Осознавая, что нервозность его очевидна для окружающих он, покраснел, желая провалиться сквозь бетонные перекрытия старенькой больницы на один, а лучше на два этажа вниз.

Минут через пятнадцать из кабинета выплыла Марина, передав со вздохом и опущенными книзу глазами заключение врача.

– Мариночка! – Обратился к ней Михаил Юрьевич. – Я всё равно ни черта не понимаю во всей вашей терминологии. У меня что-то опасное?

– Все вопросы к врачу. – Скорбно проговорила медсестра.

– А можно его позвать? – Словно цепляясь за спасательный круг, с надеждой проговорил Михаил Юрьевич.

– Ну, я не знаю. – Промямлила Мариночка. – Но для вас он, может быть, сделает исключение.

– Для меня он сделает исключение? – С ужасом подумал Михаил Юрьевич. – Неужели всё так плохо?

Мариночка удалилась в полутьму кабинета диагностики и через некоторое время в проёме двери появился наш худосочный доктор. Воззрившись на Михаила Юрьевича, он не очень довольным тоном произнёс:

– Вы что-то хотели спросить?

– Доктор, в двух словах – у меня что-то нехорошее? – Подбежал Михаил Юрьевич к нему.

– М-м-м. В двух словах, не то чтобы нехорошее, а, скорее, очень плохое. Хотя утверждать я не могу, ещё нужны анализы, биопсия и так далее.

Михаил Юрьевич отказывался верить своим словам. Биопсия… Ему слишком хорошо было известно это слово, а также то, что за ним скрывалось.

– Господи! – Подумал он с отчаянием. – Неужели онкология? За что? Почему я?

Слишком свежи были воспоминания мучений и мытарств его двоюродной сестры и всего её семейства. В течение трёх лет, казавшихся скоротечным спуском в холод могилы, сестра сдавала анализы, биопсию, стояла в очередях, опять сдавала анализы, потом опять стояла в очередях и сдавала биопсию. И повторно, и в третий раз.

Одни анализы устаревали, другие уже не нужны были. И так кругами… Кругами дантова ада, заботливо обустроенного на земле одними людьми для других. В итоге, время было упущено, хотя, может, его и не было вовсе – кто теперь скажет?

Попытавшись справиться с ударом, он проговорил, с трудом разлепляя резко пересохшие губы:

– Доктор, что вы увидели?

– Ну-у, у вас уплотнение в левой почке, что может свидетельствовать о некоем новообразовании. – Протяжно начал разглагольствовать узист, добавив-добив затем:

– А с учётом распространения уплотнения на близлежащие узлы, представляется, что у вас онкология.

Вот посмотрите, на снимке видно, я тут обвёл красной ручкой ваши проблемные зоны – уплотнения.

Михаил Юрьевич тупо смотрел на черно-белые треугольники развёртки УЗИ. Да, он видел какие-то светло-серые контуры на сером и тёмно-сером фоне. Да, они были обведены заботливым врачом красной ручкой. Однако он решительно ничего не понимал.

– Но я бы вам к профильному специалисту рекомендовал сначала сходить. – Продолжил доктор.

– Что же это такое? – Спросил, не обращаясь ни к кому в особенности, Михаил Юрьевич, отходя тихонько вдоль облупленной стеночки от кабинета УЗИ-диагностики.

Как-то автоматически он добрёл до кабинета терапевта – молодой девчонки, только выпустившейся из медицинской академии. У неё перед кабинетом уже было пусто – поток страждущих, по всей видимости, временно иссяк, и Мартынов без каких-либо проволочек и извечной ругани, стоящей в очередях, зашёл к терапевту.

– Вот, Мария Александровна, что мне нарисовали тут. – Сказал он глухим голосом, подавая заключение.

Юный терапевт, пробежав глазами заключение, остановилась на тех самых строчках, содержащих медицинские ругательства, которые повергли в уныние Михаила Юрьевича за несколько минут до этого.

– Вы присядьте, Михаил Юрьевич. – Как можно более ласково сказала она, поднимая трубку допотопного дискового телефона и накручивая на нём цифры.

– Аллё, Андрей Силантич? – Спросила она у невидимого собеседника. – Я тут по Мартынову звоню… Да… Да.

Она внимала голосу мрачного узиста, который, по всей видимости, повторял сказанное недавно Михаилу Юрьевичу, но уже с вкраплениями птичьего медицинского диалекта, всякими паренхимами и холидиозами, поскольку общался с коллегой по цеху.

Положив трубку, Мария Александровна, вскинула на Михаила Юрьевича взор лани, пять минут назад потерявшей своего телёночка.

– Михаил Юрьевич, – протяжно сообщила она, словно подбирая слова, – тут врач говорит, что случай серьёзный. Вы пьёте?

– Не понял, к чему этот вопрос?

– Я пытаюсь выяснить этиологию, так сказать, причину заболевания. – Пропищала, опустив глаза в пол, терапевт.

– Нет, не пью. – Ощущая, что его уже начинают препарировать, ответил Михаил Юрьевич.

– Травмы почек, особенно левой, были? – Продолжала неумолимо девица.

– Да… Ой, нет. Не припомню, может, были. – Запутавшись в показаниях, пробормотал наш герой. – Помню, покалывало в левом боку. В последнее время участилось. Покалывание, то есть, участилось.

– Вот видите. – Явно было видно, что внутренне юная медичка торжествует, докопавшись до истины (как она там говорила, гинеологии, что ли? – начал вспоминать Мартынов). – Неприятные ощущения лишь подтверждают предварительный диагноз нашего прекрасного специалиста. Если у вас были травмы левой почки, то они и явились причиной вашего заболевания.

Терапевт подняла указательный палец правой руки кверху, по-видимому, представляя себя маститым учёным, наставляющим на путь истинный своих студентов-неучей. Затем, спохватившись, вернулась к теме питья:

– Так вы говорите, не пьёте?

– Нет.

– А раньше, раньше – пили? – Не унывала в поисках первопричин тяжкого заболевания многомудрая дева.

– Раньше? Да, раньше выпивал хорошенько. Но это было уже давненько. Года три уж как завязал с этим делом. Сейчас только по особым случаям.

– Вот! – Торжествующе произнесла врачеватель. – Злоупотребление спиртным также может приводить к возникновению новообразований и необратимым последствиям.

Затем, словно вспомнив, что перед ней сидит приговорённый, а не её экзаменатор или научный оппонент, Мария Александровна осеклась и перешла от теории к практике:

– Судя по метастазированию зловредных клеток в близлежащие к очагу, то есть к почке, лимфоузлы, у вас онкология в третьей стадии. Вы сами понимаете… Прогноз неблагоприятный.

– Ну да, ну да… – Уже окончательно добитый, закачал головой Мартынов. – Вы мне скажите, Мария, сколько мне жить осталось?

– Михаил Юрьевич, вы относительно молодой по медицинским меркам человек. Процессы распространения новообразований в молодом организме развиваются в десятки раз быстрее, чем, например, у 70-80 летних стариков, поэтому предсказать невозможно. Может, три месяца, может полгода. – Со скорбным видом сказала целительница людских недугов с высшим профильным образованием.

Михаил Юрьевич медленно поднялся со стула и направился к выходу из кабинета терапевта.

– Вам нужно съездить в наш областной онкоцентр. Там вас более подробно проконсультируют, направят на анализы, назначат лечение. – Втыкая тупые ножи утешения в спину Михаила Юрьевича, крикнула врачиха, когда он был уже на пороге её кабинета.

Подобно зомби он подвигался к выходу из поликлиники. Домой решил не идти.

– Подождут, – подумал он, – если что, скажу, мол, очереди огромные, пока записался, пока прошёл исследования. Пойду к милой моей Настасьюшке. Тем более, что живёт в двух кварталах отсюда. Одна она меня понимает, примет и утешит.

Он вспоминал свою пышногрудую статную любовницу…

Её роскошные рыжие волосы и зелёные глаза он представлял каждый раз, мямля во рту дряблые сосцы своей жены, Елены, и готовясь, скрепя сердце, проникнуть в казавшийся необъятным от обильной смазки и неимоверно расширившийся после двух родов провал.

А при воспоминании об аккуратно стриженном венерином бугорке Настасьи, покрытом короткими мягкими ворсинками тёмно-каштанового цвета, плавно переходящем внизу в два холмика, разделённых обещающей неземные наслаждения тёмной полоской, Михаил Юрьевич бежал отпрашиваться к начальству, созванивался с Настей и отчаливал с опостылевшей уже давно работы в направлении к дому своей зазнобы.