– Да, бывший. Да, угодил в плен к стопланетникам. Глупо попал, не в бою, а на стапеле, где восстанавливали мой корабль. Но это вовсе не значит, что я обязан теперь подчиняться неизвестно кому и неизвестно зачем.

– Поясните ваши слова, бригадир. Или я буду считать их прямым оскорблением.

– Мне всё равно, чем вы будете их считать. Я из малого дома Анса́ри, вассального правящему дому Барди́, и я никогда не слышал о доме Румий.

– То есть, вы хотите сказать, что я самозванец?

– Да. Я это утверждаю, – выпятил челюсть Лу́джер. – И требую, чтобы вы прямо сейчас передали командование контингентом из бывших пленных кому-то другому, старше по званию и положению.

Это был конкретный наезд, и даже по дворовым понятиям на него требовалось отвечать максимально жёстко. Правящий дом Барди́, насколько мне было известно, являлся одним из шести «независимых», поэтому «предъявы» кидал легко и никакие союзнические обязательства над ним не довлели…

– Уж не на себя ли вы намекаете, сел бригадир?

– Если другие будут не против, я готов принять на себя командование, – пожал плечами аристократ из дома Анса́ри.

Я мысленно усмехнулся.

Прикончить этого понтореза проблемы не представляло.

Но убивать его я не хотел. А вот проучить – с большим удовольствием.

– Ну что же, раз вы хотите занять моё место, пожалуйста. Но есть небольшая проблема – я не согласен. И если вышестоящие командиры вопрос подчинённости не решают, не могут или не хотят, неважно, по старым имперским традициям он решается в поединке.

– Вы бросаете вызов? – бесстрастно поинтересовался Лу́джер.

– Да, бригадир. Вы его принимаете?

– Да, господин неизвестно кто. Я его принимаю.

– Прекрасно. Тогда выбирайте оружие.

– Имперские дуэльные бластеры.

– Капитан Гастуд! – повернулся я к наблюдающему за «представлением» Гасу. – У нас в арсенале найдутся имперские дуэльные бластеры?

– Найдутся.

– Несите!..

Поединок решили провести тут же, «не отходя от кассы», на полигоне военной базы, в небольшой котловине, внезапно напомнившей мне об аренах Ландвилия.

Сходство отнюдь не случайное. Как подсказали нам доброхоты, стопланетники проводили здесь спарринги, групповые и одиночные, рукопашные и с оружием, по типу «земных пейнтбольных», только использовали при этом не шарики с краской, а специальные пули. Убивать они вроде не убивали, но синяки наставляли железно. А уж ежели в глаз зеваке какому-нибудь прилетало, слава «Кутузова с Нельсоном» дураку была обеспечена.

Условия, приближённые к боевым.

И ограждение по периметру, чтобы идиоты под выстрел не лезли.

Самое то для дуэли двух селов.

Дуэльные бластеры оказались пятизарядными и, мало того, с принятыми в имперских войсках генетическими ограничителями. То есть, простой рядовой выстрелить из него в офицера не смог бы. Гражданский – тем более.

Со стороны соперника ход достаточно хитрый. Если я и вправду не тот, за кого себя выдаю, то проиграю эту схватку ещё до её начала. Однако чего бригадир не знал, так это того, что в меня из этой дуэльной пукалки тоже хрен попадёшь. Полученное на Флоре личное искажающее поле гарантировало мне почти стопроцентную защиту от любых видов плазменного оружия.

Да и генетический код у меня после Флоры уже не совсем тот, что раньше. Точнее, сам код такой же, но так называемый «профиль чётной сходимости» (он же «индекс барьерного сходства») за четырнадцать месяцев увеличился на два пункта и составлял теперь уже не «а плюс», как во времена рекрутства, а «а плюс три», что фактически ставило меня в один ряд с имперской аристократией.

Эту фигню я выяснил на второй день нашего пребывания на планете. Правда, сразу же и засекретил, на всякий, как говорится, пожарный. Ведь обладатели высокого уровня ПЧС, хотя и имели существенные преимущества перед другими людьми, но в точно такой же степени привлекали внимание разных секретных структур.

Выскочек, как известно, нигде не любят. Поэтому чаще всего их или заставляют работать «на дядю», или же устраняют по-тихому, как конкурентов. Единственный способ уйти от подобной участи – это сперва сделать так, чтобы «наглеца» не заметили, а после, когда скрываться уже не получится, накопить столько силы, чтобы напасть на него в открытую стало бы и опасно, и дорого.

Хватит ли мне уже накопленных сил, чтобы защититься от неприятностей, пока неизвестно. Однако продемонстрировать свои способности всё же придётся. И дело тут даже не в том, чтобы просто выжить, а в том, чтобы в течение месяца никто вокруг даже помыслить не мог усомниться в моём нынешнем статусе и праве командовать…

Местные дуэльные правила немного напоминали отечественные, времён Пушкина и Дантеса. Но именно что немного. Тут тоже полагалось сходиться, но стрелять разрешалось не до «барьера», а после, когда хотя бы один из соперников пересечёт линию боя. Точнее, войдёт в круг для стрельбы. Дальше начиналась игра в кошки-мышки. Вошёл в круг, вышел из круга, вошёл-вышел, вышел-вошёл. Если оба снаружи, стрелять нельзя, кто-то внутри – можно. По слухам, из-за таких хитростей некоторые поединки длились по часу и больше.

На здешней арене диаметр стрелкового круга составлял пятьдесят тян (по земному около тридцати пяти метров), самой арены – больше двухсот. Интеллектуальных прицелов дуэльные бластеры не имели, только простейшие мушки и целики. Поэтому, чтобы попасть в движущегося противника, следовало весьма и весьма постараться.

Подготовка много времени не отняла. Мы скинули с себя обувь, а также рубашки и куртки. «Наличие» голого торса и пяток предполагало отсутствие у противников каких-либо технических приспособлений, усиливающих быстроту, защиту и меткость. Потом получили от Гаса бластеры и специальные пятизарядные батареи. Последние требовалось вставить в оружие уже на арене.

В присыпанную песком котловину мы спускались с разных сторон, на максимальной дальности друг от друга.

– Начинайте! – послышалось сверху.

Батарея вошла в рукоять, щёлкнул замок, на индикаторе бластера загорелись пять красных полосок.

Затягивать поединок мне не хотелось. Поэтому я просто, без всяких затей, направился к обозначенному светящейся краской кругу, опустив бластер и предоставляя противнику шанс выстрелить первым. Жалко, конечно, что он не выбрал для схватки что-нибудь колюще-режущее. С ножами, штыками или просто на кулачках дуэль могла выглядеть интереснее.

Заметив мой «хитрый» манёвр, бригадир тоже решил особо не мудрствовать и скорым шагом двинулся мне навстречу. Ровно идти по песку он не умел – подворачивал ступни, спотыкался, вскидывал для равновесия руки. Видимо, не было практики. В кудусе Перекки, как помнится, навыку правильно двигаться по сыпучей поверхности обучали серьёзно и отводили на это две-три недели.

Выбранная Лу́джером тактика секрета не представляла. Он явно стремился добраться до круга раньше меня. Мотивы понятные: инициатива в этом случае будет на его стороне. Ведь пока я иду к черте, он может переступить её в любую секунду и, сделав выстрел, тут же шагнуть назад, не дав мне ответить.

Так, собственно, и случилось.

Бригадир, даже не отдышавшись, быстро шагнул за линию, пальнул в меня плазмой и сразу отпрянул.

Искажающее поле сработало на отлично.

Огненный сгусток вильнул вверх и вправо буквально за пару тян до «мишени».

Выстрел хороший, меткий, но моя невидимая защита оказалась сильнее.

Оставшиеся до круга два десятка шагов я промчался бегом, и, как только влетел в него, получил от противника ещё одну порцию плазмы. И тоже мимо. А после ещё. А когда до границы осталось меньше пятнадцати тян, около уха просвистел четвёртый заряд, предпоследний.

Лишь тогда мой соперник начал наконец «что-то подозревать», решив отступить подальше, чтобы не нарваться на гарантированные пять зарядов в упор.

Этой возможности я ему не предоставил. Он успел сделать не больше пяти шагов, затем его нога подломилась, и бригадир рухнул навзничь. Ткань на правой штанине дымилась. Плазма из моего бластера угодила точнёхонько в цель – в «мясистую» часть бедра.