Насмотревшись на Фродо, он достал из-под доспехов плоскую бутылку, пососал из горлышка и снова сплюнул. Подождав некоторое время, Фродо спросил его, что он здесь делает. Сначала он отвечал неохотно, но потом разговорился.

- Массаракш, - сказал он. - Называют меня Бродяжником.

...Фродо слушал Арагорна, его спокойные и страшные рассказы. Картина всемирного хаоса и разрушения потрясла его. Перед ним была планета-умертвие, планета, на которой еле-еле теплилась разумная жизнь, и эта жизнь готова была окончательно погасить себя в любой момент. С историей дело обстояло неважно. Арагорн имел из нее только отрывочные сведения, и серьезных книг не читал. Но можно было понять, что страна, в которой жил Фродо, раньше была значительно обширней, и владела огромным количеством колоний, из-за которых в конце концов и вспыхнула разрушительная война с ныне уже забытыми соседними государствами. Война эта охватила все Средиземье - погибли миллионы и миллионы, были разрушены тысячи городов, десятки больших и малых государств оказались сметены с лица земли, в мире и стране воцарился хаос. Наступили дни жестокого голода и эпидемий. С тех пор положение в значительной степени стабилизировалось, и война утихла как-то сама собой, хотя мира никто ни с кем не заключал.

Внешнее положение страны продолжало оставаться крайне напряженным. О странах к северу никто ничего не знал, но было известно, что они питают самые агрессивные намерения, непрерывно засылают троллей и волколаков, организуют инциденты на границах и готовят войну. Цель этой войны была Арагорну неясна, да он и не задавался таким вопросом. На севере были враги, с ними он дрался насмерть, и этого ему было вполне достаточно.

К югу лежала пустыня Мордора. О том, что происходит на этих миллионах квадратных миль, тоже не было известно ничего, да это никого и не интересовало. Южные границы подвергались непрерывным атакам колоссальных орд выродков-орков, которыми кишели Мглистые горы. Там было очень трудно, и именно там концентрировались отборные части следопытов. Нервное лицо Арагорна искажалось ненавистью. "Здесь самое главное, массаракш, - говорил он, - и поэтому я пошел в Следопыты, которые сейчас спасают все, массаракш и трижды массаракш..."

2.

Была уже полночь, когда Фродо въехал в Вековечный лес.

Это был не совсем обыкновенный лес. В нем росли огромные деревья с серебряными стволами, каких не сохранилось нигде больше в Эриадоре ни в Хоббитании, ни тем более у эльфов Серебристой Гавани, давно уже пустивших все свои леса на корабли. Рассказывали, что таких лесов много на востоке за Мглистыми горами, но мало ли что рассказывают про те земли...

Едва ли не в самой чаще Вековечного леса, под громадным деревом, засохшим от старости, вросла в землю покосившаяся изба из громадных бревен, окруженная почерневшим частоколом. Эта изба была самое что ни на есть опасное место в Вековечном лесу.

Продравшись сквозь заросли гигантского папоротника, Фродо неторопливо и со вкусом спешился у крыльца избы. В избе горел свет, дверь была раскрыта и висела на одной петле. Том Бомбадил сидел за столом в полной прострации. В комнате стоял могучий дух здравура, на столе среди обглоданных костей и кусков путлибов возвышалась огромная глиняная кружка.

- Добрый вечер, - сказал Фродо.

- Я вас приветствую, - отозвался Том Бомбадил хриплым, как боевой рог, голосом.

Он сидел неподвижно, положив обвисшее лицо на ладони. Мохнатые полуседые брови его свисали над щеками, как сухая трава над обрывом. Из ноздрей крупнопористого носа при каждом выдохе со свистом вылетал воздух, пропитанный неусвоенным здравуром.

Затем он вдруг спросил:

- Какой нынче день?

- Канун Манвэ Веятеля, - сказал Фродо.

- А почему нет солнца?

- Потому что из Мордора пришла тьма.

- Опять тьма...- с тоской сказал Бомбадил и упал лицом в объедки.

Фродо перенес Бомбадила на скрипучие нары, стянул с него башмаки, и накрыл облысевшей шкурой какого-то давно вымершего животного. При этом Бомбадил на минуту проснулся. Двигаться он не мог, соображать тоже. Он ограничился тем, что пропел несколько стихов из песни "А Элберет Гилтониэль", после чего гулко захрапел.

Во дворе тихонько ржанул и переступил копытами имладрисский пони. Фродо стал подниматься, и в ту же минуту на пороге появился высокий худощавый старик с великолепной снежно-белой сединой и глубокими черными глазами.

Это был маг Гэндальф Серый. Очень Фродо его не любил. Был он циник и был дурак. Его все знали - не было в Шире хоббита, который не знал бы Гэндальфа - но его никто-никто не любил. Он всегда был один. Неизвестно, где он жил. Он внезапно появлялся и внезапно исчезал. Его видели то в Хоббитоне, то в Заскочье, и были хоббиты, которые утверждали, что его неоднократно видели и там, и там. Это, разумеется, был местный фольклор, но вообще все, что говорили о Гэндальфе, звучало странным анекдотом. Время от времени он являлся в Совет Светлых Сил и говорил там непонятные вещи. Иногда его удавалось понять, и в таких случаях никто не мог возразить ему.

Мерзко, когда день начинается с Гэндальфа Серого. Появляется ощущение свинцовой беспросветности, хочется пригорюниться и размышлять о том, как мы слабы и ничтожны перед обстоятельствами...

- Ты один, Фродо? - спросил он.

Фродо набрался храбрости и буркнул:

- А ведь мы с вами на брудершафт не пили.

- Пардон?

- Ничего, это я так, - сказал Фродо.

Том Бомбадил вдруг громко и трезво сказал: "Динь-день, славный день! Солнце разбудило. Трень-брень, серебрень, бор разбередило".

Гэндальф не обернулся. Некоторое время он смотрел на Фродо своими прозрачными глазами, в которых ничегошеньки не выражалось, потом проговорил:

- А ничего, так и хорошо, что ничего.

Зацокали копыта, злобно и визгливо заржал имладрисский пони, послышалось энергичное проклятие "Массаракш!" с сильным арнорским акцентом.

- О, наконец-то! - сказал Гэндальф негромко.

В дверях появился Арагорн.

- Вы сильно опоздали, - сказал Гэндальф неприятным голосом.

- Тысяча извинений, массаракш! - вскричал Арагорн. - Совершенно непредвиденные обстоятельства, массаракш! Меня четырежды останавливал патруль назгулов и я дважды дрался с какими-то орками!