— Он сделал свой выбор. Он выбрал тебя.

— И что? Разве это мешает оставаться друзьями?

— Завтра моя свадьба, — глухой голос прозвучал с отчаянием. — Завтра я останусь один. Тогда я не понимал Егора. Ведь это он придумал дурацкое правило: уходя, уходи навсегда, обрывай все связи и начинай новую жизнь. Теперь понимаю и… боюсь.

— Чего?

— Всего. Я даже завидую ему. Смерть решила все проблемы.

— Не решила. Просто он их оставил мне. Тоже берёшь фамилию жены?

— Д-да.

— А потом исчезнешь? Ты любишь её? Мне любопытно. Потому что теперь я не знаю, любил ли меня Егор или это был способ исчезнуть, — произнесла Слава. Сердце грохотало в ожидании ответа.

— Он помешался на тебе. Всё говорил, что дышит только рядом с тобой. Мне кажется, он подозревал, что умрёт. У меня сейчас такое же чувство. Можешь не верить, но никто из нас даже не знал, как тебя зовут. Девочка-рай. Вы же в ЗАГС заходили вдвоём. Завтра никого не будет на моей свадьбе. Никого. Только я и… она. Потом мы уедем. Не появляйся больше в «Джимбо». Кроме меня тебя там никто не видел. И я бы не понял, что ты это ты, если бы не «голландец». Ты уехала на нём без шлема.

— Можно подумать, что никто меня не видел раньше. Я же не слезаю с него.

— Видели. Но все думали, что ты ничего не знаешь. Поэтому не обращали внимания. Я слышал, как Извекова тебе рассказывала о нас, о Егоре. В тот момент я понял, что надо валить, иначе кто-нибудь расскажет про меня моей…

— Хочешь совет? Расскажи ей сам. Потом, когда вы будете далеко. Ты не сможешь жить с этим грузом. Егор не смог. Он прятал меня от всех три месяца, заставлял носить этот чёртов шлем и позволял снимать где-нибудь за городом, когда мы были вдвоём, да в кафе. Думаю, он тщательно выбирал, куда меня вести. Это он организовал бизнес?

— Да. Нас уже немного осталось. Без него связи рушатся. Нам не доверяют, как прежде. Кое-кого это злит. Поэтому больше никогда не приближайся к «Джимбо» и к другим барам. Пусть думают, что ты не в курсе. Егор расплатился с нами. Отдал всё за свободу. Я тоже отдал всё. На душе дерьмово. Уезжай первая. Не ищи никого. Считай, что Егор умер за тебя. Вали отсюда. Держись центра города. Там безопасно…

— Утешил. Безопасно. Попробуй быть счастливым, если сможешь. Считай, что это твой долг, — сказала на прощанье Слава и выкатилась из глухого места.

После разговора ей стало и легче, и сложнее. Одно она знала точно — её не оставят в покое. Значит, всё временно и нет выхода, кроме как исчезнуть из города. Утешало осознание того, что Егор любил её. До стоянки она добралась без приключений. Всю дорогу девушка поглядывала в зеркала и видела вдалеке «ночного голландца». Кошки-мышки продолжались. Он сопровождал её на расстоянии, иногда пропадая из поля зрения и появляясь вновь, а потом исчез окончательно. Сонный охранник открыл ей ворота. Дело близилось к рассвету. Очередная безумная ночь подошла к концу, добавив мрачных красок жизни. Слава приплелась домой уставшая и голодная. Глаза закрывались, но спать не хотелось. Боязнь снова погрузиться в кошмар держала в напряжении. Контрастное ощущение, когда опухшие веки слипаются, а мозг активно работает, действовало на нервы. Пытаясь себя взбодрить, Слава сварила крепкий кофе. Вопреки расхожему мнению, что этот напиток бодрит, на девушку он подействовал, как снотворное, и отключил её сознание на пару часов. Проснулась она в кресле, когда за окном шумело утро. В открытую форточку врывались звуки проезжающих мимо машин, птичьи крики, детский смех. Хлопали двери автомобилей. Жизнь продолжалась и у кого-то стопроцентно была счастливой.

— И почему у меня всё шиворот-навыворот? — недовольно буркнула девушка, но через минуту стыдливо вздохнула. Не ей одной плохо. Где-то собирался жениться и боялся смерти один из «голландцев». Слава представляла на его месте Егора и с горечью осознавала, что их совместная жизнь рано или поздно превратилась бы в кошмар. Тайны во благо убивали порою сильнее правды, истязая медленно и мучительно. Хватило бы любви для счастья, теперь уже никто не знал.

Слава неловко поднялась на ноги, и боль пронеслась вдоль позвоночника прямиком в шею. Малейший поворот головы влево приносил жуткий дискомфорт, будто плечо, шея и лопатка стягивались в тугой узел

— Только этого не хватало, — со стоном произнесла Слава, пытаясь правой рукой размять застывшие мышцы. Иногда с ней случалась такая оказия, ликвидация которой занимала несколько дней. Самое печальное, что в это время на мотоцикл распространялось табу. — У меня куча дел.

Она представила, что придётся пройти полгорода, чтобы добраться до ритуальной конторы. Общественный транспорт, включая такси, девушка не выносила. Взгляд метнулся к часам. Если она хотела покорить мир пунктуальностью, выходить следовало в ближайшие полчаса. Жалкие тридцать минут ушли на порцию кофе и сборы.

— Ты — старуха. Полная развалина, — сказала Слава себе перед выходом.

Пока она смотрела прямо, идти удавалось легко и быстро, но стоило рефлекторно повернуть голову на звук, и узел в мёртвой петле затягивался. От боли кожа на лице замерзала, придавая ему плаксивую гримасу. Между тем жизнь на улице кипела. Люди, будто с цепи сорвались и куда-то мчались, задевая друг друга плечом или рукой. Слава грешным делом подумала, что лучше бы поехала на мотоцикле со скоростью черепахи, но тут же отогнала манящую мысль. Левая рука вошла в коалицию «мёртвая петля» и позволяла шевелить собой в случае крайней необходимости.

— Поделом мне. Не буду лезть не в своё дело, — промямлила она, подходя к финишу своего марафона. — Не прошло и года. Доползла.

Потеря времени казалась катастрофической. Странное чувство, когда ты при всём желании не можешь прыгнуть через голову. Единственный плюс в долгой ходьбе — можно обдумать практически всё, пускаясь десять раз по кругу проблем. Установка памятника уже не пугала ни ценой, ни качеством работ. Логика — упрямая вещь. Она и подсказала, что присутствие Жилина, пусть даже между строк, придаст делу ускорение в позитивном ключе. Слава прочувствовала это, едва войдя в кабинет. Её уже ждал хозяин обители скорби и печали с готовым проектом.

— Добрый день, Влада. Всё готово. Можем хоть сейчас посмотреть памятник. Осталось выехать на место, чтобы детально обсудить благоустройство, — радушно сказал он, упуская из внимания сонный вид клиентки.

— Прекрасная новость. Не будем терять время. Я и так его упустила, — хмуро сказала Слава, мельком взглянув на файлы.

Хозяин понял всё буквально, и повёл её по коридорам своего офиса в мастерскую. Памятник девушка увидела сразу, как только переступила порог большого светлого помещения, уставленного камнями и готовой продукцией. Всё было сделано так, будто кто-то залез к ней в голову, усердно в ней покопался и воспроизвёл на свет всё увиденное. Портрет Егора вызвал дрожь и слёзы. Каменный шлем со стеклянным щитком укорял своим видом. Ей срочно требовался воздух, чтобы сделать вдох.

— На кладбище? — спросил мужчина.

— Да.

Слава не успела оглянуться, как сидела в удобной машине, несущейся по дороге. Под тихое журчание радио хотелось задремать. Лёгкая музыка сменилась городскими новостями. Диктор вещал об открытии летнего кафе, зон отдыха для детей, спортивных площадок. Под конец монотонного перечисления достижений и побед прозвучала сводка происшествий. Успевшая разомлеть от комфортной поездки Слава едва не подпрыгнула и снова больно дёрнула плечом, услышав убийственную новость.

— … минувшей ночью на двадцать третьем километре северного шоссе насмерть разбился единственный сын декана факультета физмата нашего политеха. Как стало известно из достоверных источников, Тимур Хитров не справился с управлением мотоциклом и на полном ходу врезался в отбойник. По данным нашего информагентства Хитров имел водительский стаж более десяти лет. Что стало причиной аварии, предстоит узнать следствию. А мы продолжаем разговор о том, что первично при создании песни, музыка или слова…