Наталья практически принудительно выволокла меня из комнаты.
- Почему так? - не могла успокоиться я. - Она ведь была достаточно сильной!
- Да, была. Но она ведь не ест. И дети тянут соки, им нужно развиваться.
- А как малыши, с ними всё нормально?
- Только вчера делали им УЗИ. У них всё хорошо, мелковаты, конечно, но их же двое, - ответила Лена, которая слышала конец разговора, когда мы вернулись ко мне.
- Ну и хорошо. Когда у неё срок?
- Примерно через месяц. Но, думаю, ещё пару дней, и будем кесарить. Иначе она не выживет...
- А что Фарчиос?
- Ну... Он проводит возле неё всё свободное время, практически переселился к ней, ночует там... Переживает он, конечно. Но помочь ведь ничем не может.
- Да раньше надо было думать, теперь бы не пришлось помогать! - припечатала Наталья. - А то сначала понаделают фигни, а потом переживают и помогают.
Она была, как всегда, категорична.
- Ладно, что уж, теперь назад не вернёшь. Лучше расскажи, как Тартон.
Мы с Леной заулыбались, Наталья же, наоборот, вдруг смутилась, как школьница.
- Да нормально всё. Сказал, что сегодня зайдёт. А вчера браслет подарил. Вот...
Я уже давно заметила у неё на руке необычно переплетённые золотые звенья. Получается, он всё-таки придумал подарок.
- Очень красиво, - сказала искренне. - Он у тебя молодец.
- И ничего не у меня, - совсем по-детски попыталась отнекаться старшая сестра.
- Конечно у тебя, крошка, - подмигнула ей Лена. - Свадьба когда? А, тьфу ты, у них же тут нет свадеб. Но вы можете устроить. Вот прикольно будет... А я буду свидетельницей, как всегда мечтала. Давай, сестричка, бери красненького в оборот. Он клёвый!
Наташа же только всё больше заливалась румянцем, приближаясь по цвету к своему так называемому жениху..
В конце концов, сёстры засобирались к себе. Они, как и раньше, жили при лечебнице, только с обратной стороны. Странно, что сегодня у них не было пациентов. А может были, но они пришли проведать меня.
Прислуживать мне пришла новая девушка, чем-то напоминавшая Лею. Звали её Сонда, она была с Кцаандры. Мы немного разговорились, она по секрету сказала, мол, во дворце ходят слухи, будто император хочет казнить всех, кто начал чувствовать. А поэтому все стараются скрывать свои эмоции. Но в действительности же, чувствовать начали практически все.
Сонда рассказала, как поняла, что ей нравятся платья у других рабынь, и что вдруг она захотела один из нарядов для себя. И ей стало прям невыносимо смотреть, что это платье носит другая.
- Это называется зависть, - сказала я ей. - Чувство не очень хорошее, но ты молодец, что его переборола. Могла бы ведь подойти и отобрать одежду.
Девушка сначала не поняла моей шутки, выпучила глаза, а потом вдруг заулыбалась.
- А сейчас ты ощутила сначала удивление, а потом поняла, что это весело, когда я пошутила.
Девушка снова выглядела удивлённо и растерянно, вспоминая видимо свои ощущения минутной давности. Потом лицо её просветлело.
- А сейчас ты рада, что вспомнила и сопоставила названия чувств и свои ощущения.
Девушка согласно закивала.
- Майя, а можно я теперь буду всё время вам прислуживать? - спросила так, словно это было величайшее её желание в жизни.
- Можно, конечно, если ты этого хочешь, - я усмехнулась. - Только я же теперь не одна...
Девушка посмотрела на люльку, где отсвечивал во сне сиренево-голубым наследник империи.
- Конечно, я это знаю. И я бы хотела заботиться о нем тоже...
- Хорошо, договорились, - улыбнулась я.
- Тогда я пойду? - спросила Сонда, подхватывая поднос с посудой.
А перед обедом к нам с сыном снова зашёл император. Я, задремавшая после завтрака, сначала не поняла спросонья, где я и что происходит.
А происходило нечто необычное. По моей комнате большими шагами ходил император, державший на руках нашего сына. Комнату он пересекал в пять своих шагов, при этом, видимо, старался не топать.
- Я не хотел, чтобы он тебя разбудил, - сказал, увидев, что я проснулась. - А когда я хожу, ребёнок успокаивается.
- Можно не бегать, а просто его покачать, - подсказала я правителю. А потом, видя непонимание, согнула руки и сымитировала укачивание малыша. Гедеор остановился, посмотрел на меня с сомнением, а потом покачал так, как было показано. Ребёнок немного завозился, но кричать не начал.
- Ему уже кушать, наверное, пора, - предположила я. - И подгузник поменять.
Да, как ни странно, но Лена уже давно настояла, чтобы Тартон привезёт образцы подгузников. И теперь местные специалисты облегчили жизнь, начав выпускать подобные. Я не знала об этом, поэтому вчера была приятно удивлена такому "обмундированию" на малыше.
- Ну что, как совет? Что-то решили? - спросила я у Гедеора.
Это было не праздное любопытство, я действительно переживала за жителей империи.
- Они начали чувствовать. Все. Великородные тоже. Чувства проявляются медленно, но точно уже есть у всех тех, кто находится на Евгесторе. Кстати, источник и лабиринт тоже не потухли.
- Девушка, которая приносила завтрак, сказала, что все боятся твоего гнева и скрывают свои способности.
Гедеор усмехнулся.
- Да, почему-то пошёл разговор, что я начну казнить таких. - Он снова криво улыбнулся. - Но тогда мне нужно отдать приказ и казнить себя самого. Причём первым. Я ведь уже давно...
И тут он затравленно посмотрел на меня, словно стыдился того, что сказал. Но может и стыдился, он же меня обманывал, имитировал равнодушие...
Я молча взяла малыша на руки, никак не прокомментировав его поведение. Думаю, он и сам понимает, что поступил нехорошо...
Александр при перемещении открыл свои глазки, и я замерла от удивления. Его глаза, уже не такие заплывшие, как после родов, были небесно-голубого цвета, и тоже начали переливаться, как и у императора. Ещё одни нереально красивые глаза, которыми обладают только мои мужчины...
И тут же я одёрнула сама себя. "Мои"? Почему я решила, что император - мой? Меня не было несколько месяцев, он теперь начал чувствовать... Где гарантия, что он уже не опробовал прелести плотской любви с кем-то из местных девушек. Простите, рабынь. С той же Клотой, которая наверняка не была бы против...
Решив не зацикливаться на мысли, от которой почему-то стало невыносимо больно в груди, я начала расстегивать специальную сорочку, готовясь кормить малыша. Ребёнок заинтересованно завозился у меня на руках, ища еду, а потом жадно присосался, проявляя завидный аппетит.
Какой он смешной. И красивый тоже. Светится так необычно, хотя я уже начала к этому привыкать. И глаза эти потрясающие...
Перевела взгляд на императора, который застыл молча в паре шагов от кресла, где расположились мы с ребёнком. Мужчина непонятно смотрел, как сын кушает, то ли смущённо, то ли с вожделением... Хотя, наверное, и так, и так. Потом, не замечая, что я наблюдаю за ним, облизнул губы...
Ах, вот оно что! На мою грудь, значит, засмотрелся...
Я усмехнулась. То есть, начав чувствовать, он теперь и сексуальный интерес тоже стал проявлять?! Занятно. И непонятно, что из этого выйдет. Потому что я сейчас совершенно не настроена крутить с ним шуры-муры. Раньше надо было, когда я сама готова была жизнь отдать, только бы он по-настоящему меня захотел. Только бы был нежен, ласков, а не безучастен, как тогда...
А сейчас... Да, я, наверное, всё ещё его любила, но чувства эти теперь не стояли на вершине моей пирамиды ценностей, они отошли на задний план. Фактически, Гедеор сам сделал всё, чтобы я смирилась со своей участью и перестала что-то чувствовать. Тогда как сам сейчас явно был настроен на продолжение.
И опять всплыла мысль, что он уже мог пробовать это, только не со мной. И стало снова горько, так, что слёзы навернулись на глаза. Ну правильно, отправил меня беременную подальше, а сам тут...
