, – сдержанно ответила Инга.

– Я тоже, – Нина Андриановна с нескрываемым удивлением посмотрела на Ингу.

Инга поймала её взгляд, но тему поддерживать не стала. Забирая ткань, она сказала, что подготовит наброски моделей и после выбора конкретной будет произведена примерка.

– Определяемся в цене, и можно начинать, – подытожила Инга.

О цене Инга упомянула, дабы подчеркнуть независимость своего положения.

«Вы мне предоставили комнату, за которую я Вас отблагодарила, комнату оплатила и намерена платить дальше. Всё в рамках соответствия. Я больше никому ничего не должна».

И взглядом завершила: «Бизнес! Ничего личного!».

Умная Нино, как её звала Лера, всё поняла.

– Отлично! Жду тебя с набросками к пяти часам.

Инга взяла ткань и покинула кабинет Нины Андреевны. Лера осталась.

Идя к себе в комнату, Инга не могла понять, что может связывать Леру с холодной, умной Снежной королевой по имени Нино.

«Всё хорошо, даже очень. Но что-то её тревожило».

Инге не нравилась её тревожность, и, чтобы затушить непонятную сумрачность настроения, она вышла на улицу. Моросил тёплый дождь. Лёгкая озоновая взвесь накрыла улицы. Облака сели на крыши домов и спрятали небо. Настроение Инги перекликалось с туманностью, она шла и бормотала детский стишок на свой лад: «И, как туман, молочно-бела, Белая лошадь в тумане плыла… Доплыла наконец-то, на берег сошла, “Спасибо” сказала и дальше пошла».

«Это про меня», – подумала Инга, и взгляд её остановился на витрине с детскими вещами.

Яркий костюмчик спортивного стиля просто пригвоздил её внимание. Увидев цену, она решила не заходить в магазин. Но, пройдя несколько шагов, уговорила себя всё же купить этот костюмчик сыну. «Ну, посижу на макаронах, а ещё лучше на кефире. А то “…белая лошадь в тумане плыла…”, а надо, чтобы “стройная лань по улицам шла…”».

И через несколько минут Инга уже стояла в очереди на почте, отправляя посылку с костюмчиком, дополнив её лекарственными травами для бабушки и губной помадой для мамы.

К себе в комнату Инга вернулась совсем в другом настроении. На столе всё ещё лежали бублики и халва. Она приготовила чай, расположилась в кресле и отдалась творческой фантазии. К полуночи девушка подготовила пять вариантов брючных костюмов с блузами разных цветов и осталась довольна своими моделями. Так прошёл её первый день в новом городе. Она надела чистую пижаму, легла в чистую постель и, чувствуя тепло ладони Гулливера, уснула.

Утром, не успев ещё проснуться и потянуться, услышала стук.

«О боже! Сколько же времени?» – подумала Инга и, набросив халат, открыла дверь.

С наружной стороны стоял парень невысокого роста с маленьким лицом – глаза острые, рот маленький с двумя торчащими зубами, и всё лицо как-то собрано в одной точке – на носу. И перед тем, как что-то сказать, его губы сжимаются и разжимаются, как бы проговаривая, прежде чем начать говорить. На суслика похож.

Инга поймала себя на том, что молодой человек не вызывал неприятных эмоций. Или, как говорят англичане: «No negative messages» (никакого негатива). Сочувствия к его внешности Инга и не почувствовала, наоборот, в его взгляде была какая-то ребяческая чертовщинка.

– Вы ко мне? – спросила она.

– А Вы Инга? – вопросом на вопрос ответил он.

– Да! Проходите! – показывая жестом, Инга приглашала пройти в прихожую.

Парень вошёл и сразу протянул руку хозяйке.

– Кирилл.

– КИРИЛЛ?! – в полном недоумении произнесла Инга, сопоставляя внешность Леры с этим парнем, то бишь с её, Лериным, парнем, которого она ещё не знала. Но заочно, со слов Леры, о её Кирилле уже наслышана.

Этот Кирилл уловил замешательство Инги и поспешил всё разъяснить.

– Я Киря, а тот, на кого Вы подумали, – Кирилл Петрович – знакомый Леры и студент юрфака, – уточнил Киря с улыбкой, которая оказалась почти голливудской.

К удивлению Инги, у Кири оказался очень приятный мужской, низкий голос. Черты лица сразу разгладились, глаза заискрились, и схожесть с сусликом улетучилась.

– Проходите, пожалуйста! – доброжелательно пригласила Инга гостя.

Пройдя в комнату, Киря вытащил из пакета брюки и стал показывать конфуз. Брюки были разорваны по шву от ширинки к полупопию.

– Вам нужен ремонт? – не расставляя акценты на местах разорванности, Инга отложила брюки, чем загасила неловкость Кири. – Кирилл!