Катон сухо рассмеялся. - Похоже, ты не очень-то веришь в мою звезду. И это вряд ли было самым вдохновляющим заявлением о лояльности, предложенным клиентом.

- Может быть и нет. Но я думаю, ты найдешь его одним из самых честных и точных, которые ты, вероятно, слышал.

- Вот оно как, - снова рассмеялся Катон. - Но, как я уже сказал, я думаю, возможно, ты выяснишь, что присоединился к покровителю, чье положение вряд ли будет расти дальше при нынешних обстоятельствах.

- Не обманывай себя, господин.

Аполлоний редко обращался к нему как к командиру, и это льстило Катону.

- Учитывая то, что я знаю о тебе и твоей находчивости, - продолжил агент, - Я уверен, что ты переживешь расследование, и твое положение будет продолжать расти. Так что я доволен тем, что остаюсь у тебя на службе.

- Предполагая, что я буду счастлив держать тебя у себя на службе.

Выражение лица Аполлония превратилось в понимающую ухмылку. - Мы оба знаем, что ты был бы дураком, если бы не взял меня на службу к себе.

«Это правда, - признал Катон. Особенно сейчас, когда Макрон скоро выпишется из армейских рядов. Аполлоний был бы стоящим соратником, чей локоть хотелось бы ощущать рядом в битве, и был достаточно проницательным, чтобы стать полезным советником. Единственным аргументом против него была его безжалостная черта. Казалось, он полностью руководствовался эгоистичными соображениями. Катон обнаружил, что это его нервировало, поскольку он привык к безоговорочной лояльности и честности, существовавшей между ним и Макроном последние пятнадцать лет. Пройдет некоторое время, прежде чем он приспособится к своему новому спутнику. Пройдет гораздо больше времени, прежде чем он ему поверит. Но доверие было роскошью, которую он, возможно, не мог себе позволить. В сложившейся ситуации ему были нужны все союзники, которых он мог найти.

*************

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Вторая когорта вернулась в преторианский лагерь на следующее утро во главе с центурионом Игнацием. Солдаты и офицеры были настолько опрятны, насколько это возможно, в одежде и снаряжении, на котором были видны следы двух тяжелых кампаний. Тем не менее, они все еще шли четким строем, проходя через арку под сторожкой и напевая маршевую песню. Преторианцы, стоявшие на часах, и другие, отдыхавшие в тени возле своих казарм, смотрели на них с нетерпеливым любопытством. Хотя солдаты, возвращающиеся с войны, всегда испытывали волнение, настроение было приглушенным, особенно когда встречающие увидели, как мало их товарищей осталось в живых. В ту ночь в питейных заведениях вокруг лагеря будет много историй.

Макрон ждал их на ступенях канцелярии трибуна в конце казарм Второй когорты. Он был одет в свою лучшую тунику и плащ, а его фалеры ярко сверкали на ремнях, которые он носил поверх лорики скваматы – чешуйчатого доспеха. Солнце сверкало на его шлеме и амуниции, пока он с ленцой постукивал своим витисом по пяткам. Игнаций промаршировал с колонной вдоль фасада здания, затем отдал приказ остановиться. Он сделал небольшую паузу, прежде чем проорал своим парням повернуться лицом вправо и застыть в ожидании. Звук калиг, подбитых гвоздями, скребущих, а затем ударяющих по камням, эхом отразился от окружающих стен.

Макрон с нежностью окинул их взглядом. Это были люди, которых он хорошо знал, и он гордился ими. Хотя он никогда не признал бы этого открыто, но они показали себя ничуть не хуже его бывших товарищей из Второго легиона. Он почувствовал глубокое сожаление в груди от перспективы оставить их позади, после получения увольнительной и отъезда с Петронеллой в Британию. Однако сейчас он был их новым командиром и должен был выполнить этот долг как можно лучше. Он глубоко вздохнул и расправил плечи, обращаясь к преторианцам.

- Братья! Рим приветствует нас после нашей службы Империи на восточной границе. Вторая когорта может гордиться собой, так как мы служили под нашими штандартами с отвагой и честью. Пока наши товарищи из других когорт отсиживали свои задницы в столице, мы показали врагу, как сражаются настоящие римляне. Когда вы сегодня выйдете на службу, то вы будете идти с высоко поднятыми подбородками и с уверенной развязностью солдат, которые заслужили свое имперское жалование. Обязательно сообщите об этом нашим друзьям из других когорт. Если они выскажутся по поводу вашего внешнего вида, когда вы будете возвращаться в лагерь, то я разрешаю вам хорошенько их отлупить!

Солдаты и офицеры в строю заулыбались и засмеялись. Макрон оглядел их.

- Только полегче с ними, парни. Давненько им не приходилось иметь дело с чем-то более опасным, чем несколько буйных пьяниц и разъяренных шлюх.

Он позволил им насладиться моментом, прежде чем его выражение лица стало серьезным. Он жестом указал в сторону входа в казармы.

- Когда мы вернемся в наше расположение, ваши мысли обязательно обратятся к тем нашим братьям, которых больше нет с нами. Для многих из вас это первый раз, когда вы возвращаетесь из похода. Хотя вы знаете эти казармы как свои пять пальцев, теперь все будет по-другому. В комнатах будет много пустых коек. Здесь будет меньше привычных вам шуток. Вы будете вспоминать более счастливые времена и скучать по лицам павших. Они были вашими товарищами и друзьями, и вполне естественно, что вы будете скучать по ним теперь, когда вы вернулись к обычной рутине гарнизонных обязанностей. У вас будет время подумать о последних двух годах и оплакать наших погибших братьев. Некоторые из вас хорошо воспримут эту потерю. Других же мрак горя застанет врасплох. В этом нет ничего постыдного. Я служил достаточно долго, чтобы знать, что не бывает двух одинаковых солдат, и что все мы по-своему справляемся с тем, что подбрасывает нам жизнь.

- Мы гордые преторианцы, и по праву можем гордиться. Но мы также и смертные люди с сердцем и разумом, а также дисциплиной и мускулами лучших солдат императора. Наши конечности болят, наша плоть кровоточит, и наши сердца должны нести бремя наших потерь. Но есть и другие, о ком мы должны думать. Некоторые из вас знают семьи погибших. Я говорю вам: будьте носителями доброты для тех, кто никогда больше не увидит своих сыновей, оставивших их, чтобы выполнить свой долг и умереть за Рим. Они захотят узнать об их судьбе. Говорите добрые слова и проявляйте сострадание. Они будут нуждаться в этом...

Он сделал паузу, чтобы его слова улеглись в их головах. Затем он прочистил горло.

- Есть еще один вопрос, о котором я должен рассказать с тяжелым сердцем. Некоторые из вас зададутся вопросом, почему трибун Катон не пришел поприветствовать вас. С грустью я должен сообщить вам, что он был смещен со своего поста, и что я буду исполнять обязанности командира до тех пор, пока не будет назначен новый трибун.

Некоторые из мужчин начали сердито бормотать. Справа от Макрона раздался голос.

- Что это значит?! Что такого сделал трибун?

- Молчать! - прорычал Макрон. - Вы преторианцы, а не гребаная толпа зевак на арене! Следующий, кто заговорит не по делу, почувствует мой витис на своих долбанных плечах быстрее, чем сварится долбанная вареная спаржа!

Он впился взглядом в строй, в поисках тех, кто решится ослушаться его. Затем он тяжело вздохнул и продолжил.

- Вторая когорта! Завтра на рассвете будет полная проверка. Так что почистите свое снаряжение, сходите к квартирмейстеру за тем, что нужно заменить, помойтесь, побрейтесь, вообщем приведите себя в полный порядок. Я хочу, чтобы завтра Вторая когорта была самой лучшей в лагере. Я оторву яйца любому, кто меня подведет. Вторая когорта! Разойдись!

Когда люди начали расходиться, Макрон заметил, что некоторые из них что-то бормочут, взваливая на плечи свои фурки и шаркая по направлению к казарменному блоку. Казалось, они были не больше Макрона довольны смещением трибуна. Центурион Игнаций наблюдал, как его люди проходят в здание, затем повернулся и подошел к Макрону.

- Так что там с трибуном Катоном?