Слишком молодые юноши, да ещё обладающие излишне изящной фигурой, Севостьяновой до недавнего времени вообще были неинтересны, и только появление Дениса вдруг перевернуло представления Светланы о мужской привлекательности с ног на голову. Уже в процессе знакомства, когда она привела Тилляева на встречу с Прониной, Света с нескромным интересом разглядывала стройный силуэт юноши и чувствовала, что в душе начинают играть странные, волнующие и даже немного пугающие фантазии. Будь та встреча первой и единственной, да без «подпитки» в виде шекспировской пьесы, возможно, сердце женщины осталось бы в покое. Но жизнь повернула всё иначе.

* * *

– У меня для тебя хорошая новость, – заявил Денис, входя в комнату.

Зульфия, сидевшая у зеркала на табуретке, у которой были на треть отпилены ножки, расчёсывала свои волнистые, чёрные с каштановым отливом волосы.

– Какая же?

– Меня задействуют ещё в одном спектакле. И на одной из главных ролей. Это значит, через месяц зарплата поднимется раза в полтора как минимум.

– Классно, – произнесла Зульфия, откладывая массажную расчёску. – Это сколько в «убитых енотах» будет?

– Двести. Может быть, даже двести пятьдесят.

– Двести… – вздохнула девушка. – И только через месяц.

– Если точнее, даже через полтора, – неохотно сказал Тилляев. – И то в лучшем случае. Нам стали задерживать зарплату… Но это сейчас везде так.

– Плохо как-то это всё, – грустно произнесла Зульфия. – Мы не выживем на такие деньги.

– Начинаю бросать курить, – с отчаянием произнёс Денис, кидая на тумбочку начатую пачку «примы». Он надеялся, что сумеет избавиться от привычки. К тому же и нормальных сигарет в продаже практически нет. Даже такую дрянь, как «прима», сейчас только у цыган можно купить, и за бешеные деньги притом.

– Я знаю, что в магазинах ни черта не найти… Ладно, хоть печенье и чай остались… Как быть с талонами?

– Да никак. Мне для этого надо получить прописку… Регистрацию. Хотя это одно и то же, кто бы там чего ни говорил. Но без официального трудоустройства мне её давать не хотят. А устроиться на работу я смогу, только получив российское гражданство. Но гражданство без регистрации не дают! Замкнутый круг. Владислав Семёныч, наш администратор, пообещал разомкнуть ситуацию. Но как быстро он это сделает…

Денис покачал головой, умолчав о неизбежных проблемах с военкоматом.

– А подработки у актёров же есть какие-то?

– А как же? Но до Нового года ещё далеко… Пойдёшь со мной Снегурочкой халтурить?

– Для этого мне в блондинку надо перекраситься, – сказала Зульфия, придирчиво разглядывая себя в зеркале.

– Ты это серьёзно?

– Абсолютно. Мне больше нравятся светлые волосы, я уже примеряла парик, он обалденно смотрится при моём цвете лица. Но дома я бы выглядела белой вороной – сейчас и так всех, кто хоть немного выделяется, особенно девушек, готовы камнями побить… А здесь – классно, в любые цвета можно краситься, хоть в сине-зелёные, и никто тебе слова поперёк не скажет… Потом, я боюсь, что меня могут начать искать, я хочу изменить внешность… И вообще, женщина же не может всегда выглядеть одинаково!

– Тебе надо было поступать в наше училище, – засмеялся Тилляев.

– Да ладно… Я вот что думаю. Придётся с моих припрятанных долларов швейную машинку в аренду взять. Нет, лучше вязальную… Сегодня в газете несколько предложений для надомной работы нашла. Тебе передают в пользование машину, а ты вяжешь по готовым лекалам и получаешь оплату за заказы. Я уже занималась подобными вещами. Деньги, конечно, не бог весть какие, но сам подумай – сегодня решила пройтись по «комкам», думала краски для волос приобрести… А ты сам знаешь, в «комок» – это как в музей ходить. В Эрмитаж. Всё красиво, а купить невозможно. Ёлки-палки, если б знала, привезла с собой банку «Блондорана», у нас такая штука в продаже была всегда… Не перекисью же волосы убивать!

– Ладно, подожди немного. Я же говорю, зарплату поднимают.

– Инфляция через два-три месяца сожрёт твою прибавку, – поджала губы Зульфия. – Я знаю, как это бывает, у нас дома тоже за ценами невозможно угнаться… Но там, к слову, на зарплату ведь никто не живёт. Здесь, кстати, то же самое. Люди говорят, если кто не торгует, тот палец сосёт. Вот интересно, соседи по подъезду уверены, что ты либо на рынке, либо на барахолке стоишь, уже спрашивали, что у нас есть и почём.

– Было бы чем торговать, – проворчал Денис. – К тому же ты отлично знаешь, что я сюда не барыжить приехал и не кирпичи класть.

– Да в курсе я, в курсе… Кошмар, конечно. Но я надеюсь, что он рано или поздно кончится. Но сейчас-то как быть?

– Давай отметим что-нибудь, – предложил Тилляев. – Годовщину нашего знакомства, например…

– Ой… А ведь правда! – радостно воскликнула девушка. И тут же скисла:

– Но как именно?

– Скромно и со вкусом… Смотри, что у меня есть…

– Хо-хо, вина купил… Вау, какие конфеты! – Зульфия даже запрыгала от восторга и захлопала в ладоши. – Настоящее «ассорти», у нас таких уже сто лет не было! Ух ты, московские!

– Ну и чтобы обозначить, что это не так всё просто… – Денис скрылся в прихожей и вернулся с букетом белых хризантем.

– Солнце ты моё! – вздохнула Зульфия и кинулась ему на шею. – И откуда ты всё помнишь? И где ты это нашёл?

– Память вроде бы имеется. А вообще, в театре есть своя закрытая барахолка, для своих. Надеялся на шампанское и хорошие сигареты, но, наверное, будет только в другой раз.

– Ты же всё равно курить бросать собрался?.. Ну ладно, я тебя не заставляю. Поступай, как хочешь…

Зульфия выскользнула из объятий и вприпрыжку метнулась на кухню, оборачивая вокруг себя тесёмки фартука.

– У нас есть пакет картошки, – сказала она. – Сейчас сделаю что-нибудь.

– И ещё пара банок тушёнки, – заметил Денис. – Не пропадём с голоду.

– Никогда и ни за что! – с жаром согласилась девушка.

Денис прошёл знакомым коридором в зал, где уже собрались все занятые в спектакле. Поздоровался и слегка напрягся в ожидании, что Людмила сейчас выскажет ему за опоздание. Для него это был первый случай, но помрежа «строила» проштрафившихся почём зря, невзирая на любые обстоятельства.

Но Прониной сейчас точно было не до этого. Она вяло махнула рукой Тилляеву – садись давай. Молодой человек быстро глянул на сиденья партера и заметил короткий приглашающий жест Светланы. Улыбнувшись, подошёл и сел рядом.

– Похороны у нас, что ли? – шёпотом спросил он.

– Почти, – ответила Света. – «Вторая нить Ариадны» может прямо сейчас оборваться.

– Так, теперь все заинтересованные лица в сборе, – заговорила Пронина. – Для опоздавших подробности излагать не буду, узнают в процессе… В общем, надо что-то решать, и при этом сегодня. Вопрос повторяю: кем заменить Глущенко? Кто будет играть Тоню Парфёнову?

По стульям, занятым актёрами, пролетел шепоток.

– Я бы рискнула, – заявила Роза Афонина, тридцатилетняя, превосходно выглядевшая брюнетка – высокая, стройная, с роскошной гривой медных волос. Ей обычно доводилось играть злодеек вроде Миледи или пираток в детских спектаклях.

Пронина задумалась. Судя по всему, эта идея была ей не особенно по душе.

– А давайте устроим рокировку, – предложил Соболев. – Может быть, Светочка будет сестрой, а их мамой сделаем Наташеньку.

Наталии Евстафьевой не впервой было изображать чьих-то мам, включая и известную всем Анну Андреевну из «Ревизора».

– Не мой типаж, – с сомнением произнесла Наталия. – Я внимательно прочитала текст и вижу в роли мамы Парфёновой кого угодно, но не себя. С другой стороны, почему бы нет? С ролью я так или иначе справлюсь. А на несоответствии образа иногда получаются очень интересные трактовки событий.

– Светлана. Денис. На сцену, – деревянным голосом произнесла Людмила.

Актёры вышли под свет прожекторов. Кто-то из их коллег кашлянул.

– Я тоже так думаю, – сказала Пронина. – Светлана, пожалуйста, обратно… Роза, встаньте на её место.