— Хорошо Кабан, возьмите бронемашину и доставьте этих раненых к указанному вами месту. Я же продолжу движение в конечный квадрат, для развертывания основного форпоста на вашей старой базе и его укрепления. И возьмите с собой сержанта Вилорта и рядового Бико. Думаю, подобные перемещения по новому миру для них будут полезны для набора опытности.

Отчеканил полковник Кабану с пристальным вниманием глядя на туземца, учеба учебой, а вот субординацию при обращении к нему никто не отменял. Осознав это, в ответ вытянувшись по стойке смирно на показ всем, Кабан, громко ответил.

— Слушаюсь, господин полковник. Разрешите выполнять?

Отдав распоряжение на погрузку раненных в броневик, он уловил негромкую речь от Седого, умудрившегося сожрав часть кляпа из тряпки и выплюнув остаток, освободить рот.

— Слышь, Кабан, ты в натуре хабар наш тоже грузи до кучи. Не то как если себе заныкаешь, Настя тебе в предъяве зенки на живую выдерет.

Мощная, волосатая ручища с толстенными пальцами, сдавила горло Седого, заставив того сипеть и хрипеть от нехватки воздуха.

— Слышкать ты в другом месте будешь, сученок. Тебе кто пасть разевать разрешил, лежи помалкивай коли свезло за бабой спрятаться, мясо.

Седой, несмотря на саднящие от сдавливания могучей ручищей Кабана горла, не замолчал, а наоборот продолжил высказывания.

— Ты мне за бабу не предъявляй, она у нас не на побегушках это пахан наш так что можешь своей подколкой подтереться в натуре, юморист переросток.

Сипел мужчина с удовлетворением отмечая, как бойцы Кабана по его распоряжению грузят их пулемет и остальное указанное Седым.

Под плавные перевалы с бока на бок неизвестной бронемашины, лежащий в ней на полу Седой, наблюдал за беседой Кабана и явно двоих не местных бойцов, подозревая в них людей не из этого мира. Один из которых являлся профессиональным медиком и во время подслушанной беседы что-то вкалывал лежащим без сознания Насти и Чеху. Затем, подключал к ним какие-то неизвестные ему приборы, удивленно вскидывал брови, проговаривая в слух с явным забугорным акцентом, растягивая слова.

— Так не бывает. Эти люди должны уже умереть. Почему так?

Эму ответил наблюдавший за его действиями, Кабан.

— Это только начала вашего познания мира Улья. Поэтому, рядовой Бико, запаситесь терпением как говорится толи еще будет.

В разговор вклинился сержант Вилорт.

— Вы, господин Кабан, можете быть с нами откровенными, поскольку прекрасно знаете, что для нас возвращение в мир Нолд невозможно. Как нам сказали теперь это наше новое государство. Жизнь, в обмен на билет в один конец. Правда сумма выплат впечатляет, я рад этому, теперь моя семья сможет погасить все долги перед государством, и мой сын получить достойное образование, возможно даже высшее, если будут вакансии в вузах.

— А у вас какое образование сержант?

Спросил у Вилорта Кабан.

— У меня, пехотное училище. Мне повезло, в учебном заведении случился недобор, я так понял, что кто-то перевел своих детей в более престижный вуз, вот и освободилось три вакансии. Три года учёбы и затем десятилетний контракт на отработку долга перед государством. Но мне в этом немного не повезло, за год до окончания контракта я получил ранение, после которого моя служба стала невозможна. Служба здесь, это возможность закрыть свой долг и помочь своей семье.

— Не торопитесь, все познается постепенно если сможете понять здешний мир. Тогда для вас выживание превратится в просто жизнь в новом мире.

Рядовой Вилорт с вниманием слушавший это высказывание, переспросил Кабана.

— Извините, но в чем разница, мы все также будем находиться во враждебной среде этого мира. И нам будут противостоять монстры и местные враждебные туземцы.

Кабан, немного подумав, ехидно заулыбался и повернувшись к притворяющемуся спящим Седому, проговорил.

— Как там тебя, все одно не в отключке?

— Седой.

Сипло, ответил раненный охотник с пола, продолжающей своё мерное движение бронемашины. Попытавшегося ему задать вопрос внешника, Кабан демонстративно остановил, положив тому свою могучую руку на плечо.

— Погоди, его слушай.

Затем, продолжая внимательно буравить взглядом, спросил.

— Ты вот что Седой, ответь-ка нам, как ты с арматуры себя сдернул?

Лежащий раненный, скривив лицо просипел.

— Так, а чо за предъява, пахана ушатали, кореш тоже в отключке, кровища с его копыта хлещет как со скотины. Короче, либо их спеком обкалывать, либо хана им. Не, без понта верещал как сука пока сорвался с этой хрени. Потом, пока в лепилу играл со шприцом, думал кончусь раньше них. И ведь знаешь, западло какое случилось? Поляну то сеч некому, ширнусь и поминай как звали всю нашу кодлу, в будке трое баранов да два свежака по любому тему суки замутят меж собой. Хорошо пахан у нас шарящий, вперёд свежаков связать приказала. На том и живы остались.

Пока Седой рассказывал, сержант Вилорт и рядовой Бико слушали его неверяще выпучив глаза и косясь на Кабана в поисках подтверждения. Наконец раненный, от своего разговора истратил последним силы и провалился в сонливое забытье, расслаблено раскачиваясь телом в такт движения бронемашины. Кабан, переведя свой взгляд на вопрошающих его внешников, произнёс негромко.

— Вот когда сможете также поступать, тогда и будете жить в этом мире, а не выживать.

Вытаращив глаза ещё больше и теперь напоминавший вареного рака, рядовой Бико возмутился.

— Но это невозможно, там пруты арматуры по сорок сантиметров длинной, а его тело пробито насквозь сразу в трёх местах.

Кабан, улыбаясь и чувствуя в душе презрение по отношению к сопровождающим его внешникам, завершил разговор, подведя итог.

— Он говорит правду, я это даже без ментата подтвержу.

Настя, периодически начала приходить в себя на небольшое время выныривая из забытья, удивленно оглядывая больничную палату и снова проваливаясь в темноту. Наконец ей удалось задержаться и не улететь в пустоту, а вслед за этим в палату влетел Академик с огромным букетом роз.

— Настенька, солнышко мое ненаглядное, пришла в себя, да ты же моя умница. Как ты нас всех перепугала, как мы за тебя переживаем ты даже не представляешь, радость ты наша. Ожила, теперь пойдешь на поправку. Как же я тебя люблю, дуреха ты несмышленая.

Он, встав на колени перед ней, принялся с нежностью оглаживать ее перебинтованное тело ладонью, счастливо улыбаясь. За его спиной, неуверенно переминаясь стояла Татьяна, поглядывая с облегчением на перебинтованную словно мумия Настю. Наконец, вошедшая в палату твердой походкой хозяйки лечебницы, врач Виктория, настойчиво и требовательно попросила посетителей покинуть палату.

— Ей необходим покой, состояние здоровья пациентки в неопасности. Три, четыре дня под нашим присмотром, капельницы, воздействия на нее лекарки и сможете забрать ее на домашний стационар.

Затем, взяв Академика под ручку, она увлекла его за собой, несмотря на его постоянные беспокойные оглядывания на провожающую его вымученной улыбкой Настю. Невзирая на свое головокружение и слабость во всем теле она явно уловила призывные нотки в голосе говорившей с ее мужем врачихи. И ее откровенные постреливания глазами в его сторону, падлюка, сука драная она же заигрывает с ним. А эта тупая Танька ничего не предпринимает, она что не видит, у нас уводят мужа, а эта дурында телкой тупоголовой только ресницами хлопает. Сделав над собой усилие, Настя, поманила пальцем к себе чуть задержавшуюся в палате Татьяну. Едва та наклонилась к ней, Настя зашипела разгневанной змеей.

— Лахудра тупоголовая, ты что не видишь эта врачиха паскудная с Академиком заигрывает. Она ему глазки строит, а ты звездень стабовская стоишь и сопишь в тряпочку. Идиотка, если мужа у нас уведут пока я без сил валяюсь я с тебе шкуру спущу с живой. Ты что думаешь своей бестолковкой, в округе много мужчин. Да в стабе одни херы безмозглые, им дай волю они из тебя ежика сделают. А вот мужчин можно со всего стаба на пальцах одной руке пересчитать.