– Еще раз здравствуйте! Давно не виделись, – услышал он сзади веселый мужской голос и обернулся.

В дверном проеме стоял Володя, а за ним Марина – соседи по автобусу.

– Кто, кто в теремочке живет? – пошутил Володя.

– Мы, мышки-норушки, – поддержал Израэль иронично.

Полевой мышкой его, конечно же, назвать, язык не поворачивался. Только крупной мышью и, причем домашней.

– Пустите к себе жить? – продолжил Володя с улыбкой.

– Херцлихь вилькомэн (Добро пожаловать) в коммунистическое настоящее! – ответил, усмехнувшись, Израэль.

– А на меня прямо советской казармой пахнуло: двухэтажные койки и дверь без замка. Словом, заходи, кто хочешь и бери, что хочешь! – подтвердил Володя, удивившись увиденному.

– Придется на ночь привалить что-нибудь тяжелое к двери, чтобы не открывалась, – согласился Израэль. – Если никого больше не поселят, то придвинем кровать.

– А уходя из комнаты, нужно будет обязательно брать все ценное с собой, – заметила Тоня.

– Да, администрация не несет ответственности за сохранность вещей, – с иронией констатировал Израэль.

– Пошутили? Теперь можно и поесть. Пойдемте на завтрак. Посмотрим, чем немцы кормят, – предложил Володя.

Подойдя к столовой, они встали в хвост очереди, скрывавшейся в метрах двадцати за дверьми здания.

– Доброе утро! – поприветствовал обернувшийся впереди стоящий мужчина. – Вы только что приехали?

– Да, еще и часу не прошло, – подтвердил Израэль.

– Новенькие, – обрадовалась его спутница. – А мы здесь уже месяц. И еще пять будем жить и учиться. А затем нас отправят в Эрфурт.

– В Эрфурт – это хорошо, – согласился Израэль. – Давайте познакомимся. Меня зовут Израэль, мою жену Тоня. Наши соседи по комнате Володя и Марина.

– Очень приятно. Меня зовут Михаил.

– А меня Жанна, – продолжила его спутница.

– И как вам здесь? – поинтересовался Израэль у старожилов.

– С учебой хорошо, – ответил Михаил. – А вот с едой всё совсем наоборот. У нас она вызывает просто оторопь. Исключительно безвкусная!

– На третий день нам их бутерброды уже в рот не лезли, – подтвердила Жанна. – Талант у них, что ли, портить еду, не знаю. На завтрак и обед мы еще ходим, а ужин уже готовим дома. Затратно, конечно, но поживете здесь подольше – поймете.

– Ахтунг! (Внимание!) – вдруг раздалось из громкоговорителя с крыши здания.

– Ой, Господи! – вскрикнули Тоня и Марина.

Прозвучало объявление на немецком.

– У меня душа в пятки ушла, и кадры военной кинохроники пронеслись перед глазами, – призналась Тоня.

– И с нами такое же было в первый раз, – с улыбкой заметил Михаил.

– А вот, смотрите, потянулись арабы, – Жанна обратила внимание стоящих в очереди. – Если впереди в очереди будет хоть один араб, то все – стоять нам полчаса. Такое впечатление, что они здесь в лагере все родственники и один занимает на остальных. Не знаю, то ли они самые голодные, то ли им лень стоять в очереди, то ли могут находиться только в коллективе и причем из соплеменников. Словом, не знаю. Но будут лезть один за другим.

– Дорогая, – сказал ее муж, – нужно быть до конца честными. С нами сразу по приезде в лагерь произошел один случай. Пусть он и единственный. В город мы приехали на поезде уже вечером, затем взяли такси, и оно доставило нас в лагерь. На парковке я выгрузил багаж. Жанна собрала в дорогу пять тяжеленных чемоданов. Хорошо, что они на колесиках. Я бы один до склада три ходки сделал. И тут проходил молодой мужчина. Без просьб с моей стороны предложил помощь. Спасибо ему за это.

С притоком арабов усиливался и создаваемый ими гвалт.

– Что-то среди них мужчин мало, – заметил Израэль вслух. – Все больше женщины и дети.

Михаил и Жанна оказались правы. Через полчаса Левины дошли до раздачи. Им по головам выдали по два куска хлеба, запечатанные в целлофане, кроме того, ломтики сыра и колбасы, порционные квадратики масла в упаковке и мармелад в коробочках. Молоко и кофе они налили себе сами в рядом стоящих автоматах.

Израэль предложил соседям сесть вместе в дальнем конце зала. Он с двумя подносами в руках двинулся в дальний конец большого помещения с высоким потолком. Тоня шла за ним с Даниэлем на руках. Все спутники разместились на лавках за длинным столом.

– А кофе-то бочковой, как в школьной столовой, – заметил Израэль, отхлебнув из кружки.

– И что-то я вкуса не чувствую ни хлеба, ни масла, ни сыра, ни колбасы, – удивленно поделилась с ним Тоня.

– Ради Эрфурта можно было бы и эту безвкусицу потерпеть, – философски заметил муж. – Да только нас скорее здесь и оставят.

Прививка

На следующий день приехавшим предстояло пройти медицинские процедуры. Утром Левиных, вместе с другими, отвезли в город на флюорографию. А после обеда за Тоней зашла переводчица Дарья, и они вместе с Даниэлем отправились в медпункт, расположенный в административном здании на территории лагеря. После того как все трое вошли в кабинет, переводчица протянула врачу документы. Пожилой сухощавый доктор посмотрел на них через очки в массивной оправе и пригласил дам сесть.

– Госпожа Левин*, – прочитал он на обложке и, подняв на нее глаза, спросил, – Откуда вы приехали?

Госпожа Васильев* – в немецком языке фамилии не изменяются ни по родам, ни по падежам. Поэтому господин Васильев и госпожа Васильев.

Переводчица перевела.

– Из Украины, – ответила Тоня.

– Украина, – повторил доктор. – А где это? Какая-то область в России?

– Нет, это государство южнее России и севернее Черного моря, – ответила Тоня, удивленная белыми пятнами в географических познаниях эскулапа.

– А какая там столица? – продолжил любопытствовать он.

– Киев.

– А Киев, – протянул врач, – этот город я знаю. А страна у вас большая?

– Да, – ответила Тоня. – Вторая по размерам в Европе после России.

– И чего вы все едите в Германию? – произнес он с грустью. – Она ведь такая небольшая.

Тоня восприняла его слова как риторический вопрос. И ее ответ легко угадывался. Но она промолчала.

– Хорошо, госпожа Левина, сейчас вашему сыну будет сделана прививка, – сообщил врач.

– Но у него есть все полагающиеся прививки, – удивленно ответила Тоня и протянула ему медицинскую карту сына. – Вот посмотрите, там все указано.

Доктор взял пухлую карту, перетянутую синей канцелярской резинкой, повертел в руке, рассматривая, и вернул не заглянув.

– Госпожа Левина, даже если на родине ребенку сделали все прививки, то новая не будет иметь для него плохих последствий.

Тоня не стала спорить. «Он же врач, специалист, ему видней, – подумала она. – Хотя малообразован в географии и невоспитан». Но на душе у нее почему-то было неспокойно.

В соседнем процедурном кабинете медсестра сделала Даниэлю укол в предплечье.

Ночью Тоня проснулась от плача сына. Приложив губы к лобику, почувствовала жар. Включила свет в комнате и поставила ему градусник – да, температура высокая. Посмотрела ручку – вся покраснела и опухла. До утра она ходила по коридору из одного конца барака в другой, качая Данечку и тихо напевая.

Наконец наступило утро. Тоня с Даниэлем на руках ворвалась в медпункт и стала кричать:

– Посмотрите, что вы наделали с ребенком! А я говорила, что у нас есть все прививки. Где этот идиот в белом халате? Где этот гомеопат от хирургии?

Тоня не понимала, что отвечает ей медсестра за стойкой регистрации и только громче кричала от испуга.

– Где этот знахарь? Он что хочет угробить у меня ребенка?

А медсестра не понимала ничего, что ей кричали по-русски. Все же, она, видимо, догадалась, что что-то произошло. Сначала она позвонила переводчице. Тоня поняла это, услышав фамилию Дарьи – Васильева. Затем медсестра позвонила доктору (Тоня услышала: «Господин Борман»), и после короткого доклада провела Тоню и Даниэля в смотровую.

Из другой двери стремительно зашел врач.