– Ну и что ты делаешь? – поинтересовалась она раздражённо.

– Борюсь…

– «Борешься»? – повторила Алиса, глядя в его глаза пытливо, – Эван Ричард Фэстер, родился 10 декабря 1984 года. В 4 года отдан в детскую хоккейную команду, подавая большие надежды, ведь виртуозно справлялся с шайбой, хотя к командным играм склонен не был. Почему? Боялся жёсткой игры, поэтому в 12 лет бросил спорт, уйдя с головой в учёбу, где проявлял себя в точных науках и ораторском искусстве. Да-да, в 14 ты играл в покер как бог, пользуясь тонким расчётом и наблюдательностью, что выглядело как дар свыше. К 17-тилетию увлёкся психологией, даже поступил в колледж на одноимённый факультет, где тоже блистал. Влюбился, начал встречаться, но не боролся за свою девушку, которая, к слову, наверняка тебя любила, учитывая, что терпела твои заморочки 4 года. Все думали, что ты будешь светилом кафедры психологии, но и это занятие ты бросил, вернувшись в большой покер, где проиграл всё, что имел, а имел, к слову, не мало. Примечательно, что за всю жизнь не брал на себя ответственности, инициативы. У тебя было миллион возможностей, ты мог стать великим, а выбрал… мошенничество. Обманываешь глупых, доверчивых и часто бедных людей, которые ведутся на твои цирковые представления. Знаешь, Эван, – она положила руки на плечи мужчины, который отводил глаза во время её рассказа, – Слово «бороться» для тебя явно новое. Ты уверен, что хочешь ввязываться в такие сложные для тебя функции?

– Я попробую.

– Ты изменился.

– Я… – он замялся, – С твоим появлением, я вижу всё совсем иначе.

Это было для Эвана важным признанием, не романтическим, но сокровенным, однако Алиса фыркнула и посмотрела в сторону, будто её это раздражало.

– Опять двадцать пять! У тебя, дорогой мой, передозировка Квинтэссенцией. Скоро ты и правда можешь сойти с ума, и не думай, что я шучу. Так действует моя магия. – она повернулась к нему снова, – В чём твой план? Просто поставить меня на ноги? Воспроизвести развитие младенца? Ползать и переворачиваться я уже умею – надо бы хоть тортик по такому поводу слопать.

– Нет, никаких стандартных схем! – улыбнулся он радостно, – Я видел тебя в деле: тебе чужды размеренные потуги, да?

– Да. – впервые за всё пребывание в лечебнице, Алиса улыбнулась, и Эван стал вдруг увереннее.

– Ну раз ты не можешь ходить, давай танцевать? – он спокойно взял её чуть выше талии, держа небольшую дистанцию, и смотрел лишь на её безжизненные ноги, а она на него.

Музыка была классическая и не быстрая, что способствовало спокойному течению их странного занятия, которое ещё более странно смотрелось со стороны. Через несколько минут у Эвана устали руки, и он хотел было посадить девушку в кресло, но она остановила его:

– Нет, продолжаем.

– Сил нет…

– У меня есть, – она положила ладони на его трясущиеся от напряжения руки и пропустила лёгкий ток, который помог держать её, – Лучше?

– Чувствую себя марионеткой.

– Так и есть, – снова хитрая улыбка, – Эван, ты покраснел.

А он и вправду налился румянцем от близости и воздействия обаяния Алисы. Она всегда смотрела на него странно: будто зная его очень хорошо, видя насквозь, но всё же надеясь на что-то для себя неожиданное. Это не было высокомерием, в том взгляде была усталость и некая обречённость, но всё же всегда присутствовала какая-то очень призрачная, еле заметная, но искорка.

– Ты говорила, что родилась здесь и раньше тебя видели люди.

– Да, так и было. Я вполне обычно жила в этом мире.

– Как? Ты ведь жутко необычная.

– Ты про глаза? – она хитро посмотрела, – Они не всегда были такими.

– Да? А раньше какими были?

Она не спешила отвечать и лишь опустив взгляд на свои бездвижные ноги, смущённо ответила:

– Серыми.

– О! – улыбнулся её собеседник, обладая тоже серым цветом глаз, – Здорово! Тебе бы пошёл серый… а когда они стали чёрными?

– В июне, – спокойно сказала Алиса, – Временно. Навсегда лишь в сентябре.

– То есть почти год уже…

– Нет, – поправила она и очень серьёзно посмотрела она прямо ему в глаза тем самым способом, от которого по спине Эвана пробегал мороз, они станут такими только через 2 месяца.

– То есть… – Эван остановил кружение вокруг своей оси под музыку и непонимающе спросил, – Ты из будущего?

А она очень медленно кивнула, снова отводя взгляд. Эван прекрасно знал, что на эту тему она говорить сейчас не будет, поэтому заговорил о другом:

– Тебя надо постричь… – сказал он, – У тебя волосы неровно как-то отрезаны. Плохой парикмахер!

Алиса почему-то рассмеялась очень громко и запрокинула голову, но в смехе было больше грусти и накопленного напряжения, чем радости и веселья:

– Из Элайджи отвратительный парикмахер, ты прав!

– Это твой муж?

– Это мой деверь.

– Не ладите?

– Не ладим.

Она снова отвечала сжато, умалчивая саму суть, но было понятно, что за её словами лежит большая невесёлая история.

– Может и хорошо, что я не знаю, – кивнул Эван, – Мне кажется, что ты из тех людей, у кого семейные проблемы доходят до вселенской катастрофы. И не из-за таланта делать из мухи слона, а буквально: ядерные взрывы и все дела…

Алиса снова хитро улыбнулась и кивнула, подтверждая мысли своего странного знакомого.

– На сегодня хватит, – сказала она и перестала подавать ток в его руки, отчего она тут же упала бы на кресло, но…

– Вот это прогресс! – восхищённо воскликнул Эван, глядя как Алиса не очень уверенно, но всё же стоит на ногах.

Не смотря на очевидный успех, Алиса просто села на своё кресло и снова безучастно засмотрелась в окно под звуки музыки. Это было знакомо: она хочет побыть одна, а точнее не совсем одна, а в компании мурлыкающего Милки, который всё время ждал свою очередь на общение с любимой компаньонкой.

Эван удалился и вернулся через час, принося чай, но увидел лишь, как Алиса переползла на диванчик, стоящий за креслом и уснула в обнимку с Милки, свернувшись в клубок. Он накрыл её пледом, и сел смотреть телевизор, звук которого никак не влиял на сон девушки.

Следующие дни прошли почти в полном молчании, но танцы были неотъемлемой частью программы. Алиса была крайне сосредоточенной и смотрела лишь на свои ноги, которые всё ещё не двигались, но уже её держали.

– Это не я! – рыкнула она на третий день, – Я всегда нахожу способ, почему в этот раз так всё сложно!?

– Терпение, дорогая, – шаркал к ним навстречу улыбчивый старичок, держа в руках коробки с настольными играми, – Извольте партию?

– Во что? – скучающе спросила Алиса, но кивнула старику в знак приветствия.

– Может сегодня в шахматы?

– Не советую, – криво улыбнулась она, – Может лучше скрабл?

– Леди, – хихикнул мистер Джим (так называли любителя игр), – Не думайте, что я в этом дилетант.

– Одну партию, – согласилась Алиса и ловко переползла в кресло у миниатюрного столика, на котором расположил шахматную доску мистер Джим.

Эван плохо играл в шахматы, но понимал правила и помнил, как ходят фигуры. Он видел в игре Алисы и мистера Джима лишь мастерство обоих, но Алиса делала всё с толикой терпения и уважения к возрасту улыбчивого старичка, который скрашивал им времяпровождения своими забавными историями. Мистер Джим вообще пользовался популярностью в больнице, как среди пациентов, так и среди персонала. Наверное, поэтому Алиса тянула партию, хотя было очевидно, что она сразу могла бы ещё закончить выигрышно для себя, но она наблюдала за Джимом и изредка криво улыбалась. Когда она в очередной раз поставила мат, Джим сложил пальцы между собой и с хитрецой улыбнулся своими редкими вставными зубами:

– Где вы учились играть? – спросил он с интересом, – Я много лет не проигрывал.

– Я училась у лучших, – уклончиво ответила она, но все к этому уже привыкли, – Может дело в лекарствах, которые вам здесь дают?

С этими словами Джим перестал улыбаться почему-то и лишь собрал шахматы в коробку, но Алиса не расстраивалась, а лишь внимательно наблюдала за его действиями с невероятной уверенностью в себе, которая сквозила от неё почти что порывистым ветром. Когда Джим ушёл, поблагодарив за игру (как всегда делал), Эван сел напротив и хотел было перехватить взгляд девушки, но она смотрела сквозь него хищно, по-прежнему наблюдая за стариком, который давно уже свернул за угол.