Но если вы посмотрите на карту, то найдёте и такие чисто русские названия: Борисово, Фомино, Макеево, Сергеево, Егорово, Наумово, Тимохино, Натальино, Гришино. Это все деревни, расположенные невдалеке от Клепиков. Так и представляешь себе какого–нибудь бородатого Тимоху в дырявом зипунишке с топором, засунутым за кушак. Забрёл незнамо по какой причине в эти глухие места, осмотрелся и поставил на косогоре Рубленую избу, пахнувшую свежей смолой. И стал жить, и рыбу ловить, и землю пахать, и детей рожать. А там глядь—и деревенька выросла. И уж Тимохи давно в живых нет, а деревня так и называется — Тимохино.

Чем дальше в глубь озёрного края подвигалась наша флотилия, тем все интереснее и красивее становились места. Глухие маленькие протоки и огромные плёсы с белыми барашками волн в ветреную погоду, низкие болотистые берега и крутые обрывы с частоколом отливающих бронзой сосен, золотистые песчаные отмели и неоглядные заросли тростника, куги и осоки, которым не видно ни конца, ни края, — такими разнообразными и не похожими одно на другое предстали перед нами мещерские озера.

И всё–таки всех их роднила одна черта, одна особенность: они были так мелки, что многие из них легко было перейти вброд. Когда распашные весла нашей плоскодонки впервые коснулись дна на самой середине Святого озера, мы подумали, что натолкнулись на случайную мель. Но когда эти подозрительные мели начали попадаться нам чуть ли не на каждом шагу и добровольцы лезли в воду, чтобы столкнуть лодку с места, мы поняли, что попали в край хотя и обширных, но до смешного мелководных, или, как мы их называли, пешеходных озёр.

По временам, когда надоедало скрести вёслами песчаное дно, мы вылезали в воду и брали лодку на буксир. Это было очень странное и любопытное зрелище: посередине огромного озера, берега которого еле–еле видны на горизонте, бредут наши отважные капитаны по щиколотку в воде и, как Гулливеры, тащат свои отнюдь не лилипутские корабли.

— Эй, адмирал! — кричит Владик, — что вы та тащитесь, как старая кляча. Подтолкнуть, что ли?

— Это нас–то? — адмирал воинственно расправляв плечи и деловито вскидывает на плечо цепь. — А ну, кто кого?

И начинаются гонки по самому центру Дубового озера. Вода бурлит за кормой, каскад брызг разлетается в разные стороны, а два капитана под крики и улюлюканье своих болельщиков бойко бегут к синеющем) где–то далеко впереди противоположному берегу, выбрасывая высоко из воды свои длинные загорелые ноги.

И что самое интересное, чем больше озеро, тем оно мельче, и наоборот. Достаточно сказать, что глубина самого большого из Клепиковских озёр—Великого, занимающего площадь в 2 200 гектаров, составляет в среднем всего около двух метров, а расположенного неподалёку от него небольшого озерка Белого — более 80 метров. Неправда ли, странная особенность! Но объясняется она довольно просто.

Дело в том, что большинство мещерских озёр ледникового происхождения. Отступая на север, ледник таял, и талые воды заполняли впадины и низины, образуя бесчисленное множество больших и малых озёр. Но в наиболее низких местах огромные ледяные языки и глыбы задерживались и, не успев растаять, засыпались песком и другими наносными породами. Образовывались гигантские подземные погреба, которые по мере таяния в них льда «проваливались» все глубже и глубже вниз, пока не упирались в коренные породы. Возникшие на их месте озера получили название «провальных», или, выражаясь научным языком, термокарстовых. Как правило, они глубокие, с крутыми высокими берегами, удивительно чистой и прозрачной водой и цепким песчаным дном. А широкие пологие долины, выровненные ледником, словно могучим бульдозером, наполнялись талой водой и превращались в обширны мелководные озера.

Однажды — это было на Ивановском озере — мы разбили свой лагерь невдалеке от деревни Ушмор в чудесном сосновом бору. Дул сильный ветер. Угрюмо гудели сосны. О песчаную отмель, узкой полоской протянувшуюся вдоль берега, с шумом разбивались вспененные волны. Ну прямо как на Рижском взморье! Внизу зашуршал песок, и на тропинке показалось несколько местных парней и девчат. Они не спеша разулись и засучив штаны и подоткнув подолы платьев, неторопливо, как ни в чем не бывало, зашлёпали по воде голыми ногами.

— Эй, куда же вы? — не выдержал Петя, видя, как парни и девчата все дальше и дальше удаляются от берега.

— В деревню, куда же ещё, — отозвался один парень, поправляя перекинутые через плечо ботинки. — Праздник там у них, ну вот мы к ним и идём, вроде как в гости. — И он махнул в сторону деревеньки, видневшейся на противоположном берегу.

— Вброд? — испуганно ахнула Нина, с опаской поглядывая на огромное озеро.

— А то как же, у нас все так ходят.

— А не глубоко здесь?

— Не, — рассмеялся парень, — здесь курице по колено. Ну, кое–где до пояса вода дойдёт, а так по колено–не больше. Мелкое наше озеро.

Мы долго стояли на высоком песчаном холме и с изумлением смотрели вслед медленно бредущим по воде людям, пока они не превратились в маленькие, еле заметные точки.

— Ну и ну, — разочарованно протянул Лешка, — не озеро, а блюдечко с водичкой. И как только в нем рыба живёт?

Однако Ивановское озеро считается рыбным озером. В нем, как, впрочем, и в других мещерских озёрах, водятся щука, окунь, ёрш, плотва, а также карась, линь и язь, которые наиболее устойчивы к кислородному голоданию. Заморы — это бич для рыбы в мелководных мещерских озёрах. В зимы обычной продолжительности рыба ещё кое–как переживает трудное время до поступления вешних вод. Но бывают зимы, когда водоёмы промерзают чуть ли не до дна, и рыба массами гибнет от недостатка кислорода. Не спасают даже проруби, которые местные жители делают во льду, чтобы открыть доступ в воду свежему воздуху.

От Ушмора до Клепиков по суше рукой подать: километров восемь — десять, не больше. А если плыть по воде, то на это уйдёт целый день да и то если вы не собьётесь с пути и не застрянете в какой–нибудь непроходимой протоке. Это самый сложный и вместе с тем самый интересный участок пути. В этом месте Пра течёт по почти совершенно заросшему руслу, с трудом пробивая себе путь через тростниковые заросли, а потом, описав вокруг Владычинского полуострова огромную петлю, снова возвращается к Клепикам теперь уже полноправной рекой, которую никак не спутаешь с узкой и полузаросшей протокой. Но именно с такой длинной и постепенно сужающейся до нескольких метров протоки, идущей от Ивановского озера, и начинается Пра.

По поводу этого Лешка прямо в лодке произнёс короткий спич, не преминув зачитать нам выдержку из тридцать четвёртого тома Большой Советской Энциклопедии. Вот краткие «анкетные данные» Пры: длина 162 километра, площадь бассейна 5 900 квадратных километров, протекает по сильно заболоченной Мещерской низменности. Питание преимущественно снеговое, замерзает в конце ноября, вскрывается в начале апреля… Впадает в Оку недалёко от пристани Кочемары.

Берега Пры в этом месте довольно низки. Они обильно поросли кустарником, травой и зелёными лопухами. Разделённая на несколько рукавов, река выписывает здесь такие замысловатые вензеля, что нашу плоскодонку приходилось буквально на руках протаскивать через узкие проходы и изгибы коварного фарватера. Она, как слепой котёнок, тычется носом то в один, то в другой берег, становится поперёк течения, застревает в дощатых заколах, перегородивших во многих местах русло реки, и вообще ведёт себя довольно строптиво.

Но вот поворот, ещё поворот, берега убегают куда–то в стороны, и Пра двумя рукавами разливается по огромному, заросшему осокой и тростником полю.

У развилки мы останавливаемся и, как богатыри на распутье, начинаем гадать, по какой протоке следует продолжать путь. Лешка с глубокомысленным видом водит пальцем по карте, Владик, как Илья Муромец на заставе, прикладывает руку ко лбу и вглядывается а туманную даль, а адмирал, как всегда, предлагает самое радикальное решение вопроса–съездить к видневшейся в конце правой протоки деревеньке с церквушкой на, пригорке и расспросить местных жителей о дороге. Побеждает всё–таки лёшкина «научная» точка зрения, и наши лодки поворачивают налево.