Я остановился в шаге от девушки, когда она уперлась в стиральную машину, доходящую ей до талии. Моника обняла себя за плечи, инстинктивно пытаясь защититься от меня.

Я навис над ней поставив руки по бокам от девушки и она отвернулась в сторону, чтобы не смотреть на меня. Осознав, что она дрожит, я сделал два шага назад и запустил руку в волосы, с силой дернув. Я чертовски пугал ее. Не такой реакции я хотел от Мо, но никак не мог совладать со своими эмоциями. Я повернулся к ней спиной и из меня непроизвольно вырвался рык.

− Блять. — Повернувшись в девушке, я заметил, что она смотрит на меня. — Чего ты хочешь от меня? — Она молча всхлипнула и покачала головой. — Мо, скажи, чего? Ты. От. Меня. Хочешь? Я, нахрен, запутался. Ты обиделась, что я был с Авой? Или ты не хочешь быть со мной? Или хочешь? Или тебе наплевать, с кем я? Тогда какого черта ты злишься, Моника? — последний вопрос я прокричал и стукнул кулаком в стену.

− Потому что ты спал с ней! — крикнула девушка и тут же зажала ладонью рот, как будто сама была в шоке от того, что из нее это вырвалось.

Я в два шага преодолел расстояние между нам и снова заключил ее в ловушку своим телом. Подняв ее лицо к себе за подбородок, я жадно всматривался в ее глаза, пытаясь уловить чувства, которые она испытывала. Я упивался словами, повисшими в воздухе, вылетевшими из ее несдержанного ротика.

− Ты ревнуешь? — тихо спросил я, поглаживая ее дрожащую нижнюю губу большим пальцем. Девушка молчала. — Моника, что ты чувствовала, когда видела меня с ней? — Я взглядом умолял сказать мне. Открыть правду и покончить с этим безумием. — Детка, прошу тебя, скажи мне.

− Мне это не понравилось, − ответила она так же тихо.

− Не понравилось или ты приревновала? — Она молча смотрела на меня. — Мо, мы так ни к чему не придем. Мы должны поговорить. Это сумасшествие должно закончиться. Просто признай, если хочешь быть со мной и начнем с начала. Мы достаточно уже обидели друг друга, чтобы все еще больше осложнять. — Она все так же не произнесла ни звука. — Блять, Мо, ты можешь хоть раз повести себя как взрослый человек и журналист, которого учили говорить словами?

− Да! Приревновала. — Она уперлась мне в грудь ладонями и, оттолкнув, отскочила на несколько шагов, урывая себе пространство. — Я видела, как она возбудила тебя! Видела, какой ты был твердый. И то, как нежно ты обнимал ее, целовал за ушком. Я даже боюсь подумать, что происходило под полотенцем, когда мы все сидели во дворе! — Из ее глаз брызнули слезы.

Мое эго танцевало джигу, а сердце отбивало взволнованный ритм. Осознание того, что она меня все-таки хочет, все кардинально меняло. Я подскочил к ней, за секунду схватил за тонкую талию и усадил на стиральную машину, став между бедрами девушки. Она даже ахнуть не успела, когда я взял ее за запястья и расположил их за ее спиной. Сжав в ладони ее изящные запястья, я зарылся носом ей в шею и глубоко вдохнул ванильный запах, смешанный с неповторимым запахом Моники.

Подняв лицо, я посмотрел в ее глаза, покрытые дымкой возбуждения, когда я толкнулся бедрами в ее нежное местечко. Она бесшумно ахнула, приоткрыв розовые губы. Взявшись второй рукой за ее небрежно заплетенную косу, я слегка потянул за нее, чтобы она смотрела прямо на меня.

− Никогда меня не возбуждала Ава. Ничего под полотенцем мы не делали. Всю ночь я смотрел только на тебя. Мой член реагировал только на тебя. И на то сексуальное белье, в которое ты была одета. Даже то, как ты спряталась под пледом, не помогло. Мне пришлось дважды позаботиться об этой проблеме, пока я смог уснуть. — Ее взгляд снова стал затравленным. Ну вот. Она снова сделала собственные выводы, даже не дождавшись моего ответа. — Блять, Мо. Я дрочил в душе! Два раза! Так понятнее? И потом спал на шезлонге у бассейна. Сам!

Едва уловив облегчение в ее взгляде, я набросился на ее рот жадным поцелуем. Не отпуская рук девушки, я отпустил косу и положил ладонь на ее щеку. Мягкая нежная кожа обжигала ладонь, вызывая искры и покалывания по всему телу. Моника ответила на поцелуй без промедления, обхватив мою талию ногами и стараясь как можно большим количеством частей тела соединиться со мной. Она слегка потиралась своей киской о мою твердость. Я чувствовал твердые соски, касающиеся моей груди. Она так крепко сжимала меня бедрами, что я, наверное, не смог бы просто так вырваться из ее оков.

Наши изголодавшиеся рты соединялись в ритме отчаяния, пытаясь вобрать в себя как можно больше вкуса и вздохов друг друга. Руки жадно блуждали по телам, как будто заново знакомились. Опустившись поцелуями вниз, я целовал шею Моники, пока поднимал ее майку и стягивал вниз кружево бюстгальтера. Освободив твердые вершинки сосков, я захватил один в рот, жадно посасывая, а второй покручивая пальцами. Стоны Моники заполнили прачечную, еще сильнее распаляя мое желание.

Опустив взгляд на ее хлопковые шортики и заметив на них мокрое пятно, я шумно выдохнул.

− Черт, детка, − прошептал я сипло, сдирая с нее клочок ткани.

Она с готовностью приподняла попку, чтобы облегчить мне задачу. Под шортиками не было ничего, кроме манящего влажного средоточия моей слабости. Я опустился на колени и провел языком вдоль складочек и она, выгнувшись, подалась бедрами вперед.

− О, боже, Морган, еще, − умоляла она, без остановки повторяя мое имя, пока я лизал ее и посасывал твердую горошинку.

Это сводило с ума, делало меня безвольным и неспособным здраво рассуждать. Мне было наплевать, что все, кто были в доме, могут услышать нас. Мне не было дела до того, что мы могли опоздать на свадьбу и как это расстроило бы моего лучшего друга. В тот момент я был сосредоточен только на прекрасной девушке, готовой отдать мне всю себя без остатка. На горячей, сладкой, любимой Монике. Она обладала способностью разрывать мне сердце и душу, вырывая жизненно важный орган из груди и втаптывая его в грязь своими умопомрачительными каблуками. Но в тот момент мне и на это было наплевать. Само осознание факта, что она хочет меня и что накануне ночью она ревновала меня к Аве, делало меня сумасшедшим.

Я сгорал от желания скорее оказаться в ней и услышать звук, который каждый раз заставлял меня чувствовать себя супергероем. Каждый раз, занимаясь сексом с Моникой, я наслаждался этим моментом. Когда я только входил в нее полностью, наполняя собой ее сладкую киску, я останавливался. Потому что она шумно вдыхала, слегка тряслась и из ее рта вырывался короткий звук, похожий на кошачье мяуканье с легкой хрипотцой. Такая реакция у нее была каждый раз, независимо от того, входил я в нее долгим медленным толчком или резко врывался в ее бархатное тепло.

Почувствовав, как подрагивают ее ноги за несколько секунд до оргазма, я остановился и поднялся, глядя на нее. На лице Моники не осталось и следа слез. Все ее существо было пропитано похотью и желанием. Боже, я обожаю, когда ее всегда кристально голубые глаза заволакивает мутная темная пелена, изменяя до цвета бушующего океана. Припухшие красные от поцелуев губы приоткрыты. Грудь вздымалась и опускалась в быстром ритме. Я практически мог видеть сердце, колотящееся в груди девушки.

Непроизвольно моих губ коснулась удовлетворенная улыбка. Не сдержавшись, Мо улыбнулась в ответ. Ее лицо посветлело от такого изменения, а во взгляд добавилась чертовщинка, присущая только этой девушке. Быстро избавившись от своих шортов, я взялся за член и провел по ее влажным складочкам. Моника с тихим вздохом прогнулась и прикрыла глаза.

− Детка, не отводи взгляд, я хочу смотреть на тебя, − прохрипел я, жадно впитывая каждую эмоцию во взгляде голубых глаз, которые она послушно распахнула для меня. — Вот так, сладкая.

Я медленно, едва сдерживаясь, чтобы не начать сразу вколачиваться в нее, вошел до самого основания. Мой член дернулся, как только я услышал этот звук. Господи, в мире не было ничего сексуальнее этого мяукания. Никого, сексуальнее Моники Грейнджер. Никто не мог поставить меня на колени одним своим существованием. Только она.