Об уверенности мечтал и Жилин, лёжа в палате дорогой швейцарской клиники в ожидании операции. До неё оставалось два дня. Все анализы собраны, тело просвечено до последней клеточки, диагноз подтверждён, прогнозы не внушали оптимизма. Звонок из родного города растревожил не на шутку. Снова Влада. Теперь он знал фамилию. Странно, что раньше не потрудился уточнить, когда разговаривал с Юрием Петровичем. Детский доктор звонил исправно, сообщал о внуке в подробностях, о Владе говорил сдержанно, словно ревниво оберегал. И тут такой сюрприз. Ей понадобилась протекция, да ещё не абы куда, а в ритуальное агентство. Жилин напрягся, услышав мужское имя. Ему почудилась связь между внуком и неизвестным Гордеевым Егором Валентиновичем. Кто он такой? Отец, брат? Подсознание предложило подумать о муже, но эту версию Александр Николаевич отмёл изначально, а потом несколько раз возвращался. Он с нетерпением ждал эскиз памятника, чтобы увидеть потрет и узнать возраст почившего Егора. Время уходило, а умирать было некогда, не выяснив всех обстоятельств, не пристроив внука в добрые руки.

Слава ничего не знала о чужих мыслях, ей со своими с трудом удавалось договориться. Эйфория после бурного обсуждения памятника улеглась ещё не скоро, а когда отголоски событий начали затухать, тут же выползло наружу чувство вины за ложь. Девушке стало неудобно перед Жилиным, чьим именем она беспардонно прикрылась. Вспомнилось брошенное ему в лицо обещание найти отца ребёнка.

— Надеюсь, он понял, что сумасшедшим нельзя верить, — вздохнула Слава.

Здоровой она себя уже не считала. Её жизнь слетела с катушек в тот день, когда впервые повстречался Егор. Всё, что было потом, сплошной калейдоскоп лихорадочно мелькавших дней. Эмоции хлестали через край. Со смертью ничего не кончилось, потому что Слава продолжала любить, яростно сопротивляясь фактам. Даже спустя год и три месяца в груди жгло так же сильно, как и прежде. Поездка на кладбище, день рождения в кафе, заказ памятника вернули на время в реальность, но не излечили от любви. Стало только хуже. Наступила запоздалая реакция. Боль утраты чувствовалась иначе, сильнее и надрывнее, словно Егор пытался всеми силами уйти, а Слава удерживала, цеплялась за память, воскрешая прикосновения, голос, бушующую энергию.

На следующий день она проснулась с твёрдым решением отказаться от установки памятника. Он виделся ей той самой чертой, переступив которую уже невозможно вернуться. Сонная, с отёкшим лицом и мешками под глазами, девушка с трудом поднялась с постели, через силу залезла под душ, без аппетита выпила любимый кофе и выскочила из дома, будто за ней гналось стадо бизонов. К одиноко стоявшему зданию ритуальной конторы она прикатила раньше времени и, нервно порычав, умчалась на дополнительный круг. Боль в груди выжигала брешь, в которую сквозил ветер перемен. Её мысли улетели так далеко, что она чуть не сбила пешеходов на переходе. Неведомо как мотоцикл притормозил у черты. Его немного занесло и развернуло. Слава едва не упала от страха. Прямо перед ней дорогу переходила семья: мужчина держал за руку мальчишку лет трёх, а женщина толкала перед собой прогулочную коляску. Всё семейство вздрогнуло и дружно обернулось. И в этот момент случилось то, от чего судьба только что успела спасти. Мощный джип с гулом и скоростью низко летящего самолёта просвистел по встречке и буквально сдул людей с дороги. Коляска отлетела в одну сторону, женщину подкинуло и закрутило в другую, мужчина с сыном покатились по асфальту. Джип остановился метрах в двадцати от перехода, и наступила секундная тишина, а потом её прорезал детский крик. Слава опустила подножку, соскочила с мотоцикла как с коня и помчалась к перевёрнутой коляске, доставая на ходу телефон.

— Алло, авария на переходе на Малой Песчаной улицы. Двое взрослых, двое детей. Один… грудничок… — выдохнула Слава и едва не выронила телефон из рук.

Надёжно пристёгнутый к покорёженной коляске, малыш надрывался от крика и дёргал ручками и ножками. На вид он был цел и невредим, если не считать ссадин. Слава осторожно перевернула коляску, чтобы ребёнок оказался в горизонтальном положении, лёжа на спине, и оттащила его на обочину, где уже собралась гудящая толпа. Ребёнка приняли. Среди зевак оказались медики, и это значительно упростило задачу. Пусть они не были специалистами в травматологии, но зато знали, как не навредить пострадавшим. К приезду сразу двух реанимобилей и машины патрульной службы картина прояснилась. Семейство, над которым покуражилась судьба, осталось в живых. Самый страшный удар приняла на себя женщина. Её увезли без сознания, едва дышащую. Мужчину с переломанными ногами и разбитой головой не смогли разлучить с сыном, которого он продолжал укрывать сцепленными в судороге руками. Отца с детьми увезли на другой машине. Водитель джипа так и не вышел из уютного салона, даже не открыл дверь, пока к нему не подошли сотрудники ГИБДД. Слава не заметила, как оказалась в патрульном автомобиле, что-то отвечала, подписывала, потом её отпустили. К этому времени движение на шоссе восстановилось. Зеваки разошлись. Её мотоцикл кто-то перекатил к обочине. Рядом стоял джип. Слава мельком глянула сквозь лобовое стекло на водителя.

«Мальчишка, чёрт возьми. Сопля зелёная. Что же ты наделал? Людей угробил и себе всю жизнь испоганил. Господи, ну почему? Совсем ребёнок. Кто ему дал этого монстра? Жалею. Кого жалею? Надо жалеть тех, кто сейчас в больнице. Хоть бы выжили. Но и этого малолетнего придурка мне жаль. Понимает ли, что натворил? Сидит зелёный», — пронеслось в её мутной голове. Дыхание смерти было таким явным, что пронзало ледяными иглами. Слава побрела к мотоциклу и, только забравшись на него, осознала, что не сняла шлем. Внезапно кончился воздух. Дрожащей рукой она подняла щиток и жадно вдохнула. Горло ободрало, в висках застучал пульс, глаза заслезились. Надо было уезжать, но руки дрожали слишком сильно и ноги не слушались. В кармане куртки завибрировал телефон. Кое-как Слава выдернула его и включила громкую связь.

— Добрый день! Вас приветствует клиника… — донеслось из трубки.

— Да пошли вы! — крикнула девушка, выключая телефон.

Злость привела в чувство. Резко опустив щиток, она коснулась пальцами рычага сцепления. Ей хотелось рвануть вперёд, оглушая себя и всех, но сдерживая себя, Слава медленно выкатила на дорогу и вклинилась в общий ряд. Играть в шашки и протискиваться между машинами не имело смысла. К зданию ритуальной конторы она приехала в состоянии близком к апатии. Ей стало всё равно, что там предложат и по какой цене. С отсутствующим взглядом девушка вошла в кабинет хозяина заведения и упала в кресло. Стало легче. Прохлада кондиционера, опора за спиной и мрачная тишина действовали благотворно.

— Здравствуйте, Влада. Проблемы? — вежливо поинтересовался мужчина. Его удивило состояние девушки. Она словно только что вышла из врат ада: бледное неживое лицо, застывшие глаза с жутким выражением, лохматая голова.

— Что? Здравствуйте. Нет. Никаких проблем. Надеюсь, ваши услуги им не понадобятся в ближайшее время, — пробормотала Слава, продолжая смотреть перед собой.

— Кому?

— Неважно. Договор готов?

— Да. Сначала посмотрите, всё ли так, как надо, — предложил хозяин кабинета, пододвигая к ней папку с файлами.

— Какая разница. Как сделаете, так и сделаете, — безразличным голосом сказала Слава, упрямо глядя перед собой.

— Нет, мы сделаем так, как надо вам. Влада, взгляните, пожалуйста.

Поджав губы, она всё же перевела взгляд на документы. Перед ней лежал эскиз памятника. Изображение привело её в лёгкий шок. Фотография была выгравирована на камне, но выглядела до невозможности живой. Слава долго смотрела на неё, не отрываясь. Холод в душе разрастался. Со звоном рвались нити, удерживающие прошлое рядом. Внезапно она грохнула шлемом по столу.

— Хочу, чтобы у основания был шлем из камня со щитком из стекла. Вот такой, — она ткнула пальцем в свой шлем.

— Хорошо. Не проблема. Что ещё?

— Положите плитку вокруг могилы и сделайте надгробие с надписью «Ветер не умирает».