— Это повышенный расход. Для того чтобы прогуляться одному, придется всем переходить на автономное дыхание.

— А если совместить со сменой вахт? Все равно придется так делать. Десятиминутные прогулки в период пересменки никому не повредят.

— Ладно, уговорили! — согласился Саша. Заметив, что Смолкин никак не может закрепить колесо, шагнул к нему. — Тебе помочь?

— Не надо, — мотнул головой Сима. — Мы его сейчас… Лучше приготовь что-нибудь пожевать.

— Да, про твоего повара не скажешь, что он не варит, но и не скажешь, что творит, — сказал, усаживаясь в кресло, Алферов. — Сколько он у тебя?

— Четвертый год.

— И говоришь, просится на Землю?

— Еще как! Чуть не каждую неделю интересуется, когда будет замена.

— Ну и отпусти! Таких не следует держать.

— Хорошо тебе! Отпусти. Сам что ли у плиты стану?

— Сказал же, будет!

— Когда это еще будет? Он мне, честно говоря, все кишки вымотал! В прямом и переносном смысле!

Алферов глянул исподлобья, вздохнул.

— Хорошо. В нашем ресторане при космоцентре есть одна девочка. Давно просится. Не знаю, как насчет всяких калорий, но готовит отлично. Кстати, у нее высшее. Можешь от моего имени передать разрешение на ее прием. Доволен?

— Спасибо, это по-дружески. Все-таки мы с тобой много всякого из одного котла похлебали. Ты бы снял спецкостюм, а?

— Сниму, когда потребуется. Запроси-ка, что там новенького?

Но утешительных новостей не оказалось. Начали дубляж калиевой съемки, перегнали два буровых стана и поставили их на скважины для закладки сейсмических зарядов. Начальник поисковой группы просил взрывчатку.

— Ну вот и оказия! — улыбнулся Алферов. — А ты говорил, снимай костюм.

— Стоит ли тебе ехать, да еще со взрывчаткой! Не положено ведь.

— А сопровождать взрывчатку положено? — нахмурился начальник космоцентра. — Вот и поеду сопровождающим!

Час спустя Алферов подъезжал к южной части. кратера Эратосфен. Здесь, маневрируя по лавовому полю, можно было подняться к разрушенной части кратера, через которую когда-то изливалась вулканическая лава.

— Спрямим? — деловито осведомился водитель у начальника космоцентра.

— Куда?

— Есть дорога через кратер. Тяжелые не проходят, там в одном месте крутой подъем, а мы проскочим и километров шестьдесят выгадаем.

— Давай спрямим, — серьезно сказал Алферов. По многолетнему опыту он знал, что когда речь идет о выборе дороги, лучше предоставлять его самим водителям. Обычно у каждого есть свои, известные только им и потому излюбленные дороги, которые всегда короче тех, по каким ездят все. Он знал и то, что такое доверие поднимает настроение водителя, ибо хорошо известно, что увереннее всего тот чувствует себя на знакомой дороге.

Луноход свернул левее, на слабо наезженную колею, и почти сразу начался подъем. Дорога петляла то между округлыми холмами, то между каменистыми нагромождениями растрескавшейся лавы, но водитель уверенно справлялся с поворотами, и они довольно быстро поднялись к прорванной части кратера, распахнувшего гигантские ворота в свои владения, окруженные кольцевой грядой гор диаметром почти в шестьдесят километров. С высоты Алферов увидел неровную поверхность дна кратера с многочисленными сглаженными горами, горками и горочками, среди которых, как предводитель, возвышалась центральная вершина, тоже затронутая разрушением, но еще с достаточно резким рельефом и крутыми склонами.

— Староватый вулкан, — заметил Василий Федорович, — но как раз здесь могут быть погребенные купола.

— Не беспокойтесь, дорога наезженная, — обнадежил водитель. — За центральной горкой есть один купол. При мне там чуть один тяжеловоз не зарюхался.

— Как, как? — переспросил Алферов. — Не зарюхался? Где ты такое словечко откопал?

— У Даля. В толковом словаре. Я люблю старинные русские слова. Они очень точны и нестандартны.

— Так как он там не зарюхался?

— Спасла реакция водителя. Купол был закрыт обломками и реголитом. Сроду не подумаешь. Так, небольшое всхолмление… Геологи хотели прямо проскочить, но водитель, даром что молодой, краешком. И тут: крак! Под левой стороной! Он правую по тормозам — и по инерции вынесло. Вездеход развернуло на девяносто. Это и спасло! Потом смотрели… Метров двести глубиной провал. Кристаллов много нашли, а на дне иней. Говорят, купола вроде газовых пузырей, только огромных размеров, потому что лава вязкая. Потом, когда лава застынет, газы уходят через трещины.

— Кто говорит?

— Наши. Геологи. И еще говорят, что многие мелкие, идеально круглые кратеры — это тоже бывшие купола, только огромных размеров. Со временем купола обрушились, а лунки остались…

— Ну, это, по-моему, они уже загибают.

— Почему? Вот южнее Коперника есть купола пять—шесть километров в диаметре. Обрушьте их — и будут идеальные кратеры.

— Что ж, идея неплохая. Только ведь это поклонникам метеоритной теории, что называется, вилы в бок.

— Пошумят да перестанут. Первый раз, что ли? Они ведь все теоретики! Тот, кто побывал на Луне, так не скажет. Уж на что Архимед — явно выраженный вулкан, и тот пытались зачислить в метеоритные кратеры!

— Ну и чем он это так выражен?

— Да вы что?! Там такое же лавовое поле, как и здесь, у Эратосфена. Только Архимед моложе и следы лавовых потоков там видны совершенно отчетливо. И даже есть русла высохших рек.

— Даже русла рек? — Алферов поднял на водителя смеющиеся глаза.

— А вы не смейтесь! В период извержения вулкана выделялось много воды, и она пробила себе русло.

— Вода выделяется обычно после извержения, — поправил Василий Федорович. — В последнюю стадию деятельности вулкана.

— А я разве не так? Геологи говорили, что возле Архимеда были настоящие озера, причем горячие, как на Камчатке.

Алферов с интересом прислушивался к рассуждениям водителя. Он сам в молодости немало времени провел на Луне в числе первопроходцев и знал, что энтузиазм исследователей заражает весь персонал станции. Каких только гипотез не создавалось, когда сталкивались здесь с необычным, начиная от самых несложных, часто выглядевших совершенно неубедительными, до самых фантастических, включая деятельность космических пришельцев, но, как правило, приживались лишь самые бесхитростные. Вот и с этими куполами. Идея проста, как биллиардный шар, и кто знает, может, она одна и останется как приемлемое объяснение и самих куполов, и идеальных кратеров небольшого размера. Ему было известно и коварство скрытых куполов. Вездеходы и буровые установки чаще проваливались вблизи их вершин. Редко кто оставался в живых… Двести метров — это пустяк. Алферову приходилось спускаться в полости глубиной шестьсот—семьсот метров. Иногда скопившийся на дне снежный покров из осыпавшегося инея спасал исследователей, играя роль мягкой подушки, но чаще на провалившиеся вездеходы было страшно смотреть… Вспоминая, Алферов никак не мог отделаться от мысли, что тот лихой водитель, ускользнувший от купола здесь, на дне Эратосфена, был Смолкин, и он загадал, если это так, то все обойдется благополучно.

Вездеход сбавил ход, свернул с наезженной колеи и, сделав небольшую петлю, остановился.

— Вон тот купол, о котором я говорил, — указал водитель на зияющее темнотой огромное отверстие с неровными краями. — Наши обрушили его потом, чтобы заметнее…

— А кто водитель того вездехода, который, по твоему выражению, чуть туда не зарюхался?

— Сима. Ну, этот, — водитель хмуро кивнул в сторону гор. — Из четверки…

— Ясно, — сказал Алферов. — Не вешай нос. Вы еще с ним потягаетесь в мастерстве. Только «молоко» я у вас отберу.

— А что? Есть что-нибудь новенькое?

— Нет, так будет. «Молоко» придется снять.

— Когда будет, тогда и снимите!

— Ты мне зубы не заговаривай, — нахмурился начальник космоцентра.

— Так ведь отличная машина! Попробуйте на другой одолеть эту гряду, — водитель указал подбородком на круто поднимающийся склон.

Гряда и в самом деле казалась настолько неприступной, что Алферов тут же пожалел, что доверился водителю и потому сказал раздраженно: