— Да! Говорил! Постоянно. По его словам, один даже был под кроватью… — растерянно промямлила Эмма.

— А у тебя под койкой был конский член! Эй, кому вы верите, нахрен? Она под меня копает! — не сдержавшись, заревел я.

— Марк, Марк, Мааарк, — протараторил следователь и плавно провел рукой в воздухе.

Это означало одно: Эмма сейчас победила. Тимоха считает, что я полный кретин. Надо исправлять ситуацию, применить хитрость… не знаю.

—Ой, это приступ! Опять! Боже мой, — взявшись за грудь (которая, кстати, отсутствовала) простонала Аркадьевна.

— Успокойтесь все. Мы сейчас разберемся, — сдержанно процедил следователь. При этом постоянно что-то писал, отмечал в документах и загадочно хмыкал.

— Марк, — обратился ко мне усач. — Давно ли за тобой стали гоняться бандиты?

— Ооо, уже пару лет. Я маме его говорила, но она все кричала. Что поделать, кошмар. Если женщина вечно пьяна… — продолжала «театральную постановку» Эмма.

Вот же сучка тупая! Может, нос ей сломать прямо тут? Нет уж, есть оружие посильнее.

Понимая, что сдаваться нельзя, я подвинул кресло подальше от Эммы. Скривил лицо так, будто хотел заплакать. А потом тихо, с горьким придыханием, выпалил:

— Про бандитов я выдумал, дядя.

— Как?! То есть ты признаешься? — удовлетворенно проурчал полицейский.

— Да! Я ж сказала! — торжественно крикнула Эмма.

Тогда я глубоко вздохнул, заглянул в глаза усачу и тихо, как бы раскрывая важную тайну, сказал:

— Чтоб не рассказывать о насилии.

— Именно так, господин Тимофей. У него дома было такое наси…

— В школе! — перебил я.

— Как? И кто тебя обижал? Старшие парни, наверное? — спросил дядька.

— Ага, — печально кивнул головой. — Учителя вместе с ними.

— Нет! Это бред! — вспылила Эмма Аркадьевна.

Следователь грубо махнул рукой, вынуждая ее замолчать, а потом обратился ко мне:

— Кто именно? Как такое случилось?

— Просто. Я не нравился учителям очень сильно. Маме сказали, что таким в школе не место. И учителя… они сказали старшим парням. Что б меня… Чтоб они… — я закрыл лицо руками и стал дергаться.

По идее, это должно было напоминать сильный плач. Хотя точно не знаю. Я был отличным актером, только плакать на публике всегда сложно.

— Хм, — интересно, — прошипел Тимофей.

— Аха-ха, вот умора! Очередная фантазия Марка! Я же вам говорила, вы помните? Он — особенный мальчик! — крикнула Эмма Аркадьевна.

Я поднял глаза на мента. Тот внимательно осмотрел меня, затем завуча. После почесал лоб и твердо сказал:

— Разберемся. Главное, что мальчик нашелся.

— Стоп, а что тут вообще разбираться? — изобразив детскую наивность, пропела Эмма.

— Еще сексуальные домогательства, вот. Они хотели меня… в общем ладно, — скорбно простонал я.

— Нет! Что ты несешь? Мелкий подонок! — резко сменив тон, закричала Эмма.

— Так, спасибо госпожа, я вас понял! — оборвал ее следователь. — Идите, вас вызовут.

— Но как же так? Он опасен для общества. Его дядя убил людей, я все видела!

— Идите пока не поздно! — эти слова мужик отчеканил каким-то особым тоном.

Эмма сразу поняла, что к чему. Шепча под нос что-то мерзкое, она резко поднялась с места, а вскоре, хлопнув дверью, растворилась во чреве затхлого коридора.

Я понял, что лучше молчать. Если начну орать обвинения в адрес Эммы, следак меня точно раскроет. Потому изобразил жертву. Сухо отвечал на вопросы, стараясь говорить тупо, будто меня контузило.

Спустя минут пятнадцать беседы, следователь решил закругляться. Он не принял чью-то конкретную сторону. Но мне это все было на руку.

Эмма не смогла добиться своих грязных целей. Меня не признали психом, не вызвали охрану и не отправили в карцер.

Скорей всего, придется идти в детдом или что-то подобное. Там я буду жить, пока не найдутся родители и все не решится. А значит, можно свалить, качественно играя спектакль. С этим проблем не возникнет. Я ж говорил, что отличный актер.

— Хорошо, замечательно. Вижу ты неплохой парень, Марк! Что ж, значит, будем решать твою ситуацию всеми силами. Поверь, я на твоей стороне! — воодушевленно сказал Тимофей в конце нашей беседы и стал собирать листы в одну стопку.

Его задор передался и мне. Скинув маску зашуганного пацана, я весело отвечал:

— Без проблем. Рад буду снова прийти. Значит все, я погнал?

— Эээ, не совсем, — процедил мент и тут же стал грустным.

— Что? В чем запара? — настороженно спросил я.

— Ну, по регламенту, Марк, тебя должны увести.

— Куда? — прищурился, чувствуя какой-то подвох.

— В камеру, Марк. Но не бойся. Когда мы во всем разберемся, и твоя мама найдется…

— Что? То есть я гребанный заключенный! Вы не охренели все в своей каталажке?! — заорал я, не в силах терпеть этот цирк.

— Попрошу успокоиться! — стукнул по столу кулаком усач. — Не я все решаю… Не я… Но могу давать рекомендации руководству. И в твоих интересах, Лесовский, вести себя тихо. Ты понял?

Я ничего не ответил. Капец! Значит, меня запрут в клетку как обезьяну. Лишив магии и оружия. Охренеть! Приходите, берите тепленьким и кромсайте. Какие ж они тормоза. Или это специально? Что если менты все за них? Поймали, чтоб передать Братству силы.

Пока думал над этим, Тимоха читал глупую лекцию, изображая себя в роли жертвы:

— Пойми меня, Марк, все не просто. Твой ограничитель магии случайно сломался. У тебя произошла необъяснимая вспышка энергии, которая привела к трагедии. Потом ты сбежал из больницы. Твой родственник, или кто он там, устроил в городе бойню. А мама куда-то пропала. Все слишком… не просто, прости. Я всего лишь выполняю приказ.

— А если отсосать прикажут, что сделаешь? — спросил я, вырвавшись из потока сознания.

— Что? Ты о чем? — ахнул следователь.

— Так, о своем. Уводи.

— В смысле?

— Ну, зови своих гоблинов, чтоб они проводили. Я ж такой прям опасный.

— Хм, да, я сейчас, — растерянно промямлил Тимоха.

Он нажал кнопку на столе и что-то промямлил. Я стал пялиться в окно, продумывая разные варианты. Время снова замерло, превратившись в тугую резину…

Вот тебе и добренький дядька. Таких надо валить в первую очередь. Тоже мне, защитник всех обездоленных, падла.

За одно я был благодарен, Тимоха наконец-то заткнулся. Теперь он рылся в компьютере, судорожно барабаня по кнопкам. Когда я мысленно материл его по третьему кругу, дверь резко открылась, и в комнату вошел рослый мент.

Он слегка склонил голову, сказав, что пришел забрать узника. Ага, блин, все ясно! Вот тебе доверительное отношение. Я для них гребанный узник.

Тимофей дал согласие. Тогда я поднялся с места, а длинный толкнул в спину своим чертовым пистолетом. Да, у него сейчас было оружие. Еще бы, как вести малолетнего пацана без ствола? Это ж капец как опасно!

Несмотря на мысленное недовольство, я спокойно вышел из комнаты. Конвойный стал рядом и приказал закрыть дверь. Когда я сделал это, он грозно рявкнул:

— Лицом к стене, руки за спину!

Наверняка хотел меня заковать. Тоже для «доверительного общения».

Я не стал перечить и спокойно развернулся на половину, но к стене при этом не подошел.

— Э, что глухой? — спросил дядька.

Тогда я заорал как ненормальный, закашлялся и задергался одновременно.

— Пацан, пацан… Ты того… — недоуменно процедил мой конвойный.

— Кхе, кха-кха! Ооох, мля, капец! Подыхаааю! А-кха-кха, что такоооое!? — Верещал я, выпучивая глаза и хватаясь за горло.

Мент быстро осмотрелся вокруг. Я видел, что ему стало страшно. Он резко подскочил ко мне и замахнулся рукояткой оружия, сказав при этом:

— Заткнись! Ты че… падла!

— Ой, не могу! Прихватииило! — жалобно взревел я.

Мужик ударил меня по башке. Но рука не достигла цели… Потому что в горло козлу воткнулся остро заточенный карандаш.

— Ах… Ээээ… Ыыыыххххррр, — вырвалось из глотки мента.

Я вогнал карандаш чуть поглубже. Потом достал и воткнул его снова. Кровь текла бурным потоком, но, к счастью, не била фонтаном. Она лилась по телу, окрашивая форму козла. Это сейчас хорошо. Не хотелось бы купаться в этом дерьме.