Так закрыл купе на ключ капитан Стабров, и, взяв сигару и спички, отправился в тамбур. Сигары- тоже стало слабостью моряка, как и китайский чай. Ну да друзья во Владивостоке остались, почта работала и капитан надеялся, что уж не тяжёлая посылка с пуэром точно дойдёт, не развалит Российскую почту.

Зажёг длинную спичку и не спеша раскурил туго свёрнутую «Манилу». Запах табачного дыма приятно щекотал ноздри, а сама процедура подготовки к курению успокаивала. Надо сказать, что эти три дня, с выхода поезда из Владивостока его слегка беспокоили. Он уже четыре раза замечал двоих субъектов, проходивших мимо их купе, и они внимательно смотрели, словно сверлили своими колючими глазами его попутчика, купца Глазьева. Одеты эти двое тоже были неплохо, только словно с чужого плеча, слегка кричаще и с неподобающими к подобным костюмам галстуками и нелепыми запонками на рубашках. Обувка? Будто из журнала карикатур, где изображают современную буржуазию. Такое нечто, с жёлтым верхом из мягкой кожи на пуговках. Тут и Сергей Петрович к карманному «Браунингу» добавил «Смит-Вессон», купленный в оружейном магазине Владивостока.

Видел этих господ затем и в вагоне-ресторане, куда ходили обедать вместе с Дормидонтом Степановичем. Вот уж четыре раза, и всегда садились через один стол от них. хотя, перебил себя моряк, может это всё и случайность какая. Ну мало. попутчики, из одного поезда, вот и попадаются на глаза. Но излишние внимание этих людей к Глазьеву всё же настораживало.

Все уже укладывались спать, и никто не ходил из вагона в вагон. Перегон был длинный, и станций не ожидалось часа четыре. Между тем вечерело, капитан погасил окурок, бросив в урну. открыл дверь тамбура, тут же захлопнув её за собой. Он уже прошёл два купе, как вагон чуть качнуло на стыке рельсов, и из тамбура будто послышался вскрик и глухой удар. Потом в коридоре словно дохнуло свежим вечерним воздухом.

Стабров стремительно повернулся, и в три шага оказался у тамбура, рывком открыл дверь и…Но полу на животе лежал купец Глазьев с разбитым лицом, и чуть ли не ногтями вцепившийся в стальной пол вагона. Один из подозрительных людей держал Дормидонта Степановича за ноги, пытаясь выкинуть того из вагона в уже открытую дверь. Другой же деловито перелистывал банковские билеты из дорогого кожаного портмоне.

– И чего вы тут, любезные, – только и сказал капитан, быстрым ударом под дых заставив согнуться негодяя, державшего ноги купца. Глазьев опять грохнулся об пол, но не огорчился и не обиделся, а почти на четвереньках выкатился из тамбура, словно освобождая место для драки.

Это было кстати, и Стабров ловко отклонился от удара здоровяка, пересчитывавшего деньги. Впрочем, мордобой мордобоем, а портмоне он убрал за пазуху весьма проворно, не рассыпал банкноты. Тут моряк в два удара разбил своему противнику нос, и коленом сумел достать в живот.

Как ни странно, подоспела кавалерия, нет, полиция с криком:

– Руки вверх!

Это был давешний знакомый Сергея Петровича, старовер, только теперь без бороды, но зато с револьвером, наведенным на разбойников.

– Не возьмёшь, гад! – заорал тот, кто держался за живот у открытой двери и сиганул из поезда.

Другого полицейский ударил рукояткой револьвера, так что разбойник упал на колени, и кровь с разбитой головы полилась на пол.

– Дверь закройте Сергей Петрович! – попросил его попутчик.

Капитан захлопнул дверь, закрыв замок торчавшим в нём ключом, который вытащил и отдал в протянутую к нему руку полицейского.

– Позвольте представиться, – говорил старовер, – Минаков Александр Владимирович, служащий сыскной полиции города Москвы.

– Капитан-лейтенант Стабров Сергей Петрович, – назвался и офицер.

– Очень рад. И тем, что так вовремя появились.

– У этого господина деньги купца Глазьева, – заметил капитан.

Полицейский кивнул, и пошарив за пазухой у налётчика, выудил толстенное портмоне.

– Это мои деньги, господин хороший! Можно сказать, с детства копил, складывал- перекладывал, – пожал голос преступник.

– Да ну? – оживился сыщик, доставая портмоне, – так ты, собиратель денег, копил в депозитных расписках Госбанка? – засмеялся он, посмотрев на непривычные бумаги, – тебя бы туда и на порог не пустили!

– Наговариваете вы на меня, ваша честь, креста на вас нет, – и налетчик сделал благостное лицо, – наша семья всей России известная.

Минаков только покачал головой, и рванув вверх руки преступника, заставил того встать.

– Вот так то. Сейчас отдадим деньги пострадавшему да расписку возьмём, Без неё никак.

– А ваш товарищ, Филостратов, Аполлон Геннадьевич? – с улыбкой проявил интерес Стабров.

– Ну, он из жандармов. Железные дороги их ведомство охраняет. Ну пойдёмте, чего стоять. А то пассажиры увидят, волноваться станут. Как там, тебя? Грабитель?– обратился сыщик к пойманому.

– Иван Иванов, – гордо произнёс мужчина и осклабился.

Руки злодея теперь украшали новехонькие наручники. Минаков повёл злодея в свою каюту.

– Ладно, сейчас в купе тебя досмотрим, – пообещал он.

Сергей Петрович шёл впереди, за ним двигались закованный налётчик и полицейский. Капитан постучался в дверь купе, купец ответил почти сразу.

– Кто это? – говорил срывающимся голосом не то что бы счастливый, но точно удачливый Дормидонт Степанович.

– Я это, ваш сосед, – явственно ответил капитан.

– Заходите, пожайлуста.

И двери купе открылись. На пороге стоял купец, уже расставшийся с изрядной долей хмеля, с совершенно несчастным побитым лицом. Рубашка на нём была ещё грязная, как впрочем, и брюки. Тем временем полицейский открыл своё купе, завёл в него Иванова, приковал того к столу, во избежание глупостей. Затем господин Минаков, не спрашивая разрешения, сел на диван, и вопросительно посмотрел на Глазьева.

– Бумага у вас имеется? И чернила с пером.

– Так найду, – немного растерянно ответил купец.

Требуемое нашлось в саквояже купца, великолепный дорогой дорожный прибор для письма, и два листа бумаги.

– Садитесь, пишите…

« Я , Дормидонт Степанович Глазьев, получил из рук сотрудника сыскной полиции своё портмоне с…»

– Пересчитайте при мне, почтеннейший, – попросил – потребовал полицейский чин.

– Я немного нетрезв… Руки трясутся…

– Лично, именно лично, Дормидонт Степанович. Деньги, они счёт любят.

– Подчиняюсь должностному лицу, – не спорил больше пострадавший.

Купец открыл портмоне и принялся пересчитывать денежные знаки, которые капитан флота его Величества видел теперь во второй раз в жизни. Это были билеты по десять червонцев золотом, необыкновенного розового цвета. Всего Глазьев насчитал тысячу десять билетов, иначе говоря, на кругленькую сумму в сто одну тысячу золотом.

– Ну как? – утонил Минаков.

– Всё точнехонько. : согласился Глазьев.

– Вот, дописывайте, будьте так любезны.

« Я , Дормидонт Степанович Глазьев, получил из рук сотрудника сыскной полиции своё портмоне с. сто одной тысячей рублей, которые ранее у меня отняли грабители.

Подпись Глазьев Дормидонт Степанович

Писано в присутствии капитан – лейтенанта Стаброва Сергея Петровича»

– Ну вот. Отдохнёте, господин Глазьев, позовём вас на опознание грабителя.

– Так их двое было!

– Один испугался господина Стаброва и выпрыгнул из поезда на полном ходу, – изволил пошутить полицейский, – ну пойду. Ночь, спать надо. И вам, спокойной ночи. И хотел бы я записать показания ваши, господин офицер.

Стабров только кивнул в ответ, и принялся за свой чай. Отхлебнул и чуть не плюнул от огорчения. Тем более отвлечься было проще, и он рассказал полицейскому, как воевал, попал в плен, затем лечился, был списан со флота по ранению и ехал домой, в Орловскую губернию, жить на небольшую пенсию. Ну и как заметил двух злодеев и вмешался в события. Полицейский кивнул, дал подписать показания, и еще раз кивнув, удалился.