Меня явно заманивали, стоп. ТВОЮ МАТЬ! Я УБИЛ И ОПЯТЬ ВЕСЬ В КРОВИ!? ДА ЧТО ТАКОЕ КАКОГО ХРЕНА Я УБИЛ!? ТВОЮ МАТЬ, КАК ТОГДА, С МОРОЖЕНЫМ. Так. Пошли лучше за Хамом, ему я доверяю больше Софлиете, или как её там.

Какого же было удивление на лице Хама, когда он меня увидел всего в крови. Опять.

— Ты убил?

— Как тогда, с мороженым вышло. Сам не понял как.

— Метка…

— Да…

— На тебе кровь богини, — он принюхался. — Иллюзий.

— ЧЕГО!?Я УБИЛ БОГИНЮ!? СТОП Я И ЕЁ КРОВЬ ИСПИЛ!?

— ТЫ ПИЛ ЕЁ КРОВЬ?! НУ ТЫ И ПСИХ. Тони, я начинаю тебя боятся.

— Я ведь не проклят или вроде того?

— Нет… Будь ты обычным, умер бы от переизбытка жизни. Но ты жрец крови, и насколько я знаю ты можешь делать всякие фокусы с кровью. Например, призвать армию убитых тобой… В большинстве из-за этого вас и убивают как можно быстрее. Что бы вы не убили весь пантеон.

— Печаль, она…

— Я не скажу. Главное уходи как можно дальше, Тони, я не хочу твоей смерти. Всё иди, скорее.

— Прощай.

Я сделал как мне и сказали, побежал куда глаза глядят. Уже через десять минут вышел к дороге, по которой продолжил свой путь. Твою мать, я убил просто так… Потому… Стоп, она же манила меня? Зачем? И почему не защитилась? Зачем? Чтобы убить, или сделать своим рабом, возможно… А, вот почему не защищалась. Наверно, думала, что раз я смертный, то слабак и прочее. Боги хуже людей… Если встречались полоски, то я их обходил. Я всё ещё был весь в крови, да и раз Хам не со мной, то проклятие действует… Чёртов жадность. Так и шагая, я завернул в лес. Снова лес. Я начинаю ненавидеть этот мир.

Так я и про ходил два дня, грязный, уставший, голодный, сонный, и злой как собака. Когда я добрался до следующего города, меня не впустили. Слишком грязный и денег нет! Твою мать! Что мне оставалось делать? Уйти. Снова в лес.

Уже ночь, я валюсь с ног и плевать на странные звуки из кустов. Заснул, сидя под деревом.

Проснулся привязанный к нему и кляпом во рту… Если у удачи есть брат неудача, то он явно от меня не отворачивается. Моему взору предстала воровка. Зачем я, бедный, воровке? Я попробовал спросить, но с кляпом у меня было мало шансов.

— Что за жидкость в этом бутыле?

— Ммхмглх, — пробурчал что смог.

— Понятно. Это наверняка можно продать, и что это с твоими глазами? У тебя они не карие, а кляксы какие-то чёрные, сменяющиеся на белые.

— …

— Нет уж, говори, выродок, — и сняла кляп.

— Зачем тебе такой выродок, как ты говоришь, как я? У меня и медного нет.

— Продам в рабство.

— Ох этот бутыль, прошу не пей его это самое дорогое что у меня есть. Умоляю.

— А что в нём?

— Ром.

Она повелась на мой план. И откупорила бутылку, смотрит на меня издевательски. Идиотка, жадность тебя сгубит. И выпив один глоток упала. И МАТЬ ЕГО БУТЫЛЬ РАЗБИЛСЯ О КАМЕНЬ ВМЕСТЕ С КРОВЬЮ!

— Мандавошка! Нечего было ко мне лезть!

— Что такое, Ойва? Ты его убила или трахнула?

— Я мать твою сейчас тебя трахну! Твоя прошмандовка мне бутылёк с божественной кровью разбила, а сама сдохла, паскуда!

Из-за дерева вышел амбал. Пошёл в мою сторону с недовольной рожей, но с шоком заметил свою мёртвую подругу-тварину, что решила выпить дорогую мне вещь. Врезал мне по морде, ещё и ещё. Щека начала дёргаться, глаз тоже, прикус челюсти меняться. Острая боль… Дальше он отвязал меня от дерева и потащил в свой лагерь. В лагере меня встретили бурным негодованием и проклятием. У них были повозки с людьми рабами. Но моё внимание привлекло другое… Да-да сорок разбойников насилуют девушку, трое одновременно. Нет это не то, моё внимание привлёк старичок. По виду настоящий лидер. Смотрел он на меня с удивлением. А по виду похож на военного, знаете ведь этих брутальных стариков-военных, которых седина только красит. Он был таким.

— Он отравил Ойву.

Все уставились на меня очень враждебно. Она, судя по всему, тут была единственной киской, что ела сосиски… Не будь я на взводе — занервничал бы. Но нет, я сам зол. Паскуда, мою кровь вылила! А я мог с ней что-то сделать! Мне заплатят за ущерб!

— Ты жрец крови? Не лги, я по глазам вижу, — сказал старик.

— Прошу прощения, пожилой человек. Но не так ведутся разговоры. И честно говоря, я очень обижен на вас за вашу жестокость и ныне покойную Ойву, жадность её сгубила хотя я предупреждал не пить. Может руки развяжете!?

— Как ты смее…

— Заткнулся, плут. Развяжите ему руки.

— Но босс… — он очень пронзительно посмотрел на дохлика подпевалу. А затем посмотрел на меня.

— И все же ты жрец крови, — подтвердил он для себя.

— И что теперь? Хотите на органы пустить? Или продадите богам за деньги и силу?

— Сделай я так, боги меня убьют как свидетеля, или недостойного. Как бы я не хотел тебя убить, я не могу.

— Мне плевать чего вы хотите, я мирно себе спал, без денег. Ну нечего с меня иметь. Как просыпаюсь: "продам тебя в рабство". Спасибо, мать вашу, что не на органы. И эта паскуда, — когда я сказал это слово, они плюнули себе под ноги мол, ненавидят меня. — Лишила меня крови богини иллюзий. Чем вы мне заплатите за это?! Что меня сдерживает не убивать вас?

— Можешь ли? Хлюпик? — спросил первый.

— Только в рот возьмёт, — усмехнулся второй.

— Нас сорок, а ты один.

— Молчать, ублюдки! — крикнул старик. — Кхм, мы не ищем проблем с богами и тем более со жрецами. Можем выплатить оплошность золотом, тебя это устроит?

— Хорошо, наконец смогу поспать без кляпа во рту…

— Какого хрена босс!? — возразили все остальные, они были явно недовольны.

— Мы не дадим наше золото. Пусть сдохнет — и помчался на меня с саблей, как и остальные сорок наёмников. И меня пронзила боль, острая боль прямо в живот… БОЛЬНО, СУКИН СЫН!

Я взял саблю за лезвие голыми руками, и вытащил. Хорошо хоть в органы не попала. Проткнул не глубоко, лишь мышцы. Но боль заставила меня опять сходить с ума. Сукин сын на меня ошарашено смотрит, а я чувствую, как быстро бьётся моё сердце и как оно болит в теле такой холод. И эта злоба, мать его, на этого говнюка! Покрепче взялся за саблю этого идиота, не понимающего, что саблями рубят, а не протыкают и поэтому вошло не глубоко, видимо и не хорошо заточена. Двинул ему в морду, а саблю, которую он отпустил взял в рукоять. Пока ублюдок вставал отрубил ему голову. Должен сказать, это не арбузы резать. Отрубил голову я ему до кости, будет мучится. МОЮ РУКУ ПОЦАРАПАЛИ! НУ ВСЁЁЁЁ!!!

Когда я вновь обезумел и не понимал, что происходит и какого хрена я голыми руками сдираю кожу людям. Вся земля была в крови, чем больше я получал порезов, тем больше я злился и неистовствовал. Сабля в моих руках раскололась после пятого противника. И когда мне рубанули по кисти я погрузился в темноту.

Когда очнулся я вновь был весь мокрый насквозь, хоть моя одежда и была чёрной, но сейчас стала бордовой. Лицо в крови. Рука цела!? А я держу за волосы какого-то ублюдка.

— Пощади, у меня дети. Я был лишь на побегушках, прошу!

— Как зажила моя рука, отвечай!

— Ты приказал рабыне целительнице вылечить тебя.

— Я отпущу тебя, если ты будешь молчать.

— Я буду молчать, клянусь!

Я ему не поверил. И отрезал язык, ему и всем рабам. Кстати, голову старика я нашёл на колу. Золото забрал себе. И подумал, если мои глаза выдают во мне жреца, то стоит их прикрыть. И прикрылся чем-то вроде шарфа. Закрыл всё лицо, оставляя маленький прорез глаз. Видно немного, но это лучше, чем: "эй смотрите я жрец", ага. Рабам дал по три золотых и сказал, что добрый Тони отпустил их, но забрал языки за свободу. Все разбежались кто куда, а я пошёл искать реку. Не что бы утопится, а что бы отмыться. Я прямо будто попал под ливень, только вместо воды — кровь.

Речка найдена, я отмылся. Одежда мокрая, ран нет, золото есть. Большой мешок. И уже ночь… Так стоп как же мне повезло, что там была рабыня целительница… Так стоп, целительница… ЦЕЛИТЕЛЬНИЦА! Я зря отрезал языки! Хреновы целительницы. Придётся топать в следующий город.