— Наличкой. Триста рублей. Держи визитку. Постоянным клиентам скидка, — таксист протянул жёлтую карточку.

— Спасибо, — машинально ответила Слав, меняя деньги на визитку. Она вчиталась в фамилию водителя и задумалась.

— Гордеева, у тебя амнезия? Хватит дурочку включать, — мужчина развернулся к пассажирке и вопросительно посмотрел ей в глаза. — Мы с тобой за одной партой в школе сидели.

— Равиль? — промычала Слава, не веря своим глазам. Со школы прошёл, конечно, не один год, но чтобы из тощего коротышки получился роулинговский Хагрид, это было за гранью фантастики. — Да, ладно…

— Держи свои деньги, Славка-малявка, — он сунул ей в руку купюры.

— Ну, уж нет. Чем будешь детей кормить? Или ты их выдумал?

— Ты права. Ладно. Давай двести, — Равиль поделил деньги. — Дочке три года, а пацанам полтора.

— Тройня? Весело вам. Не, я в шоке. Как тебя угораздило так вырасти?

— Это я в шоке. Когда ты успела в красотку превратиться? Эх, вот это сюрприз. Не видел тебя с выпускного. Как живёшь? Замужем?

— Уже нет, — ответила Слава и замерла от удивления. Сердце не кольнуло, душа не встрепенулась, будто и не о себе говорила. Прошлое неожиданно стало прошлым, как констатация факта. Она не поверила себе. — Муж умер.

— Вот это поворот. Извини. Звони, если будет нужна машина. Я на связи круглосуточно.

— Разумеется. Кому ж ещё звонить? Только тебе. Рада встрече.

Вытащив из багажника чемодан, Равиль проводил одноклассницу до подъезда. Он узнал её на вокзале сразу и обрадовался. За несколько лет она не так уж и изменилась на лицо. Фигура — да, приобрела формы на зависть всем, а волосы по-прежнему отливали то золотом, то бронзой, то медью. В школе Славу дразнили ведьмой за огненную гриву и невероятную способность предугадывать какие-нибудь неожиданные события. Если она утверждала, что всех ждут неприятности, то они непременно случались. А ещё она могла утешить того, кто не подготовился к уроку, сказав, что никого и спрашивать не будут. И ведь не спрашивали. Школьные моменты яркой вереницей промелькнули за пару секунд, затронув в душе ностальгические струнки. Не желая упустить добычу, он перехватил её, прежде чем Слава добралась до начала вереницы такси. Одноклассница его не узнала и позабавила его мужское эго.

— Может, поднять до квартиры? — спросил Равиль, наблюдая за тем, как девушка прислоняет ключ к замку домофона. Раздался писк открываемой двери.

— Спасибо. Первый этаж. Подниму сама чемодан. Рада была тебя видеть. Очень. Береги семью. Не гоняй, — попросила она, забирая свой чемодан.

— Я аккуратно, — буркнул он.

— Я знаю. Мой муж тоже гонял аккуратно. Он умер за рулём. Оторвался тромб.

— Ладно. Уговорила. Буду внимательным. Не пропадай, Гордеева.

— Постараюсь, — она улыбнулась и помахала рукой, прежде чем успела скрыться в сумраке подъезда. — Пока.

Дверь хлопнула. Слава остановилась и снова задумалась о том, что не испытывает привычной давящей на сознание боли потери. Копаясь в себе, она поднялась несколько ступенек и свернула к своей квартире. Ничего не изменилось. Дверь всё та же. В руке звякнули ключи.

«Лучше позвоню, а то напугаю, — улыбнулась Слава. Ей открылся удивительный портал в детство, от которого стало бесконечно легко. Улыбка растянулась ещё шире. — Я дома».

Она нажала кнопку звонка, и заливистая трель зазвучала небесными колокольчиками. За дверью послышались шаги, щёлкнул замок, и мир снова стал цветным, светлым, лучистым.

— Боже мой, Слава! — всплеснула руками бабушка.

— Бабулечка любимая, как же я соскучилась! — заверещала на весь подъезд внучка и кинулась в объятия. — Как же я соскучилась. Бабулечка, здравствуй!

— Привет, партизанка, — сказала бабушка, не веря, что Слава вернулась домой. Больше года она сопротивлялась, находила тысячу причин, но упорно не желала ни с кем видеться. — Совсем отощала.

— А где мои героические родители? — девушка выпрямилась и посмотрела вглубь коридора. — Продолжают стахановское движение?

— В санаторий уехали уже как неделю назад. Кто ж знал, что ты прибудешь, — заворчала старушка. — Надолго?

— Не знаю. Я в отпуске, — ответила Слава и затащила чемодан в квартиру. Дверь захлопнулась. — Эх, жаль, мама с папой уехали. Ну, ничего. Ты же тут. Бабулечка любимая, как я соскучилась.

— Ох, Славка, какая же ты…

— Знаю-знаю, хорошая. И голодная.

— Отлично. Тогда пируем.

Слава обожала бабушку. Между ними сложились особые доверчивые отношения, но и они подверглись испытанию временем. С момента похорон Егора они не виделись. Изредка созванивались по праздникам, однако по душам не говорили. Слава закрылась в себе, не хотела никого видеть, всё время боялась расспросов, порицания, укоров. Её оставили в покое, но не перестали тревожиться. Соседки Славы по этажу регулярно докладывали, что она гоняет на своём «драндулете», всех избегает, огрызается и в последнее время завела «ухажёра», который караулит её возле дома по ночам. Вопреки ожиданиям словоохотливых соседок, бабушка и родители новость о поклоннике восприняли с воодушевлением, понадеявшись, что Слава оттает и станет прежней. И вот она приехала, нагрянула, свалилась как снег на голову, явилась — не запылилась. Подходило любое выражение.

— Бабуль, мне тебя так не хватало, — прошептала внучка, застыв в дверях кухни. Сердце ёкнуло ещё больнее, чем в момент тоски по мужу. За год бабушка почти не изменилась, лишь прибавилось седины в точно таких же, как у Славы, волосах, да морщины стали заметнее. А взгляд всё тот же: добрый, мягкий, понимающий. — Ты самая родная. Прости меня.

— Глупая ты, Славка, но любимая. Садись, будем ужинать. Руки вымыла? — нарочито грозно спросила старушка, а глаза смеялись. Внучка вернулась и словно жизнь вдохнула в уставшее сердце.

— Два раза с мылом, — засмеялась Слава, подняла руки и покрутила ими, как в детстве изображая фонарики. — Чего у вас новенького?

— Пенсию прибавили. Жить стало веселее. Ну, чего застыла? Давай-давай, садись. Великая сила микроволновки облегчает мне жизнь. Сим-сим, откройся, — бабушка нажала на клавишу, и дверца микроволновки отскочила. Она достала из её недр большую чашу, от которой полетел волшебный аромат. — Поди, забыла, что нормальные люди едят.

— Картошечка с мясом? — втягивая носом воздух, заурчала Слава и захлопала в ладоши. — Бабулечка, я тебя люблю.

— Не подлизывайся, — улыбнулась бабушка, опуская на стол чашу. — Сама себе клади, сколько хочешь. Большая уже.

— Это да. Выросла немного.

Слава деловито разложила картошку с кусочками мяса по тарелкам, достала вилки и с удовольствием принялась за еду. Бабушка смотрела на внучку и боялась не удержать слезу. Уже думала, что не дождётся дня, когда она вернётся. И всё равно в груди не унималась тревога, а спросить не решалась, только смотрела и смотрела на свою непослушную девочку, которую жизнь прокрутила через жернова страданий.

— Хорошо, что приехала. Вдвоём веселее. Чем собираешься заниматься? — поинтересовалась бабушка и вдруг опешила, не увидев обручального кольца.

— Ничем. Буду отдыхать, а ты меня будешь баловать, — мечтательно улыбнулась Слава, кладя вилку в пустую тарелку. — Спасибо. Сто лет не ела такой вкуснятины.

— Чем же, позволь тебя спросить, ты питалась?

— Омлетом с кусочками скорлупы, — счастливо засмеялась внучка.

— Что ж, кальций не повредит. Чай хочешь?

— Давай попозже. Хочу чемодан разобрать и переодеться с дороги. Оставь посуду. Я потом вымою, — сказала Слава, заметив, что бабушка направилась с тарелками к раковине.

— Иди уже разбирай чемодан. Отдохни.

— Спасибо, бабулечка. Всё-то ты понимаешь.

Чмокнув бабушку в щёку, Слава ушла в комнату и прикрыла дверь. Ей не терпелось позвонить Юрию и сообщить, что добралась до дома. Писать сообщения надоело. Хотелось слышать голос. Достав из сумки телефон, она упала в кресло и скользнула пальцем по экрану.

— Привет. Я добралась, — довольно сообщила она, тихонько радуясь, что не пришлось долго ждать ответа. На другом конце связи откликнулись после первого гудка. — И ты добрался? Это хорошо…