Помимо того, что я позволил мне купаться, Фримен также передал мое послание Морреллу. В четверг, ближе к концу моей первой недели, меня вызвали к нему в комнату для посетителей.

  Мой арест ошеломил его. Он даже не знал об этом, пока не увидел в воскресенье параграф в « Трибьюн» . Контрерас, никогда не любивший общаться с мужчинами в моей жизни, был слишком взволнован, чтобы позвонить Морреллу. Как и Фриман, Моррелл убедительно говорил со мной обо всех причинах ухода из Кулиса, но, в отличие от Фримена, он видел смысл моего пребывания.

  "Вы узнаете что-нибудь полезное?"

  Я поморщился. «Пока не о Николае. О том, как люди, лишенные власти, нападают друг на друга, потому что они чувствуют себя слишком беспомощными, чтобы увидеть, кто на самом деле виноват в их повседневных страданиях, - я слишком много узнаю об этом ».

  Я наклонился вперед, чтобы поговорить более конфиденциально, но тревожный командующий заставил меня отодвинуться на необходимую длину вытянутой руки - если мы коснемся, Моррелл может передать мне наркотики. После пяти минут пристального изучения командир решил, что я не пытаюсь сделать что-то слишком отвратительное, и переключил ее внимание на другого заключенного. Лишь горстка женщин принимала посетителей в будние дни; было трудно говорить наедине.

  «Есть место под названием« Немигающий глаз », где вы можете получить особый вид часов-фотоаппаратов», - сказал я бормотанием тюремного двора, как только командующий отвел ее внимание. «Если вы купите один для меня и принесете в субботу или воскресенье, когда здесь будет толпа, мы сможем переключиться».

  «Вик, мне это не нравится».

  Я вызывающе улыбнулся. «Я не думаю, что они что-нибудь сделают с тобой, если найдут тебя с ним, кроме как запретить тебе навещать меня».

  Он раздраженно вздохнул. «Я беспокоюсь не об этом, а о тебе, дурак».

  «Спасибо, Моррелл. Но если мне когда-нибудь удастся попасть в магазин одежды, я могу увидеть кое-что, что мне следует задокументировать. И, честно говоря, здесь есть еще много чего записать между заключенными и охранниками ».

  Моррелл еще раз вопросительно посмотрел на меня и сказал, что увидит, что он может сделать. Он переключил разговор на нейтральные темы - мой сосед, который был настолько расстроен мыслью о том, что я за решеткой, что не поехал ко мне. Он сообщил мне новости о Лотти, о собаках, обо всех людях, о благополучии которых я заботился и о которых не мог заботиться. Он пробыл час. Когда он ушел, я почувствовал мучительное опустошение. Я спустился в комнату отдыха, где в течение часа стрелял по корзинам, пока не стал мокрым от пота и слишком уставшим, чтобы жалеть себя.

  Когда я поднялся наверх, чтобы принять душ, командир у входа, мужчина по имени Роде, отреагировал на это странно. Он посмотрел на меня, потом взял трубку. Мне пришлось подождать пять минут, прежде чем он впустил меня, и только тогда к нему присоединились два других командира. Я подумал, не отслеживали ли они как-то мой разговор с Морреллом и собираются ли они доложить обо мне, но Роде смотрел, как я прохожу мимо поста охраны, ничего не сказав. Тем не менее, он, казалось, был охвачен подавленным возбуждением, и за двойными стеклянными стенами к нему присоединились двое других мужчин. Видеокамеры были натренированы на душевые комнаты, а также на все другие места общего пользования, но я уже понял, какая насадка для душа сокращает угол обзора камеры, чтобы она могла поймать меня, только если я стою прямо под ней. Если бы он позвонил своим приятелям на пип-шоу, я решил, что знаю, как этого избежать.

  На меня прыгнули незадолго до того, как я вошел в душевую. Две женщины, одна спереди, другая сзади. Поведение Роде насторожило меня, иначе они могли бы уничтожить меня. Я уронил свои принадлежности и полотенце и пнул ногой одним движением. Мне повезло; моя нога зацепила женщину впереди квадратной коленной чашечкой, она хмыкнула и попятилась.

  Тот, что позади меня, держал мое левое плечо стальной хваткой. Она тянула меня к себе. Я ахнул - у нее было что-то острое, что рассекло мое правое плечо. Я обвил ногами ее лодыжки и, используя ее собственную силу, катапультировал ее вперед. На мокром полу было трудно сделать покупку, я поскользнулся и упал вместе с ней. Я порезал ее правое запястье, прежде чем она смогла прийти в себя, и заставил ее отпустить оружие.

  Тот, кого я пнул, приближался ко мне. Я перевернулся на покрытый плесенью пол и присел. Она бросилась на меня прежде, чем я смог отбросить оружие. Она держала меня за шею руками. Я ухватился за ее плечи, чтобы опереться на нее, и прижал ее колени к животу. Она вскрикнула от боли и отпустила меня.

  Женщина с оружием снова была позади меня. Я запыхался; Я тренировался уже час и не знал, сколько еще смогу бороться. Когда она бросилась на меня, я пригнулся. Остальное сделал мокрый пол. Она потеряла равновесие, попыталась обрести ее и так сильно ударилась о бетонную стену, что ошеломила себя. Ее партнер увидел ее падение и внезапно крикнул о помощи.

  Охранники появились так быстро, что я понял, что они, должно быть, уже были в пути, как только женщина нокаутировала себя.

  «Она набросилась на меня! Она тоже прыгнула на Селию и нокаутировала ее! »

  Роде схватил меня и держал за спину. Полсен, командир, который присоединился к нему у видеомонитора, стоял рядом, но не трогал моего нападавшего.