Несколько часов спустя я лежала в своей старой комнате, куда доставили и нас, и люльку для младенца, и смотрела на спящего сына. Как его назвать? Или император уже дал ему имя? Я бы, конечно, назвала как-то по земному, но, боюсь, тут меня особо никто слушать не станет. Ладно, мне, собственно не важно, как его будут звать. Главное, что он здоров, что с ним всё хорошо и мы вместе.
Следующий день выдался настолько насыщенным событиями, что я лишь успевала удивляться.
Ну, начиная от того, что проснувшись, я обнаружила возле себя на ложе не только своего малыша, но и императора. Он спал на самом краю, умостившись в неудобной позе, видимо побоявшись придавить сына.
Я смотрела на это мужчину, такого красивого и такого беззащитного во сне, и в сердце почему-то поднималась волна жалости к нему. Он ведь по сути очень одинок.
Но тут вдруг в груди закипела обида. У него ведь была я, которая любила его, и должен был родиться ребёнок. Но он сам отправил нас непонятно куда и зачем, подверг опасности. Он, по сути, сам захотел продолжить своё одиночество...
Пока я рассматривала спящего мужчину, завозился малыш. Он занимал весь центр кровати, сдвинув нас с Гедеором в разные стороны.
Сын так и продолжал светиться, собственно, так же, как и я. Ночью я даже немного испугалась этого свечения, когда проснулась на требовательный крик малыша. Улыбнулась от воспоминания, ведь это выглядело так странно - мы с ним светились, словно две лампочки...
Подвинулась к наследнику и дала ему грудь, ребенок жадно открыл крошечный ротик в нетерпетивом ожидании.
Мне так нравилось, как он смешно посапывает и причмокивает во время кормления. Это задело какую-то дребезжащую струну у меня в груди, от чего на глаза невольно выступили слёзы. Я подняла взгляд, стараясь не быть сентиментальной дурочкой, и наткнулась взглядом на взгляд переливающихся глаз. Император смотрел странно, словно хотел что-то сказать и не решался.
Я тоже молчала. В конце концов, это он забрался ко мне в комнату, а не наоборот.
- Майя, - начал Гедеор, но сразу запнулся, - я пришел ночью... Я не помешал?..
Он был совсем не похож на того надменного и бессердечного правителя, которым я его знала раньше. Сейчас он был больше похож на бездомного пса, который пытается задобрить возможного хозяина.
- Нет, не помешал.
- Я... - снова пауза, - ночью вы светились... Я смотрел, а потом заснул...
- Ничего страшного, - ответила я, совершенно не притворяясь. - Этот твой сын тоже. Ты можешь приходить к нему, когда захочешь...
Император удивлённо смотрел на меня.
- Что? - не выдержала я. Ну что он смотрит, что ему нужно?
- Ты не против? Ну, чтобы я приходил...
- Нет. Если хочешь, можешь взять его на руки.
И вот тут я поняла, что он просто боится. Боится меня, боится этого ребёнка, боится самóй ситуации, в которую попал. Мне показалось, или у него руки трусятся...
Я подвинулась ближе к краю кровати, где сидел император, и протянула ему ребёнка, который, поев, мечтательно смотрел вокруг.
Гедеор сначала в ступоре смотрел на малыша, а потом всё же слегка дрожащими руками потянулся к нему. Я помогла переложить ребенка и поудобнее устроить его на руках отца. Видела, что у того закаменели в напряжении мышцы рук и плеч, что он сидит, словно изваяние, и смотрит на младенца.
Его сын, его наследник, потомок потухшей звезды...
И тут маленький ротик изогнулся и выдал подобие улыбки. Гедеор, который и до этого смотрел с умилением и страхом, вдруг тоже улыбнулся, а в глазах его я увидела влажный блеск...
- Спасибо, - глухо проговорил он, - за наследника...
Император держал малыша на руках, и было видно, как расслабляются его плечи и руки. Поза стала уже не такая напряжённая, весь он словно начал обмякать. А сын, наоборот, повеселел после еды и активно задергал ручками и ножками. Такой маленький по сравнению с отцом, такой беззащитный...
- Как ты его назвал? - нарушила я затянувшееся молчание.
Гедеор посмотрел на меня долгим взглядом, потом опустил глаза на ребенка. Но лишь на миг, и снова посмотрел на меня.
- Я думаю, имя ему должна дать ты, - сказал задумчиво. - Это будет справедливо.
Я усмехнулась. О какой справедливости он говорит? Я же рабыня, а он - правитель...
- Хорошо, тогда я бы хотела, чтобы его звали Александр. У нас это обозначает "защитник". Ты не против?
- Александр... - немного на свой лад произнес имя император. - Очень красиво. И я, конечно же, не против.
- Его заберут? - вот я и спросила.
Этот вопрос мучил меня всё это время. Конечно, я буду бороться до последнего, но ведь я не настолько сильна, чтобы сопротивляться, например, нескольким стражникам.
Гедеор выглядел озадачено, словно я спросила откровенную глупость.
- Нет, конечно, - смущённо ответил чуть погодя. - Я вчера понял твою позицию на этот счет и уважаю такое решение.
А потом снова посмотрел, но уже как-то странно, затравленно что ли.
- Можно мне взять ребёнка, чтобы показать на совете великородным?
- Ну, в общем-то, можно, но лучше, если я тоже пойду. Вдруг он расплачется...
- Да, конечно, - беспрекословно согласился Гедеор. - Просто я думал, что ты в это время сможешь отдохнуть...
В этот момент в дверь постучали, и вошел Фарчиос. Выглядел он взволнованно, таким я его видела впервые.
- Они чувствуют...
- Кто? - хором спросили мы с Гедеором.
- Те, кто находится во дворце. У них начали просыпаться чувства. Скорее всего это действие источника...
Эта новость была просто ошеломляющей. Неужели жители империи смогут чувствовать? Но всегда ли это будет к добру? Ведь им придется учиться справляться со своими эмоциями, в том числе и негативными. Вон император, от ревности что тогда творил...
- Срочно собирай совет великородных, - велел правитель, возвращая мне малыша, который, пригревшись, заснул на руках у отца.
- Майя, тогда с ребёнком - не сегодня. Нам надо принять меры. Я по себе знаю, насколько это сложно, начать чувствовать.
- И когда же ты узнал? - снова задала я неудобный для него вопрос.
Гедеор, уже стоя в двери, всё же обернулся и ответил:
- Тогда, когда источник исцелил меня...
Ну понятно, тоже источник. Но это же... Это несколько месяцев назад!
- И ты молчал?..
- Майя, я... - он запнулся, не зная, видимо, как оправдаться. - Я хотел...
- И что? Что помешало?
- Я испугался... - честно признался мужчина и практически опрометью выскочил из помещения.
Почти сразу ко мне заглянули Лена и Наталья. Они кудахтали над малышом и с Наташиной подачи, посмеиваясь, называли "его сиятельством".
- Скажите, а как Лея? - задала я ещё один животрепещущий вопрос.
Девушки потупились.
- Не очень, - ответила Лена. - В принципе, всё так же. Но она чувствует себя всё хуже, малыши словно забирают из неё жизненные силы...
- Я пойду к ней, - сказала я, намереваясь немедленно проведать девушку. - Лена, побудешь с его сиятельством Александром?
- Конечно, - согласилась та.
Когда мы парой минут спустя зашли в комнату, где по-прежнему находилась Лея, я ужаснулась её внешнему виду. Вместо пухленькой аппетитной девушки передо мной лежала старуха, у которой остался только огромный живот. Руки и ноги похудели до крайности, глаза, безучастно смотрящие в одну точку, запали.
- Мы делаем всё возможное, она постоянно на внутривенной инфузии питательных веществ, но этого однозначно мало, - прокомментировала состояние Наташа. - Я каждый день боюсь, что он станет последним...
- Лея, - я подошла и взяла в свои руки высохшую кисть. - Лея, девочка моя хорошая, держись, пожалуйста...
Слёзы лились по щекам, но я их не замечала.
- Майя, пойдём, тебе нельзя волноваться, иначе пропадёт молоко. Пойдём же, ну?
