— È mio nonno. E la sorella di mia madre è scappata con il pilota. Mia madre, Agnesa Medici, ha sposato un inglese. («Это мой дедушка. А с летчиком сбежала сестра моей матери. Моя мама — Аньеза Медичи — вышла замуж за англичанина.»)
— Cosa c’è da fare? L’amore è un potere terribile. («Ну что поделать? Любовь — страшная сила.») — покачала головой Кристина и протянула Мадаленне пакет с цукатами. — Ecco, tesoro, questo è per la tua felicità. E non osare neanche pensare ai soldi, è un regalo! («Вот, дорогая, возьми, это тебе на счастье. И даже думать не смей о деньгах, это подарок!»)
Женщина хотела что-то еще сказать, но к ее прилавку подошли другие покупатели, и Мадаленна отошла, чтобы не мешать. На душе у нее было так легко, как не было уже давно, что-то тяжело, опутывающее и стягивающее ее все изнутри за то время, пока она жила в Англии, постепенно начинало спадать, и она могла дышать вволю, не боясь противной боли в груди. Хоть милая женщина и сказала, что цукаты — это подарок, Мадаленна осторожно вытащила из расшитого кошелька две тысячи лир и положила их под деревянную коробку с апельсинами. Она читала новости и знала, что несмотря на процветающий туризм, Италия жила не так хорошо, как вся остальная Европа, и деньги были всегда и всем нужны. Поправив покрывало, она отогнула бумажный пакет и быстро вытащила оттуда один оранжевый цукат. Медовый вкус сразу напомнил ей о ее детстве, и она закрыла глаза от подступавшего счастья. Мадаленна не была в Англии, и все печали позабылись. Она вышла обратно к Соборной площади и подпрыгнула на одной ноге, напугав стаю голубей. Она начинала понимать, что такое счастье.
До начала лекций оставалось еще достаточно времени, и Мадаленна, выйдя на другую сторону площади, без робости нырнула в узкую улицу, где на тротуаре едва помещался мотоцикл. Она была уверена в том, что страну нельзя было изучить и понять по одной-единственной столице. Столичные города всегда вбирали в себя все самое чужое и высокомерное от всех своих гостей и становились просто сверкающей витриной без наполнения внутри. Чтобы понять страну, надо было залезть во все ее углы, надо было прошагать по всем ее переулкам, бульварам, потеряться во всех ее дворах, и, может быть, только тогда, можно было и приблизиться к пониманию. Мадаленна шла по узкому переулку, разглядывая высокие, прижатые друг к другу дома, присматривалась к герани в горшочке, стоявшей на каждом окне, принюхивалась к запаху рыбы и порошка. Незаметно для себя она вышла к каналу и закрутилась на месте — все так было намешано друг с другом. Рядом с ней стояли сверкающие автомобили с серебряными ручками, из них постоянно выходили красивые дамы в расшитых накидках, похожих на накидку Мадаленны, но она с удовлетворением заметила, что ни одна из них не была красивее ее. Дамы входили в мраморные виллы, стоявшие на берегу канала, и на белых колоннах играли лучи солнца, а на другой стороне женщины в черных передниках стирали белье в воде канала, и это несоответствие бросалось в глаза, видимо, только одной Мадаленне.
Она приметила себе скамейку на кованом мосту и, забравшись туда, осторожно спустила ноги в промежутки между железными прутьями и положила голову на руки. Пригревало солнце, Мадаленна все никак не могла понять, что настоящая весна была такой — быстрой, распукающейся в тугих почках деревьев, в оглушительном запахе меда и теплом ветре, который бежал из-за гор. Настроение было таким хорошим, что она даже не чувствовала волнения из-за завтрашнего выступления со своим трактатом по Джорджоне. Она столько раз его перечитала, что выучила наизусть, а правки рукой мистера Гилберта приятно чернели на белых листках. Мадаленна даже спала с папкой под подушкой. Внизу она видела спешащих людей, проезжающие автомобили, чувствовала запах реки, смешанной с дорогими духами, и во всем этом была Италия. Мадаленна болтала ногами, и если бы она была сейчас в Англии, обязательно сказала себе, что ведет себя очень неприлично, но в этот раз она решила промолчать. Туфля едва не слетела с гладкого чулка, и, исхитрившись, Мадаленна ухватила ту за каблук и рассмеялась. Она уже хотела идти, как сзади нее послышалось чьи-то шаги, и знакомый голос воскликнул:
— Наконец-то я вас нашел!
Кассандра обернулась — это был Рикардо. Запыхавшийся, со съеденным в сторону галстуком, он стоял посередине моста, уперев руки в боки, и выглядел так забавно, что Мадаленна тихо усмехнулась в рукав платья. Странно, что ее необходимо было искать, странно, что ее вообще смогли найти в этом городе, в котором людей было столько де, сколько селедок в банке. Ведь она совсем не опаздывала. Мадаленна потянула на себя манжету платья и с удивлением заметила, что привычных часов на запястье не было. Первый раз в жизни она отправилась куда-то без своих часов.
— Разве я опоздала? — она спрыгнула со скамейки и поправила шаль. — Мне казалось, есть еще время.
— Уже начало одиннадцатого, — наморщился Рикардо: лучи солнца скользнули по его лицу. — Вы зачем-то срочно понадобились мистеру Гилберту, вот он и ринулся вас искать. Но я оказался быстрее. — довольно заключил он.
— Мистер Гилберт потерял меня? — Рикардо неопределенно кивнул, и Мадаленна быстро всунула ноги в туфли и потянула за собой Бруни. — Пойдемте быстрее, иначе совсем опоздаем!
Она вбежала обратно в переулок и, повернув, оказалась в тупике. Подобное открытие смутило ее, и она вышла наружу озадаченная.
— Я забыла дорогу.
— Вот карта! — многозначительно потряс листком Рикардо. — Пойдемте со мной и тогда точно не потеряетесь.
Он взял ее за руку, и они побежали куда-то влево, мимо богатых палаццо и бедных, едва стоящих на своем фундаменте, старых домов. Мадаленна не стала возражать и не выдернула руки — так бежать оказалось гораздо быстрее, да и Рикардо шагал так быстро, что она могла отстать и потеряться. Рикардо быстро перебежал через дорогу на последние минуты светофора, и Мадаленна чуть не вскрикнула, когда сзади себя почувствовала жар от резины.
— Не беспокойтесь, — отмахнулся Бруни. — По правилам они должны были нам уступить.
— Интересные у вас правила. — пробормотала Мадаленна, оглядываясь по сторонам. — Куда теперь?
— Секунду, — ответил Рикардо, оглядываясь по сторонам, а потом победно воскликнул. — Вот! Нам в этот сад!
О ботаническом саду Брера Мадаленна читала в одном из выпусков «Красивый сад» у мистера Смитона, но и подумать не могла, что когда-нибудь увидит его вживую. Сюда бы старого садовника, защемило где-то в груди у Мадаленны, и она явственно увидела фигуру Филипа, стоящего около изящных ворот и довольно смотрящего на вековые дубы. Ему бы здесь точно понравилось. Не разнимая руки, Рикардо подвел ее к входу, и, распахнув ворота, повел по неширокой дороге. Это был идеальный образец сада восемнадцатого века. Красноватые виллы старинного университета по манере средневекового замка терялись в густых зарослях плюща, обвивавших окна, входные двери и колонны; дубы и редкие деревья гинкго склоняли свои ветки почти до бортиков белоснежных фонтанов, а аромат шалфея и пионов навевал приятный дурман.
— Я ее нашел! — громогласно провозгласил Рикардо на весь сад, и только тогда Мадаленна обнаружила, сколько студентов собралось в одной из аллей. — Я нашел мисс Стоунбрук, господин профессор, можно смело начинать ваше занятие!
Мистера Гилберта Мадаленна увидела не сразу и заметила только тогда, когда он отделился от одной группы и неспешным шагом подошел к ним. Она пыталась разгадать его взгляд, но тот был настолько бесстрастным, что Мадаленна бросила это занятие и присмотрелась к верхушкам деревьев.
— Благодарю вас, мистер Бруни.
— Не за что, — снял шляпу молодой человек. — В следующий раз повезет вам, и отыскать мисс Стоунбрук сможете вы, я просто хорошо знаю этот город.
— Разумеется, — Мадаленна улыбнулась, и ее улыбка не погасла, когда она заметила пристальный взгляд Эйдина, прикованный к их рукам, переплетенным в одну. — Я рад, что вы нашлись мисс Стоунбрук.
