«Вот потому-то на Урале такие хреновые дороги», – закончил Коля и разлил еще по одной.

Сколько правды в Колиной истории, а сколько выдумки, – не понять. Однако за качество дорог мы в любом случае опасались, особенно в северной части маршрута, вдали от центров цивилизации. Самосвалы разбивают асфальт с не меньшим успехом, чем авантюристы-кладоискатели.

Забегая вперед, скажу: опасались зря. Дороги на всем протяжении оказались вполне приличные. Никакого сравнения с теми, по каким мне доводилось ездить в предгорьях Урала тридцать лет назад. Да и в наши дни даже в самом центре страны можно напороться на такое… Помню, в 2014 году решил я где-то между Серпуховым и Тулой перебраться с федеральной трассы М2 на М4 по «перемычке» – впечатлений хватило надолго, к тому же пришлось совершить вынужденный визит в ближайший авторемонт. По словам Данила и Юры, им на пути от Волги к Ёбургу попадались такие в хлам разбитые участки трассы, что после них дороги Северного Урала показались чуть ли не автобанами.

Девятьсот с лишним километров в автомобиле – путь не близкий. И пассажиров изматывает даже сильнее, чем водителя. Но в тот раз долгий путь проскочил как-то незаметно. Сначала был долгий интересный разговор под коньяк об истории, и о военной истории, и о криптоистории (Данил неплохо разбирается в этих темах), а потом я уснул, сказались две почти бессонные ночи. Проснулся уже в славном городе Ивдель, где со мной случилось очередное приключение и стали гораздо яснее мотивы Юрия Юдина, вовремя сошедшего с маршрута.

Илл. 3. Если у зданий есть память, то Ивдельский вокзал, построенный в 1940 году, помнит группу Дятлова. Здесь, в зале ожидания, они ночевали на расстеленной в углу палатке, а Люда Дубинина торопливо дошивала чехлы для ботинок.

Не помню, что снилось в дороге – может, пригрезившееся как-то связано с дальнейшим, может, нет. Но в любом случае вскоре после пробуждения в Ивделе со мной приключилась паническая атака. Термин это устоявшийся, но на деле паники и в помине не было: я просто понял с полной четкостью и ясностью, что дальше ехать не стоит. Нельзя мне на перевал Дятлова. Не вернусь. Там и останусь.

Как понял? Отчего? На чем основывалась шарахнувшая по голове мысль?

Поди знай…

Лишь задним числом можно предположить: слишком много читал и думал о дятловцах, о Юрии Юдине в том числе.

Юдин в подобной ситуации резко заболел. Или сказал, что заболел, чему никто не удивился – хроническое заболевание у него действительно имелось. Я поступил проще. Попросил остановить машину, вышел, взяв свою сумку. Сказал, что дальше не поеду. И исчез в глубине ивдельских дворов, оставив спутников ломать голову над вопросом: а что это было?

Вечер был прохладным. Пиво, купленное в каком-то местном ларёчке, тоже. Стоило подумать, что делать дальше. Но вместо того я сидел на лавочке в глубине дворов, пил пиво и размышлял о Юрии Юдине.

Что он действительно страдал хроническим недугом, сомнению не подлежит. История его болезни тянется со школьного возраста. Олег Архипов, много общавшийся с Юдиным в его последние годы, свидетельствует:

«Он родился в поселке Таборы, Свердловской области, а когда ему было 10 лет, семья переехала в деревню Емельяшевка. Школа была в Таборах, Юра был вынужден жить там на квартире. А на выходные и на каникулы он возвращался домой. Шел пешком 40 километров по топям, иногда проваливаясь по грудь в болотную жижу. Простудился, с тех пор его и преследовал ревматизм и ревмокардит.

Мало кто знает, что практически весь первый курс в Уральском политехническом институте Юрий провел на больничной койке. Полгода лежал с радикулитом в медсанчасти УПИ. А пока лечился, подхватил еще и дизентерию, когда выпил купленное молоко.

В начале второго курса он пошел в туристскую секцию как раз для того, чтобы в экстремальных условиях, как он говорил, сжав зубы, постараться перебороть эти боли. Все об этом знали, и Игорь Дятлов в том числе. Когда в январе 1959-го они отправились в поход, и ехали из Вижая до поселка 41-й квартал в открытом грузовике, Юрия там сильно продуло. Болезнь обострилась. Когда добирались до заброшенного 2-го Северного, он шел позади всех, потому что боль не отпускала, терпел, но все-таки был вынужден сойти с маршрута».

Я не знаю, насколько этой истории можно доверять. Вариантов ровно два: или Юдин сошел с маршрута из-за давней болезни, или же по другой причине, но сослался на болезнь. Характерно, что он в обоих случаях рассказывал бы потом одно и то же: примерно то, что излагал в долгих беседах Архипову.

Ничего другого он сказать не мог. Ведь, как ни крути, своих товарищей он подставил. Группа и без того была сильно перегружена: снаряжение и припасы для 12–13 человек тащили на себе десятеро, а уход Юдина сделал рюкзаки еще тяжелее. Даже Зина Колмогорова написала в дневнике «рюкзак тяжеленький», а уж она-то никак не склонна была жаловаться и проявлять слабость.

«Я с ней был летом в 3-ке по Саянам – как турист «железный человек», – так Зину характеризует Юрий Блинов. Ему вторит Владимир Аскинадзи: «Она троих мужиков убьёт и не крякнет! Очень физически сильная была девушка, очень».

К горам – к самому трудному участку маршрута – перегруженная группа добралась уже изрядно вымотанной. И не смогла с двух попыток преодолеть перевал. С двух! Даже оставив часть груза в лабазе – не смогла. И что случилось дальше, всем известно…

Никто и никогда Юдина в дятловской трагедии не обвинял. Никто, кроме единственного человека: его самого. И Юрий весь остаток жизни пытался оправдаться…

«А что, если с ним приключилось в пути нечто вроде того, что сейчас происходит со мной?» – размышлял я, добивая вторую банку.

Стоп. А что со мной, собственно, происходит? Да вроде ничего… Животворящее ивдельское пиво напрочь вымело из головы иррациональное чувство: дальше ехать ни в коем случае нельзя.

В кармане запиликал телефон.

– Виктор Палыч? – произнес Юра непробиваемо-спокойным голосом. – Отдышался? Едем дальше? Мы на том же месте.

– Сейчас подойду, – сказал я и пошагал к «крузаку».

Наверное, чтобы по-настоящему разобраться в дятловской трагедии, надо мыслить, как дятловцы. А с этим у меня проблема. Голова по-другому устроена. Могу понять, когда люди идут в горы, в пустыню, в тайгу или тундру за чем-то. Когда странствуют в поисках золота или пушнины, когда отыскивают новые земли или месторождения, когда спасаются от врагов или преследуют их… А просто процесса ради тащиться из точки А в точку Б, не имея никакой иной конкретной цели, – вернее, превращая средство в цель… Нет, никогда не понять мне туристов-походников.

Итак, Ивдель. Город, чье название заставляет чаще биться сердце каждого дятловеда.

Более-менее подробно нам удалось познакомиться с двумя городками Северного Урала: это Нягань и Ивдель. Контраст между ними разительный. И не в пользу Ивделя.

Нягань выглядит современно и ухоженно, а про Ивдель можно смело сказать: здесь каждый камень Дятлова помнит. Вернее, каждый обветшавший деревянный дом, каждый покосившийся забор, каждый трухлявый сарай… По сути, деревня, застрявшая в прошлом веке (и даже не в последних его десятилетиях), причем не в переносном смысле деревня: большая часть городской застройки – частный сектор с огородами, колодцами и прочими атрибутами сельской жизни. Достаточно сказать, что на пути к железнодорожному вокзалу Ивделя пришлось тормозить и аккуратно объезжать рыжую корову, неторопливо бредущую по проезжей части. Такой вот как бы город…

Илл. 4. Славный город Ивдель. Монумент, посвященный награждению города почетной грамотой Верховного Совета РСФСР. Потеки ржавчины, покривившаяся стела с городским гербом, на заднем плане – норовящий рухнуть столб с оборванными проводами. И весь Ивдель такой…