Она приехала в отель во второй раз, желая проверить свои чувства. И снова появилось это волшебное притяжение. Драко был ей очень интересен. Нет, даже больше — Гермионе хотелось схватить его и не отпускать. И ей было трудно смириться с тем, что до него нельзя дотронуться.

Гермиона готова была сама искать Паркинсон, чтобы та отменила проклятье.

А потом случилось настоящее чудо!

Они разрушили проклятье. Гермионе казалось, что она, будто птица, взлетает ввысь от каждого поцелуя Драко, её сердце словно выпрыгивало из груди от каждого его прикосновения. Мерлин, да она даже и не думала, что может быть такой сексуально раскрепощённой и дикой в постели. Для него. Это было потрясающе, нереально, крышесносно! Гермионе не хватало слов, чтобы описать то, что она ощущала в объятиях Драко. Он не только раскрасил её тело татуировками, но и сделал всю жизнь более яркой. Малфой стал тем, кто пробудил в ней чувственность, тем, кто открыл страстную Гермиону Грейнджер. Именно с ним она стала настоящей женщиной. Живой, самой красивой и… Любимой.

Малфой старался быть сдержанным в проявлении своих чувств за дверями спальни, на людях, но Грейнджер не раз замечала, как Драко любовался ею, думая, что она не замечает. Он всегда касался её, когда она была рядом, и слушал её — терпеливо и с интересом. И вообще был так заботлив, что Гермиона иногда была готова расплакаться от счастья, что этот прекрасный человек — её мужчина.

Возможно, причина крылась в том, что они родственные души. Соулмейты. Всё может быть. Так даже лучше. Как постоянно повторяла Луна: им двоим очень повезло, что они нашли друг друга.

Гермиона хихикнула, вспоминая, как сегодня на помолвке Лавгуд уговаривала Паркинсон заколдовать её тем же проклятьем, что и Драко. Экс-слизеринка только покрутила пальцем у виска.

— Зачем, странная ты женщина?! Вон твой соулмейт, глаз с тебя не сводит! — она указала на Блейза. — Переспи ты уже с ним! Надоели оба!

Забини тогда очень долго кашлял, потому что подавился праздничным шампанским.

— О чём задумалась, моя фея? — довольный баритон Драко заставил Гермиону вынырнуть из воспоминаний, и она бросилась к нему вверх по лестнице.

Малфой рассмеялся и подхватил её в свои объятия. Поцеловал в лоб.

— Ты счастлива? — спросил он, крепко обнимая её.

Гермиона прижалась щекой к его груди, обтянутой мягкой кашемировой тканью пальто, и взглянула на свой безымянный палец на правой руке — в свете волшебных уличных фонарей на платиновом ободке сверкнул яркий драгоценный камень.

— Конечно, я счастлива. У меня же теперь есть такое дорогущее кольцо с бриллиантом, — она дразняще поиграла пальчиками.

— Я так и знал, что тебе нужны только мои богатства, — вздохнул Драко слишком расстроенно, а потом хмыкнул: — Жаль тебя разочаровывать, но я беден. У меня есть только этот небольшой дом и немножко земли.

Она подняла на него весёлый взгляд, погладила по щеке, любуясь красивым острым подбородком и мягкой линией его губ. Провела по ним пальцами, которые Драко сразу же поцеловал.

— Не прибедняйся, мой дорогой будущий муж, — произнесла она с нежной улыбкой. — Пока ты любишь, ты самый богатый человек на свете.

Он вдруг зажмурился, словно она была солнцем, и когда открыл глаза, Гермиона увидела в них счастливый блеск.

— Да, моя драгоценная будущая жена, ты как всегда права, — согласно кивнул Малфой. — Ты моё богатство! Иди сюда…

Он поцеловал Гермиону — жадно, с напором, — и искрящееся чувство внутри неё откликнулось фейерверком эмоций. Может быть, это сумасшедшее волнение от его поцелуев с годами утихнет, но пока она просто отдавалась в их власть. Блаженствовала, отвечая Драко с тихим стоном удовольствия.

Сегодня он предложил стать его женой, и Гермиона согласилась не раздумывая. Друзья и родители только порадовались за неё.

Она была полностью счастлива. По-настоящему. С ним. Навсегда.

***

Гермиона и Драко в обнимку вошли в холл отеля. Они наконец-то проводили последних гостей и, весело смеясь, о чём-то спорили. Паркинсон поморщилась — эти двое раздражали её своим счастьем.

Нет, она не ревновала. Пэнси больше не испытывала к Драко ничего, кроме дружеского участия. Возвращаться к прошлому она не собиралась. Её просто выводила из себя вся эта аура любви, витавшая вокруг. Она-то ни к кому ничего не чувствовала. Чтобы Паркинсон снова влюбилась? Да ни за что!

И как назло, в этот невыносимо сладкий «сад» сегодня добавилась ещё одна парочка влюблённых «цветочков». Мерлин! Вот надо было ей влезть и подтолкнуть Лавгуд к Блейзу! Честно говоря, эти двое тоже её достали. Сколько можно ходить вокруг да около? Блейз впервые был таким осторожным с девушкой. А Лавгуд крутилась вокруг него, как яркая птичка-колибри. Разговоры, улыбки, тайные прикосновения и взгляды… Короче, детский сад! Паркинсон надоело смотреть, как они тянут книззла за хвост.

И с её лёгкой руки эти двое сейчас прятались за лестницей. Пэнси точно знала, что они там целовались. И Лонгботтом тоже знал. Паркинсон видела, как он нервно теребил рукав свитера, прислонившись к стойке ресепшена и глядя в пол потерянным взглядом.

О великий Салазар! До чего же странный этот бывший гриффиндорец и герой войны в одном флаконе! Как можно сочетать в себе такую отличную мощную фигуру, потрясающие губы и настолько тихий, бесхитростный нрав? Пэнси закатила глаза и фыркнула.

— Мы идём допивать шампанское в гостиной! Догоняйте! — бросил Малфой, проходя мимо. Он подхватил свою невесту на руки и понес её по лестнице наверх. — Оставляйте всё, сегодня мало постояльцев! Праздник продолжается!

— Блейз, Луна, не спалите своими искрами весь отель! — Грейнджер увидела целующихся с высоты и рассмеялась. — Потом, всё потом! Идём нас поздравлять, голубки!

— Мы скоро к вам присоединимся, Малфои! — откликнулся Забини немного раздражённо, после чего послышался тихий смех Лавгуд.

Они вышли из своего укрытия через минуту — глаза у обоих сверкали, а на лицах светились влюблённые улыбки. Блейз подмигнул Паркинсон, одними губами беззвучно сказал ей «Спасибо!» и потащил свою полоумную подружку наверх, за ещё одной такой же сладкой парочкой.

Просто невероятно!

В холле стало совсем тихо. Лонгботтом так и стоял, понурив голову, как брошенная собачонка. Паркинсон захотелось сказать ему что-нибудь ободряющее. Она медленно подошла, громко цокая шпильками по мраморному полу, и встала совсем рядом. Невилл поднял на неё вопросительный взгляд.

— Что, Лонгботтом, никто не хочет нас, таких… Хм… — Пэнси дёрнула бровью и, закусив нижнюю губу, провела пальчиком по его бицепсу, обтянутому тонким тёмно-синим свитером. —… таких красивых?

Невилл потрясённо сглотнул, глядя на неё большими глазами. Его щёки тут же покрылись румянцем. Пэнси облизнулась, словно хищник перед нападением на сочную лань.

Какой же он милый и невинный, даже слишком…

— Иди сюда, я сделаю тебя своим соулмейтом… — Паркинсон подняла руки и, обхватив его за крепкую шею, потянула к себе.

Невилл был выше на голову. Но он послушно склонился к Пэнси и вдруг почувствовал на своих губах вкус её красной помады. Клубника. Со сливками.

— Всё, теперь мы соулмейты, — рассмеялась ведьма и наколдовала небольшое зеркальце прямо перед его носом: там отразилось его ошарашенное лицо и губы такого же ярко-красного оттенка, как и у Паркинсон.

Лонгботтом щёлкнул пальцами, чтобы убрать стекляшку, и, с интересом посмотрев на дерзкую брюнетку, сдержанно рассмеялся:

— Мне идёт… Одолжишь помаду?

Теперь была её очередь изумляться.

Значит, он умеет быть остроумным. Это хорошо.

Пэнси быстро пришла в себя и громко, заливисто расхохоталась. А потом Невилл сам подался к ней, подхватил за талию и поднял повыше. И настойчиво, даже нагло поцеловал, жадно слизывая красные остатки помады с клубничным вкусом с её губ. Пэнси тихо застонала.

— А ты ничего так… — прошептала она, когда они оторвались друг от друга.

— Ты тоже, — отозвался он хриплым голосом.