– Не напоминай, – морщусь я, сохраняя отредактированный текст и закрывая крышку ноутбука. – Сейчас позавтракаем и поедем к Виоле. То есть к маме…

Саманта включает электрический чайник, распахивает задернутые шторы и выходит через открытую дверь на лоджию. Вот же черт! Сигареты. Я оставила улику на месте преступления…

– Ди… – визгливо протягивает она. – Ничего не хочешь мне рассказать? – влетает в комнату Сэм.

– Нечего рассказывать. Встретились и разбежались как в море корабли. Папа прав: мне нужен надежный мужчина, который знает, что ему нужно… А не эти…

– Еще один избалованный мажор? Расскажи мне, Ди, что случилось? – Ее тонкие пальчики бережно поглаживают мою кисть, пробуждая задвинутые подальше эмоции.

– Ничего…

– Поэтому ты проплакала полночи, отключила телефон и уснула на диване? – Сэм бросает взгляд на валяющийся возле дивана плед.

– Он оттолкнул меня, ясно? Но это и неудивительно… Мне противно от самой себя.

Я не выдерживаю, вырываюсь из объятий Саманты и бегу в ванную. Подавляя проклятые слезы, быстро принимаю душ и возвращаюсь в кухню. Я не имею права расклеиваться и опускать руки. Я должна быть сильной и найти дочь. Сэм обеспокоенно смотрит на меня, задержавшись взглядом на старенькой клетчатой рубашке и джинсовых шортах.

– Диана, ты собираешься ехать к маме в таком виде?

– Да, Сэм. Это всего лишь мама, а не королева Британии, – снисходительно бормочу я.

– А как же визит к частному детективу? Или ты передумала? – Голос Саманты звучит раздражающе спокойно.

– Завтра я встречаюсь с Багровым. Буду просить его помочь мне с поисками лучшего частного детектива области.

Я молча отпиваю глоток свежезаваренного чая, ощущая, как пространство наполняет чувство таинственной важности. Возвышенная, благородная тишина, которую не хочется спугнуть глупой шуткой или пустой болтовней. Саманта чувствует то же, что и я. Молча, почти бесшумно пьет чай, откусывает маковые булочки…

Но через секунду повисший надо мной ореол благородной миссии пронзает звук входящего сообщения на электронную почту.

– Это он, Сэм. Неизвестный адресат, усыновитель Арины или… кто он там, – дрожащим голосом шепчу я.

«Не вынуждайте нас скрываться и прятать дочь. По закону девочка наша. Подумайте о ребенке», – читаю послание.

– А зачем он пишет? Разве ты общалась с ним после приезда из Крыма?

– Да. Написала, что хочу решить вопрос по-хорошему. – Я поднимаюсь с места, не в силах справиться с охватившим меня волнением. – Сэм, поехали скорее к маме!

– Может, сразу к Багрову? Упадешь на колени, пообещаешь ему… себя?

– Черт, Сэм! Я на все готова, чтобы ее найти. Но сейчас мы поедем к маме.

Загородный дом Виолы Шестак – то еще пафосное местечко. Утопающий в зелени добротный одноэтажный дом из белого камня отличают изысканный дизайн и продуманная планировка. Чему удивляться? В этом вся маман. Виола – талантливый ландшафтный дизайнер. Хотя я убеждена, что мир потерял в ней драматическую актрису.

Автомобильные шины шуршат по гравию подъездной дорожки, когда я паркуюсь возле ворот. Сэм выскакивает, с наслаждением потягиваясь и разминая затекшие ноги.

– Глянь-ка, Диан, похоже, Виола Вадимовна завела питомца? – улыбается Саманта, склоняясь над притаившимся возле калитки щенком. – Ну где ты там, Шестак?

Я водружаю на плечи рюкзак, забираю из багажника сумку с вареньем – подарком Евдокии Андреевны, и наконец обращаю внимание на сюсюкающую с малышом Сэм:

– Лучше бы помогла, Невская!

В этот момент калитка распахивается, открывая взору расплывшуюся в улыбке маму. Вечерний макияж, аккуратно повязанный вокруг головы тюрбан, длинное цветастое платье – в отличие от меня она подготовилась к встрече.

– Доченька моя. Диша… – Ласковые мамины пальцы сжимаются на моих плечах. – Давно не виделись, Белоснежка, – произносит удушливо-заботливым шепотом.

– Ну… Да… – мямлю я, уткнувшись в ее пахнущее селективным парфюмом плечо.

– А это что такое? Опять ты! – Мама резко разрывает объятия, заметив виляющего хвостиком щенка. – Убирайся! Вон! Вон!

Она скрывается в идеально спроектированном дворе – эдаком маленьком филиале рая на земле – и возвращается через минуту с метлой.

Мы с Сэм прирастаем к земле, ошеломленные представшей взору неприглядной картиной.

– Брысь! – визжит маман, замахиваясь на скулящего пса. Маленький – от силы месяца три, – с длинными, как у таксы, ушками и белым пятнышком на лбу, он прилипает к моим ногам в поисках защиты.

– Мама, остановись! Что ты делаешь? – Я подхватываю кроху на руки и прижимаю к груди.

Теплый, живой, дрожащий щенок с огромными и темными, как спелая вишня, глазами-бусинами…

– Дианочка, брось его, детка! Это приблудный пес. Уже несколько дней здесь ошивается, – перебрасывая рукоятку метлы с одной руки на другую, протягивает мама.

– Я… возьму его. Заберу себе, – выдавливаю хрипло, столкнувшись, словно со льдиной, с осуждающим взглядом мамы. Сэм молчит. Из ее умных карих глаз струится понимание. Одобрение. Забота о ком-то – вот что поможет мне отвлечься.

– Жоржи-и-ик! Диана приехала! Выйди поздоровайся! – Маман зовет своего любовника, прерывая тягостное, неудобное молчание, и жестом увлекает нас за собой.

Прижимая щенка к груди, я захлопываю калитку и бреду вслед за Сэм по вымощенным натуральным камнем дорожкам. Жорик выскакивает из дома, едва не сбив нас с ног. Очевидно, Виола оторвала его от просмотра сериала, потому что выглядит мамин сожитель лохматым и потрепанным.

– Привет, девчата, – почесывая заросшую шевелюру, протягивает он. – Фу, Диана! Зачем ты взяла на руки этого приблудного? – лениво ухмыляется Жора, запуская ладони в карманы широких домашних брюк.

– Ну тебя же мама приютила? А от тебя толку меньше, чем от этого щенка! – взрываюсь я.

– Ди, ты что себе позволяешь? – обиженно качает головой мама. Мы по-прежнему стоим на крыльце. Читаю в глазах матери снисхождение, какое бывает к больным, умалишенным родственникам. Она колеблется пригласить меня в дом с «приблудным».

– По-твоему, обижать животное – это нормально? Сколько дней щенок живет под вашей калиткой?

– Дня четыре. – Жорик виновато почесывает небритую щеку. Подозреваю, что он специально старается выглядеть постарше, под стать моей матери.

– Диана, ну что же мы стоим? Давай я поручу Ксении заняться щенком, если тебе так уж взбрело в голову поиграть в заботливую мамочку. – Виола раздраженно всплескивает руками и тут же осекается, заметив мой удрученный, потухший взгляд. Мама знает, как никто, сколько я страдала после исчезновения дочери. И это сравнение… Слишком больно. – Прости, прости, детка! Я погорячилась! Ксения! Ксения Филипповна!

Из кухни струится запах свежего салата, хлеба и апельсинов. Не отпуская песика из рук, я сбрасываю обувь и прохожу на кухню. Завидев меня, Ксения Филипповна – верная домоправительница Виолы – оборачивается и, вытирая руки о передник, подходит ко мне.

– Дианочка, детка… – Она обнимает меня, обдавая уютным ароматом домашней еды. – Не волнуйся, я песика кормила втайне от хозяев, – шепчет женщина, забирая его из моих напряженных рук. – Мойте руки и садитесь за стол. А я пойду искупаю щенка в гостевом душе.

Грузная фигура Ксении Филипповны скрывается в помпезных коридорах маминого дома, а мы с Самантой усаживаемся наконец за накрытый к нашему приезду стол.

– Девочки, я потушила брокколи и приготовила смузи из кокосового молока, орехов и проросших зерен пшеницы. Будете?

Мы переглядываемся с Сэм, едва сдерживая улыбки. Маман сегодня в ударе. Скорбная, голодная физиономия Жорика выражает молчаливое согласие с нами. Сколько я помню Виолу, она безуспешно пытается привить молодому любовнику привычку правильно питаться.

– Мама, боюсь, моя приземленная натура не оценит столь возвышенного вкуса, – скрывая улыбку, говорю я.