<1910–1912> «Грустно… Душевные муки…» Грустно… Душевные муки Сердце терзают и рвут, Времени скучные звуки Мне и вздохнуть не дают. Ляжешь, а горькая дума Так и не сходит с ума… Голову кружит от шума. Как же мне быть… и сама Моя изнывает душа. Нет утешенья ни в ком. Ходишь едва-то дыша. Мрачно и дико кругом. Доля! Зачем ты дана! Голову негде склонить, Жизнь и горька и бедна, Тяжко без счастия жить. <1913> Береза Белая береза Под моим окном Принакрылась снегом, Точно серебром. На пушистых ветках Снежною каймой Распустились кисти Белой бахромой. И стоит береза В сонной тишине, И горят снежинки В золотом огне. А заря, лениво Обходя кругом, Обсыпает ветки Новым серебром. <1913> «На небесном синем блюде…» На небесном синем блюде Желтых туч медовый дым. Грезит ночь. Уснули люди, Только я тоской томим. Облаками перекрещен, Сладкий дым вдыхает бор. За кольцо небесных трещин Тянет пальцы косогор. На болоте крячет цапля; Четко хлюпает вода, И из туч глядит, как капля, Одинокая звезда. Я хотел бы в мутном дыме Той звезды поджечь леса И погинуть вместе с ними, Как зарница в небеса. 1913 или 1914 Пороша Еду. Тихо. Слышны звоны Под копытом на снегу, Только серые вороны Расшумелись на лугу. Заколдован невидимкой, Дремлет лес под сказку сна, Словно белою косынкой Подвязалася сосна. Понагнулась, как старушка, Оперлася на клюку, А над самою макушкой Долбит дятел на суку. Скачет конь, простору много, Валит снег и стелет шаль. Бесконечная дорога Убегает лентой вдаль. <1914> С добрым утром! Задремали звезды золотые, Задрожало зеркало затона, Брезжит свет на заводи речные И румянит сетку небосклона. Улыбнулись сонные березки, Растрепали шелковые косы. Шелестят зеленые сережки, И горят серебряные росы. У плетня заросшая крапива Обрядилась ярким перламутром И, качаясь, шепчет шаловливо: «С добрым утром!» <1914> «Зашумели над затоном тростники…» Зашумели над затоном тростники. Плачет девушка-царевна у реки. Погадала красна девица в семик. Расплела волна венок из повилик. Ах, не выйти в жены девушке весной, Запугал ее приметами лесной. На березке пообъедена кора — Выживают мыши девушку с двора. Бьются кони, грозно машут головой, — Ой, не любит черны косы домовой. Запах ладана от рощи ели льют, Звонки ветры панихидную поют. Ходит девушка по бережку грустна, Ткет ей саван нежнопенная волна. 1914 В хате Пахнет рыхлыми драченами, У порога в дежке квас, Над печурками точеными Тараканы лезут в паз. Вьется сажа над заслонкою, В печке нитки попелиц, А на лавке за солонкою — Шелуха сырых яиц. Мать с ухватами не сладится, Нагибается низко, Старый кот к махотке крадется На парное молоко. Квохчут куры беспокойные Над оглоблями сохи, На дворе обедню стройную Запевают петухи. А в окне на сени скатые, От пугливой шумоты, Из углов щенки кудлатые Заползают в хомуты. 1914 «Край любимый! Сердцу снятся…» Край любимый! Сердцу снятся Скирды солнца в водах лонных. Я хотел бы затеряться В зеленях твоих стозвонных. По меже на переметке Резеда и риза кашки. И вызванивают в четки Ивы, кроткие монашки. Курит облаком болото, Гарь в небесном коромысле. С тихой тайной для кого-то Затаил я в сердце мысли. Все встречаю, всю приемлю, Рад и счастлив душу вынуть. Я пришел на эту землю, Чтоб скорей ее покинуть. 1914 «Пойду в скуфье смиренным иноком…» Пойду в скуфье смиренным иноком Иль белобрысым босяком Туда, где льется по равнинам Березовое молоко. Хочу концы земли измерить, Доверясь призрачной звезде, И в счастье ближнего поверить В звенящей рожью борозде. Рассвет рукой прохлады росной Сшибает яблоки зари. Сгребая сено на покосах, Поют мне песни косари. Глядя за кольца лычных прясел, Я говорю с самим собой: Счастлив, кто жизнь свою украсил Бродяжной палкой и сумой. Счастлив, кто в радости убогой, Живя без друга и врага, Пройдет проселочной дорогой, Молясь на копны и стога. |
