– Гулять, мама. Надо оповестить ребят. Буду поздно, не теряйте. Всё, родители. Пока-пока.

– К кому хоть понёсся, сломя голову? – спросил отец.

– Сначала к Стасику Чернову, потом вместе с ним к Игорю Ледину пойдём, – сообщил Мишка скороговоркой и закрыл за собой дверь.

– И остались старик со старухою у разбитого корыта, – сказал невесело Александр Кацапов, обращаясь к жене. – Так, что ли?

– Не такие уж мы с тобой старики, чтобы печалиться, – возразила Василиса. – И корыто у нас, слава богу, не расколотое. Не бедствуем.

– Это я так, взгрустнулось что-то, – Александр вытер усы, поднялся из-за стола, прошёл в большую комнату. Через минуту вернулся, сел на лавку под вешалкой, раздумчиво заговорил:

– Это ты у меня молодая, а я ведь уже старик. Седьмой десяток по второму году покатился. Вот проводим Мишку в армию – уйду я, пожалуй, на пенсию. Хватит мантулить. Да и ходить пешком стало далековато. Раньше, бывало, не замечал, как до дома добегал. А сейчас иду, иду, а дорога всё не кончается. Будто на несколько вёрст длиннее она стала. Двоим-то нам много ли надо? Как считаешь?

– Ты прав, Саша, – ответила Василиса, наливая в чашку воду для мытья посуды. – Сплавной сезон закончился, а быть зиму на побегушках за копейки – негоже в твои годы. – Увольняйся, конечно.

Александр Кацапов уже несколько сезонов трудился в сплавной конторе на сплаве древесины. Заработки были хорошие, это нужно было для начисления пенсии. На зиму его переводили на пилораму пилить лес. После начисления пенсии отношение к нему резко изменилось. Сменился мастер, новая метла стала мести по-новому. На пилораму его уже не определили, использовали, как разнорабочего. Оплата труда значительно опустилась. Александр переждал до весеннего паводка и вновь отправился на лесосплав.

      С началом этой зимы всё повторилось. Оставаться на затычках Александр больше не желал.

– Не хочу я больше быть холопом у начальства, – сказал Александр в своё оправдание. – Лучше уж шабашки где-нибудь посшибаю, если вдруг копейки не хватит.

– Саша, ты думаешь, я против? – Василиса заглянула в лицо мужа. – Не надо передо мной оправдываться. Я сама собиралась предложить тебе, чтобы ты уходил из сплавной конторы.

– Значит, одобряешь моё решение?

– Конечно. Я ведь продолжаю работать. Мне до пенсии долго ещё, проживём. И Мишу ещё успеем поднять после армии.

Василиса закончила на кухне дела, они перешли в большую комнату. Большой она только называлась, поскольку в доме было всего две комнаты, одна из которых была крохотной. Сели рядышком на объёмистый деревянный сундук у печи. Это было их излюбленное место, где они коротали долгие зимние вечера, слушая радиопередачи.

– Так, что ты сказала насчёт Мишки после армии? – спросил Александр, как только они прислонились спинами к печи.

– Выучить надо Мишу, – глядя перед собой сказала Василиса. – Дочерей выучили, и сын должен институт закончить. Чем он хуже своих сестёр? Будем ему помогать.

Александр засопел недовольно, затем проговорил:

– Зачем ему институт? И без института можно в люди выйти. Вернётся из армии, пойдёт обратно на завод. Он у нас парень толковый, его заметят, мастером поставят, на курсы какие-нибудь отправят.

– Нет, Саша, – возразила Василиса. – Мастера без образования могут в любое время турнуть с должности, поставить на его место того, у кого есть корочки. Сын обязательно должен получить образование.

Они поспорили ещё некоторое время и Александр, в конце концов, нехотя сдался. В душе он был согласен с женой, но ему очень хотелось, чтобы Мишка оставался дома. Если же сын окончит институт, то станет для них оторванным ломтем, уедет по распределению куда-нибудь к чёрту на кулички, как дочь Вера, и останется там навсегда. Вот почему из его уст вырвались слова про старика и старуху, оставшихся у расколотого корыта. После того, как за Мишкой захлопнулась дверь, Кацапов спинным мозгом вдруг почувствовал, что сын, уходя в армию, уходит из дома навсегда. Появляться у них он будет лишь наездами. Этот ещё не свершившийся факт уже угнетал Александра почему-то больше всего. Он умолк, на него нахлынули воспоминания…

… Свой срок Александр Кацапов отмотал от звонка до звонка. Дорога на завод была закрыта, начались мытарства с трудоустройством. Кадровики предприятий, в которые он обращался, взглянув на запись в трудовой книжке, молча возвращали ему серенькую книжицу.

Через месяц Александру удалось-таки устроиться жестянщиком в ЖКО лесосплавной конторы. Выручили умелые руки. Пришлось наглядно продемонстрировать начальнику свои способности.

– Убедил, – сказал тот хмуро, внимательно разглядывая изготовленную из жести воронку. – Оформляйся, а там посмотрим.

Мастерская, в которой предстояло работать, очень напоминала ту, которую он оставил в лагере. Стоял верстак, в углу располагалась небольшая кузница. Правда, помещение не использовалось по назначению много лет и было сильно захламлено.

Александр вынес на свалку ненужные вещи, а со свалки притащил металлическую кровать и установил в угол. Мастерская стала для него рабочим местом и жилищем одновременно. Так он и жил, пока не повстречал Василису.

Знакомство с ней произошло случайно и неожиданно.

На работе Александр сблизился с плотником Михаилом Бутко. Тот был женат на полуслепой женщине Насте, которая была старше мужа на десять лет. Семейная пара жила в бараке неподалёку от мастерской Кацапова. Жили тихо и замкнуто. Сказывалась житейская насторожённость, с которой пришлось им жить многие годы после высылки с Украины.

Однажды Михаил пригласил Александра к себе.

– Я вижу, Сано, скучно тебе вечерами, – сказал он. – Приходи к нам на огонёк. Моя бабка будет рада побалакать с новым человеком.

Александр с радостью принял предложение. Вечером, прихватив с собой бутылку портвейна, он направился по указанному адресу.

Шестидесятилетняя Анастасия оказалась доброй и гостеприимной женщиной. Она собрала на стол, они вместе поужинали, затем сели играть в карты – в «дурачка».

Когда Александр, проиграв хозяевам, месил колоду, в дверь комнаты кто-то робко постучал три раза.

– Это Василиса, – сказал Михаил. – Только она так скребётся.

Он встал, открыл дверь. В комнату вошла молодая женщина.

– Здравствуйте, дядя Миша, тётя Настя, – произнесла она звонким весёлым голосом. – Я на минутку к вам, за ключом. Картошка у меня закончилась, в яму слазать надо.

Кацапов таращился на женщину, не в силах оторвать от неё своего взгляда.

«Мать честная, – подумал он тогда. – Да ведь это та хохлушка, о какой всё время мечтал мой друг Гриша. И глаза, и волосы, и брови… Осталось узнать: поёт ли она украинские песни?»

Женщина встретила пристальный взгляд незнакомца, смутилась, залившись румянцем.

– Да ты садись с нами, Василиса, – взяв женщину под локоть, Михаил попытался подвести её к столу. – Попьём чайку, о жизни побалакаем.

– Нет-нет, дядя Миша, – отстранилась женщина. – Спасибо за приглашение, но я не могу. У меня дел по горло. Дайте мне ключ от овощной ямы, пожалуйста, и я не буду вам мешать.

Бутко посмотрел сначала на Василису, потом перевёл взгляд на Александра, что-то прикидывая в уме, и произнёс с улыбкой:

– Ты, касатка, вовремя заглянула, у тебя сегодня хороший помощник имеется. Он поможет тебе поднять картошку из ямы. Верно, Сано?

– Конечно помогу, – вышел из оцепенения Кацапов, продолжая рассматривать гостью.

– Да я уж как-нибудь сама справлюсь, не впервой, – попыталась возразить Василиса

– Вдвоём-то оно сподручнее, – настойчивым голосом произнёс Михаил, снимая ключ с гвоздя на стене. – Ты фонарём посветишь, Сано спустится вниз, ведро подымет. Бери помощника и не возражай.

Овощная яма принадлежала Василисе. Её выкопал и оборудовал до войны её брат Иван. После того, как мать с Раисой уехали на Украину, Василиса отдала её в пользование супругам Бутко. Михаил Аркадьевич был другом отца, они когда-то работали вместе в угольных печах. Василиса помогала паре с посадкой картошки, получая взамен за свои труды несколько вёдер урожая.