— Да, Тео, ты старался, я знаю. Все было и правда очень идеально! Дело во мне. Я не могу ответить на твои ухаживания. Я слишком тебя уважаю, чтобы заходить дальше. Я не готова.

— Я тебя никогда не торопил. — проговорил он.

Он посмотрел на неё немного сумасшедшим взглядом, словно увидел впервые. Капля крови с его губы упала на белую рубашку. Гермиона подняла палочку чтобы залечить его рану, но Нотт проговорил ровным голосом:

— Не надо... Пусть останется напоминанием.

— Нет, я не хочу! — она все-таки бросила заживляющее заклинание и свидетельство его грубого поцелуя исчезло. — Давай попробуем остаться друзьями! — с надеждой предложила она. — Тео, ты тоже нравишься мне, но как друг!

— Это звучит, как похоронная мелодия... — проговорил он, поднимаясь с пола и поднимая её, подхватив за локоть.

— Но я готов быть твоим другом, если ты пойдёшь со мной на Рождественский бал. Как друг. — выговорил он, с сожалением отпуская её руку.

Гермиона обрадовалась. Она понимала, что сначала будет трудно, но они смогут остаться друзьями. У них с Роном ведь получилось.

— Теодор, я согласна! Я пойду с тобой! По-дружески. — она неуверенно улыбнулась, но Нотт ответил лишь холодным кивком.

— И забери, пожалуйста, свой подарок. — она протянула ему браслетик. — Он очень красивый, но я не могу его принять... Это же вещь твоей матери.

Он накрыл своей большой ладонью её протянутую ладошку с жемчужным украшением.

— Это теперь твоё. Носи его, мне будет очень приятно! — он отошёл от неё на шаг назад. — И прости ещё раз за мою грубость. Доброго дня, Гермиона.

Он развернулся на каблуках и быстро ушёл из коридора. Гермиона потрогала свои распухшие губы и бросила на них заживляющее заклинание – покалывание сразу же прошло и она, выдохнув, села на подоконник. С души словно камень свалился.

Конечно ей было жаль Тео, несмотря на то, что он напал на неё. Но она тоже не ангел! Когда они расстались с Роном, она чуть не придушила его старым ковром. Гермиона усмехнулась, вспоминая крики Рона и испуганные глаза Гарри.

Тео было больно, он же так старался, и эта его мания идеальности! Но Гермиона понимала, что так будет лучше в первую очередь для него! Ему нужна совершенно другая девушка!

Гриффиндорка направила палочку на букет волшебных магнолий и произнесла:

— Фините Инкантантем.

На обед она не попала, как и на ужин. Вспомнила, что Макгонагал просила её заполнить пергаменты по статистике успеваемости и удовлетворительности поведения для Министерства Магии.

Она зарылась в бумагах в гостиной старост школы, пересчитывая и переписывая данные со всех факультетов. Джинни заходила пару раз принести поесть, но сбежала, не выдержав и десяти минут, так как её стремление поболтать староста не поддержала.

Она заполняла таблицы, пыталась считать, но постоянно сбивалась – в голову лезли отвлекающие воспоминания о мягких розовых губах, горячих руках на её груди и бёдрах, прожигающий в самое сердце взгляд серебристо-серых глаз и это его “Иди ко мне!” сказанное таким бархатным голосом, что она снова почувствовала, как её дыхание учащается. Она закусила губу и выдохнула.

Гермиона вспомнила, как впервые оказалась совсем близко, лёжа на нём, когда Драко защитил её от Пэнси. В том коридоре, в пыли, уткнувшись носом в его слизеринский значок на груди. После этого аромат его парфюма словно преследовал её.

О, Мерлин, как это прекратить... Кинуть в себя Обливиэйтом или уже пойти и отдаться ему! Она не может ни учиться, ни выполнять свои обязанности старосты, постоянно думая о нём! О том, кто объявил о помолвке с другой, а потом страстно целовался с ней на снегу! Чёрт! Так можно сойти с ума!

Уже позже Гермиона все-таки доделала свою важную работу, сложила пергаменты и уставшая отправилась к Гриффиндорской башне.

Было поздно, сегодня дежурили когтевранские старосты. Никого не было в коридорах, Хогвартс затихал, даже портреты переставали двигаться и тихонько засыпали. Гермиона решила, что самое время пробежаться по школе в виде выдры.

Она обожала это ощущение лёгкости её тела, когда бегала в виде юркого животного. Как говорил когда-то профессор Броуди, анимагия как будто усиливала её, делала выносливее и быстрее. Каждый звук и запах ощущался ею ярче и острее. Она неслась, как угорелая по лесенкам и каменным полам и чуть не столкнулась с чьими-то ногами. Хорошо, что этот кто-то громко разговаривал и не услышал яростный скрип когтей маленького коричневого животного пытающегося остановиться. Гермиона все же успела скрыться за огромным гобеленом на стене и услышала другой голос, женский и очень злой:

— Ты мне не нужен! Я всегда говорила, что ты осёл!

— Пэнси, ну пожалуйста, пойми, я не знал эту девушку, она сама... — Гермиона-выдра заглянула в дырочку в старинной ткани и увидела совершенно растрепанного Рона, словно стоящая напротив него слизеринка только что избивала его.

— Разорви тебя мантикора, Уизли! Они сами будут садиться на тебя постоянно, пока ты не включишь мужика!

— Я уже включён, разве ты не заметила? Ну, Пэнси, — он протянул руку, чтобы взять её за талию, но дерзкая девчонка влепила ему звонкую пощёчину.

— Не трогай меня, рыжее чудовище! Может быть у меня сейчас нет ни денег, ни родителей, но гордость у меня есть! Иди и сажай очередную лохудру на свои колени! — возмущённо кричала девушка. — Я не одна из них! Не смей больше меня касаться своими грязными лапами!

— Пэнси, ну что ты делаешь из пикси мантикору! — молил Рон и Гермионе стало даже жаль своего друга, который стоял с извиняющимся видом, как провинившийся пёсик, и не знал, что сказать.

— Пошёл ты! — слизеринка показала ему средний палец и хотела гордо удалится, но парень быстро подхватил её, поймал, как летящий квофл:

— Паркинсон, ну прости ты меня...

Она так разозлилась, что Гермиона подумала уже, что ей придётся выйти из укрытия и встать на защиту парня, но тут он порывисто обнял её и произнёс:

— Я не могу без тебя, я вчера и сегодня весь день думал только о тебе, Пэнси.

— Поставь меня на место! — прошипела слизеринка, угрожающе ткнув палочкой ему в лоб. Но голос у неё дрогнул.

Рон осторожно поставил ее на ноги. Он стоял весь красный и ждал, что же она ответит на его признание, но Пэнси вдруг просто молча отвернулась и убежала.

Гермиона своим острым животным слухом услышала, что где-то за поворотом маленькая слизеринка остановилась и заплакала, тихо глотая слезы и сдерживая рыдания. Тогда гриффиндорке вдруг захотелось преобразиться сейчас же в человека, чтобы надавать Рону по шее за то, что он так поступает с девушкой.

После того, как Уизли грустно сгорбившись удалился, она вышла из своего укрытия и подумала, что она, наверно, не смогла бы сейчас встретиться с Малфоем и что-то выяснять о случившемся вчера. И мысленно сказала спасибо Минерве Макгонагал за сложное задание, занявшее почти весь её день.

Но Малфой все равно настиг её этим вечером. Не сам, конечно, а весточка от него в виде письма на тумбочке, у вазы с букетом роз от Тео.

— Хогвартская сова принесла только что, стучала в окно, закинула и улетела. — сказала Джинни, указывая на конвертик сложенный из пергамента. — От кого это?

На конверте не было подписи, только её имя написанное знакомым витиеватым почерком —

“Гермионе”

Она закусила губу и поняла, что волнуется. Руки дрожали, когда она взяла конвертик в руки. Почему то ей показалось, что в комнате стало жарко.

— Да так, ни от кого. — она запрыгнула на кровать и палочкой заставила полог кровати закрыть её от любопытных глаз подружек.

— Так нечестно! – заныла рыжая, постучав по натянутой темно-красной ткани.

— Гермиона, колись, кто тебе пишет! — крикнула Парвати.

— Да не трогайте вы её, девочки, так или иначе, мы все равно все узнаем. — хихикнула Лаванда. — Всё тайное рано или поздно становится явным.

Девочки занялись своими делами и Гермиона подумала, что возможно ей и не надо открывать письмо...