Солдат за солдатом падали от меча Ренцо. Его уши наполнились криками битвы, но чем дольше он работал, тем меньше криков слышал. Краем глаза он увидел, что Танак покинул свою палатку. Его доспехи были одеты наспех, а глаза были мутными. Он не выкрикивал приказы, а смотрел на поле боя с недоверием на лице. Как будто он не мог понять, что происходило прямо перед ним. Ренцо мысленно выругался. Этот человек был настолько ослеплен своим собственным видением величия, что не понимал, что он мог ошибаться и был смертным так же, как человек, стоящий рядом с ним.

Еще большей проблемой для Ренцо было то, что Танак стоял возле своей палатки, открытый для атаки любого, кто его видел, и много солдат с юга видели его. Их осталось от десяти до пятнадцати, но они атаковали с новой силой, когда увидели свою цель во плоти. Ренцо понял. Напавшие собаки и не собирались вернуться из этой миссии.

Ренцо вернул к бою, и его меч пел свою песню, пил кровь одной жертвы за другой. Через мгновение он оказался рядом с Танаком, защищал его от оставшихся воинов. Лорд Западного Королевства даже не обнажил свой клинок. Ренцо не знал, из-за неверия или из-за страха, но это не имело значения. В любом случае, мужчина был жалким.

Последний нападавший упал от меча Ренцо. Ренцо быстро осмотрел себя и увидел, что одному из воинов удалось порезать его руку. Он был разочарован в себе, но подавил эти эмоции, глядя на Танака. Хотя он еще не пришел в себя, в остальном Танак казался невредимым. Ренцо не стал спрашивать, все ли с ним в порядке, а ускользнул из лагеря, чтобы его не заметили.

ГЛАВА 13

Как Морико, охотник, который поймал ее, предпочитал тишину, а не пустые разговоры. Морико надеялась, что у охотника была лошадь, но они шли все дальше, а он двигался пешком. Морико устроило бы молчание, если бы она не прибыла за информацией.

— Как тебя зовут?

Охотник оглянулся поверх плеча. Он будто решал, говорить с ней или нет.

— Мое имя — Калден, — он спросил после долгой паузы. — А твое?

— Морико.

Она видела, как он беззвучно повторил ее имя, учился комбинации звуков. Она надеялась, что это начнет беседу, но Калден развернулся и пошел дальше, больше ничего не спрашивая. Морико позволила тишине продолжаться пару сотен шагов, а потом попробовала снова:

— Ты — охотник?

Калден долго не отвечал. Морико решила, что он избегал ответа или не так ее понял.

— Я — пропащий.

Морико нахмурилась.

— Пропащий. Как это?

Он пытался подобрать слова.

— Я ушел из клана. Мне нельзя вернуться.

Морико поняла его.

— Ты — изгой?

Он кивнул.

— Да, это слово.

— Почему?

Он посмотрел на свою руку.

— Долгая история.

Калден расправил плечи, и Морико поняла, что разговор был закончен. Она задела больное место и вряд ли в скором времени что-нибудь узнает от него. Хоть они обменялись лишь парой слов, Морико могла многое обдумать. Пока она не узнала больше, она могла лишь следовать за ним.

* * *

Солнце село, они устроились на ночлег. Морико не знала, как это работало, но Калден стал раскладывать вещи так, словно она была спутницей, а не пленницей. Он верил ее слову. Морико опустила свои вещи. Когда они оба закончили, они сели и съели еду Калдена, пока смотрели на закат. Они разглядывали друг друга в тишине при этом. Морико удивило, что Калден нарушил тишину:

— Ты мало говоришь. Я думал, ты будешь говорить больше.

Морико вздрогнула. Она не такое ожидала услышать.

— Почему?

— Наш лидер говорит, ваш народ много говорит, но мало сражается. Ты другая. Мало говоришь. Я не знаю, как много ты сражаешься.

Морико решила, что это был шанс разбить лед между ними.

— Почему ты не убил меня, когда застал меня спящей?

Калден молчал миг, и Морико снова стала переживать, что перегнула. Но он сказал:

— С тобой, может, мне удастся вернуться в клан. Они могут впустить меня, если я приведу тебя.

— Калден, почему ты изгой? Это как-то связано с твоей рукой?

Он поднял голову, разглядывал ее лицо в поисках обмана. Ничего такого не было. Ей было искренне интересно. Морико весь день ошеломленно наблюдала, как он все делал одной рукой. Она поняла, что принимала свои две руки как должное. Было ясно, что он не был обучен выживать с одной рукой, но все еще мог неплохо жить.

— Я давно ее потерял. Мой вид — особенные. Нас зовут демонами. Ты знаешь?

Морико кивнула.

— Мы зовем ваш вид охотниками, — она решила, что они говорили об одном.

— Хорошее описание, но не передает, как наши кланы нас боятся. Они говорят, что мы неестественные. Мы видим нечто, понимаем то, что никто не может. Думаю, и ты так можешь.

Морико снова кивнула. Не было смысла спорить с ним. Она использовала чувство, когда ее поймали. Он ощутил это и сразу понял, с кем имел дело.

— Это новость. Наш лидер говорят, что у вашего народа нет демонов. Что вы всех их убили.

Морико пожала плечами.

— Это почти так. Нас осталось очень мало.

— Почему вы убиваете самых сильных своих людей? Тут нас боятся, но наши кланы нас не убивают.

Она покачала головой.

— Не знаю. Наверное, из страха. Из страха перед неизвестным.

Калден обдумал ее ответ.

— Когда мы моложе, мы проходим испытание. Мы должны охотиться на дикого зверя, который убивает многих из нас. Мы идем на него с ножом, убиваем его. Если не получается, нас убивают демоны. Все демоны должны быть сильными, иначе мы бесполезны. Мне было десять. Как всех демонов, меня послали с ножом. Я гордился. Радовался. Я нашел зверя, но бился недостаточно хорошо. Он меня заметил. Я не скрылся, плохо провел охоту. Он напал, мы бились. Он укусил с силой мою руку, но я бил его ножом снова и снова, пока но не умер. Я отнес его в клан одной рукой.

Морико представила историю. Она помнила, что Акира говорил об охоте для каждого охотника. Калден был с кулоном из зуба. Это была не просто легенда. Она восхитилась Калденом. Она мало знала о звере, которого он убил, но если это было испытание, оно было опасным. Убить, пока истекал кровью, и утащить зверя домой. Это впечатляло. Эта сила была достойной клинка ночи или охотника.

— Что произошло дальше? — она не играла любопытство.

— Демоны не знали, что делать. Порой такое бывает. Зверь убит, но человек ранен. Так произошло со мной, бывало такое и с другими. После двух дней рука стала плохой. Красной, опухшей. Они отрубили руку и ждали, выживу ли я. И все. Я выжил, но не мог быть демоном с одной рукой. Я убил, и потому меня не убили, но я не стал демоном.