Интригио незаметно просочились между людьми, изображая на лицах такое же, как и у остальных, растерянное выражение, и сели в седан, дожидавшийся их на другой стороне площади, недалеко от входа на шумный городской базар.

– Наконец-то, дорогие мои… – приветствовала их сидевшая за рулем Бина. Мама Маркуса и Зельды чмокнула мужа в щёку. – Как прошли похороны?

– Не побоюсь показаться нескромным: незабываемо! – ответил Ласло.

– А Имоджен?

Зельда обернулась из окна автомобиля на суровый церковный фасад.

– Она была в ударе, мама. Но думаю, скоро будет здесь.

– Вот и она! – сказал Маркус пару секунд спустя.

Тонкая девичья фигурка приблизилась к машине, распахнула дверь и бросилась на мягкое сиденье.

– Видали, какая круть этот оргáн? – воодушевлённо воскликнула Имоджен. – Мегаатмосферный саунд…

Остальные члены семьи, не имея представления, что это могло бы означать, ограничились кивками. Бина завела мотор, и машина нырнула куда-то между рядов базара, где толпа скоро поглотила её и скрыла от чужих глаз.

– Мм… – пробормотал тогда таинственный «гость» в больших темных очках и надвинутой на лоб панаме, до сих пор молчаливо сидевший в машине Интригио. – Так как же всё прошло?

– Великолепно, Джармо! Великолепно! – ответил Ласло Интригио старому другу. – В гробу было удобно и свежо, а ланч, который ты мне оставил, был хоть и не очень обильный…

– Полагаю, вы спрашивали об этом, господин Веймаранер, – перебила отца Зельда, протягивая его другу папирус Диоскора Великого в прозрачном пакете.

Глаза Джармо Веймаранера за тёмными стеклами вспыхнули радостью.

– У вас получилось! После стольких лет!

Он осторожно достал из пакета свиток и несколько мгновений изучал его.

– Ха! Как я и подозревал, это опись зернового склада. А не тёмное пророчество, как утверждал этот балбес О’Салливан! – удовлетворённо заключил он наконец.

Ласло Интригио хмыкнул.

– Рад слышать, что твоё чутьё тебя не подводит, но… Знаешь, как говорят в наших кругах?

– В наших кругах? – удивлённо переспросила Бина. – Не знала, что такие существуют, дорогой…

Но Ласло невозмутимо продолжал:

– У нас говорят, что после похорон единственное утешение – это стол. И если я не ошибаюсь, то во втором переулке налево расположена закусочная Абдула Беззубого, помнишь? Пророк Кебаба!

Так, перед блюдом жареной баранины со специями, рецепт которой был старше сфинксов, самая таинственная семья на свете отпраздновала благополучное вызволение Ласло из пресловутого жёлтого гроба.

Интриголёт, бесшумно разгоняя серые облака над голландскими полями, мягко спланировал в направлении старой мельницы. Когда летательный аппарат оказался метрах в тридцати от земли, верхняя часть мельницы повернулась, открыв взгляду небольшой гараж внутри.

Бина Интригио, заложив вираж, мягко посадила вертолёт.

Как только Интриголёт залетел внутрь, верхняя часть крыши медленно задвинулась, погрузив помещение в полутьму. Бина нажала несколько кнопок на панели управления и сняла наушники.

– Ах, милый дом! – вздохнула она, повернувшись вправо, к своему супругу и по совместительству второму пилоту. Однако кресло было пусто. Пока она заглушала мотор, Ласло бесшумно удалился.

Вместо него в кабину пилота заглянула Зельда.

– Идеальное приземление, мама! Маркуса даже не начало тошнить.

– Меня никогда не тошнит! – возмутился из-за её спины брат. – У меня бывают только небольшие сложности с некоторыми видами транспорта, и то не всегда!

Бина с улыбкой на лице отстегнула ремни.

– Ладно-ладно, не препирайтесь… Мы наконец-то дома и можем расслабиться, согласны? Кстати, не видели ли вы своего отца?

– Видели, конечно. Он там, – ответил Маркус, показав куда-то за спину.

– С Имоджен, – добавила Зельда.

Бина нахмурила брови. Её дочь Имоджен, с головой погружённая в противоречивый период жизни, который именуют переходным возрастом, не выказывала решительно никакого интереса к семейным операциям и часто раздражала отца своим поведением. Бина мысленно приготовилась мирить их. Для этого требовался полный самоконтроль, который позволял бы, с одной стороны, разговаривать с мужем так, словно она даёт ему советы (а не нагоняи), а с другой, пытаться убедить дочь думать головой, подыскивая слова, который могли бы её зацепить (а не ворчать, чтобы та чем-нибудь наконец занялась). К счастью, в молодости, ещё ничего не зная о семье Интригио, Бина посещала школу знаменитого учителя дзен Хинты Сато.

Но спрыгнув со ступеньки вертолёта, она к своему изумлению обнаружила, что муж и дочь вовсе не ругаются. Наоборот, они над чем-то весело смеялись, как старые друзья. Бине оставалось только пожимать плечами, наблюдая, как они бегут открывать ворота, отделяющие ангар от амбара, где содержалась семейная коллекция средств передвижения. Бина помогла спуститься Маркусу и Зельде, из рюкзачков которых ещё сыпался песок Каира, заперла вертолёт и двинулась за ними следом со смешанными чувствами облегчения и подозрения из-за столь внезапно вспыхнувшего семейного мира.

Она только заходила в амбар, а ретроавтомобиль «Джардинетта», их основное средство передвижения в Амстердаме, ласково прозванное детьми Старой Развалюхой, уже двинулся с места, скрипя шинами.

– Эй, полегче! – воскликнула Бина, когда Ласло притормозил точно рядом с ней. – Что за спешка?

– Никакой спешки, дорогая. Я просто рад, что мы снова дома, – ответил Ласло с невинной улыбкой, которая обманула бы кого угодно, но только не жену. – Садитесь, мои герои! – всё с той же улыбкой пригласил он младших.

Бина решила делать вид, что верит ему, и нарочито медленно обошла спереди автомобиль. Открыв дверь, она с удивлением констатировала ещё одно любопытное обстоятельство. У Имоджен гарантированным способом вывести отца из себя было требование ехать на переднем сиденье, но сейчас она преспокойно устроилась сзади рядом с сестрой и братом. Без всякого желания тратить время на споры.

Бина захлопнула дверь и бросила взгляд сначала на Ласло, потом на старшую дочь.

Но ничего не сказала.

Ласло нажал на газ, и они тронулись.

Старенькая «Джардинетта» горохового цвета вывернула из амбара и двинулась меж теплиц по просёлочной дороге, затем выехала на автотрассу в сторону Амстердама. Ласло постукивал пальцами по рулю. И насвистывал. В какой-то момент он поймал взгляд Имоджен в зеркале.

– Во сколько, говоришь, тебе надо быть дома, чтобы успеть на стриминг… этого, как его?..

– Фанг Файр, папа. И не стриминг! Уже тыщу лет никто так не говорит. Это будет лайф ивент. В полдевятого.

– Хорошо, хорошо! – согласился Ласло. Затем, однако, стук пальцев по рулю участился, и Бина с трудом удержалась от того, чтобы не рассмеяться.

– Лайф ивент великого Фанфары, конечно… Я, кажется, что-то читал о нём в газете, – честно соврал себе в усы Ласло.

– И кто же этот твой новый идол, Имми? – спросила Бина.

– Это не мой идол! – вспыхнула та. – Это Фанг Файр!

– Думаю, мама как раз об этом и спрашивала: что за крет… креативное имечко, Фанг Файр? – вмешался Маркус.

– Хм! Хм! – Бина многозначительно кашлянула, как она делала всегда, если в речи её детей проскакивал хотя бы намёк на бранное слово. Если и было железное правило в истории семьи Интригио, оно состояло в том, чтобы невозмутимо оставаться на космических уровнях хорошего тона. «Хорошие манеры спасали мою шкуру гораздо чаще, чем револьвер!» – говаривала тётя Генриетта.

Имоджен бессильно откинулась на спинку сиденья, чувствуя себя окружённой тупыми и враждебными инопланетянами.

– Поверить не могу… то есть… Вы вообще где живёте? – вздохнула она. – Знаете Phony Pepperony? Супермегахит? Ну так его поёт Фанг Файр!