Входная дверь была открыта я побежал по лестнице.

– Немедленно прекратите! – доносились с лестничной клетки. – Сейчас полицию вызовем. Что там опять такое?!

Двор шёл в две стороны: на лево – в сторону рынка, мы никогда не ходили, а справа мы приезжали и приходили. Туда я и побежал. На середине дороги валялась какая-то верёвка – пояс от халата. По сторонам мелькали тёмные силуэты, им было любопытно. Маша бежала босая, с развивающимся позади халатом, время от времени освещаемая оранжевыми фонарями.

волосы махровый халат

темнота улицы

волосы махровый халат

темнота улицы

волосы махровый халат

На встречу вышел парень. Коротко стриженный, очень высокий. Не зная как обратиться, он просто прожигал её взглядом, потом что-то сказал. Когда я пробежал мимо, он всё еще смотрел ей в след. Она готова была рухнуть на асфальт. Я подхватил её.

– Пойдём домой, пожалуйста. Пойдём.

Она ничего не видела. Я запахнул её голое тело и слегка потряс.

– Приди в себя. Пойдём. А?

У нежилой пятиэтажки трудно было что-то разглядеть, но она всё равно была вся синяя и мокрая, с большими тёмными пятнами. Она перевела на меня взгляд и несколько секунд смотрела.

– Данила, отвези меня…кажется…мне очень плохо, Данила. Отвези меня домой.

– Давай-давай, поехали.

Она стала выскальзывать из моих рук. Сознание она не теряла и глазами продолжала бегать по тёмным углам. Я запрокинул её на руки, запахнул халат и двинулся обратно.

– Пошли-пошли. Всё-всё.

То тут, то там нас не оставляли люди. Один из них был тот высокий парень. Он стоял чуть дальше места, где я остановился в первый раз и теперь курил сигарету у гаража. Никогда его раньше не видел.

У подъезда стало понятно, что ключики-то от нашей квартирки остались внутри, а дверь внизу на магните. Два шага от подъезда и толпа чаек на балконах, точнее они больше напоминали сеть отстранённых, но не очень, летучих мышей, пригревшихся на стене пещеры. Всем вдруг понадобилось покурить перед сном. Дай только шанс, позволь порадоваться, что этой весной, этим городом, прямо тут под носом творится всякая херня. Я поставил Машу вертикально, но всё равно придерживал, она не отводила рук от груди.

– Откройте дверь, пожалуйста. – крикнул я наверх.

Никто не сдвинулся с места. На этаж выше жил мужичок, имён друг друга мы не знали, но временами были достаточно приветливы.

– Эй, открой пожалуйста. Ты ж…меня знаешь, я под тобой…живу.

Все уставились на него. Он, словно понимая, в какую ситуацию я его поставил, выдавил из себя самым недовольным тоном

ЩАС

Потом исчез. Я осмотрел людей. Все нависали над нами как верхушки деревьев в ночной глуши. Никто не проронил ни слова. Дверь не реагировала, и только я понял: нужно нажать номер квартиры, как услышал.

НУ-У, ты особого приглашения ждёшь? Нажми звонок!

Каковой номер? Какой номер?!

ЧТО?

Какой номер квартиры?!!

Он хмыкнул, я видел его белую майку, потом сказал мне цифру, я добавил B.

кля-кля-кля-кля…

Дверь в квартиру была приоткрыта, как мы её и оставили.

– Я сейчас вызову скорую. Хорошо?

– Никакой скорой. Дай мне воды.

Она сказала, какие нужны таблетки и я раскопал их на полке.

– Может…

– Всё-всё, – она махнула рукой, – всё, иди.

Казалось, она тут же развалится на ручки и ножки. Поняв, что мы здесь вдвоём, она наконец запахнулась. Когда я выключал свет, Маша шаталась на кровати и смотрела в пол.

– Даня.

– а.

– «Такой-то» ко мне клинья подбивает. Пишет постоянно. Я отвечаю, но так… просто знай эту…это. просто, чтоб ты знал.

– Хорошо.

Мой приятель. Через месяц после развода, он со мной заговорит словно невзначай, так, спросит что-то, похихикает, но было понятно зачем это всё. Я поговорю-поговорю. Меня даже не хватит на то, чтобы вмазать этому пидорку. Я не ударю его, просто развернусь и пойду в обратку, в какое-то место, которое не требует торопливости, на улицу, например, во двор. Мы больше с ним не общались и потом уже не помнили, что каждый из нас думал, по каким-то жизненным и бытовым вопросам. А сегодня я просто прикрыл Машину дверь, точнее дверь в нашу с ней спальню. В двери было четыре прямоугольные стеклянные вставки.

Прошёл где-то год. В моё новое жильё позвонили, потом постучали, потом позвонили. Через минуту всё повторилось. Входную дверь приоткрыла моя соседка. До меня доносилась их трескотня. Это была единственная двухэтажная квартира, которую мне довелось видеть на своём веку и тем более снимать, было неплохо. Жанна приоткрыла мою дверь и показала свои заспанные серые глаза.

– Даня, там… Харли или Барлии, я так и не поняла, иди сам разбирайся.

Голова просто раскалывалась. Я дрых в тапочках. Гардина крутила нежные волны от открытого окна, так отстранённо, словно ничего больше и не существовало – это было и прекрасно, и отвратительно одновременно. Жанна была в «китайском» халате и пухлых бежевых тапках, которые у меня вызывали и умиление, и тепло внизу. Я уже свыкся, что она не любила никаких гостей, кроме своих собственных и временами Макса, но только временами.

Второго парня я никогда не видел, но он явно был удивлён. Я просто в ужасной форме, но это только из-за вчерашнего. Вчера у дочки Никитоса был день рождения, а потом мы пошли его праздновать, как богатые люди, что означало нажраться в парочке мест. Это был приятный вечер.

Не помню точно, о чём мы базарили. Макс заблочил их, чтобы они не ебали ему мозги. То шоу, про которое Никита базарил, попёрло, и когда оно попёрло, Макс решил из него съебаться.

Ебанулся? – спросите вы.

Уже давно, – отвечу я.

Хотя для этого и были свои, чудовищно бессмысленные причины. Я сказал, что ничем не могу помочь. Ах да, Арби спросил, почему я не иду к ним. Он хотел меня поддержать, чтобы я не чувствовал себя обделённым, мы же друзья. Арби хороший парень, самый необидчивый из них, из нас. Я поблагодарил и посмотрел на второго. Однорукий рассматривал меня. Уже тогда я почувствовал, что всё его поведение, характер, каким-то странным образом, подпитывались от человека, что стоял рядом с ним. Словно толстяк создавал нужные вибрации, те самые вибрации, которые помогали однорукому двигаться, дышать. Знал бы я насколько моё похмельное чутьё попало тогда в точку, ничего бы не изменил в своей жизни.

– Даня, слышь меня?

– Да, я же стою здесь.

Во время этой пустой болтовни из кухни я услышал Жаннины чертыханья. Она меня окликала, потом, матерясь, шарахалась из стороны в сторону и причитала. Арби я что-то наврал и быстро их выпроводил. Только я повернулся – увидел свою опухшую соседку.

– Меня достали эти мухи!

Я уже долго не убирал у Бони, моего кролика, и в залежах её дерьма скапливались личинки мух, и их было до хрена. Раньше мы с Машей этим занимались, теперь я просто не поспевал за моим питомцем. Жанна поднялась наверх, а я стал вычищать клетку. Потом открыл окна и поднялся тоже.

Она резко открыла дверь. Почти с меня ростом, очень красивая.

– Хватит показываться людям в таком виде. Ты ужасно выглядишь.

Я засмеялся и сказал, что Арби хороший парень. Она продолжила.

– Ну серьёзно. А они как специально подгадывают, чтобы припираться сюда.

Мы ещё не на столько друзья, чтобы она говорила, что мне делать, но она уже говорила. У неё хрипловатый голос, но всё-таки женский, тонкие длинные волосы и шея, шикарная задница и такие же бойкие стоячие сиськи. Мы потопали вниз. Когда она села за стол, то опять стала дымить своей дудкой. Этим электрическим выпердышем. Абрикос? Не смешите меня! Не смешите никого, пожалуйста. Это палёная вонь недоваренного яблока и жареных ногтей.

– Хочешь? – спросила она.

– Давай.

– Нет. Его надо как кальян. Понял? Понял, что значит – «как кальян»? Сразу дыши грудью. Нет, ты опять не так делаешь. Вдыхай.

У меня вышло, получился пар.

– Вот так, только сильнее.