Стальная коробка, крашенная в облезлый армейско-болотный цвет, внушала почтение и одновременно легкий ужас. Дело было в следах, оставленных на бронеплитах неведомой силой. Как будто в машину не стреляли, а царапали и рвали прочный металл еще более прочными когтями. Кое-где сталь чуть «подтекла», словно БТР обрызгивали очень едкой кислотой или раскаляли до потери твердости. Танк производил впечатление усталого ветерана, который повидал некоторое дерьмо на протяжении долгой жизни. В сторону машины и смотреть то не хотелось, тем более представлять себя внутри.

Мастерская больше походила на алтарь. Все инструменты были разукрашены грубоватой гравировкой с вездесущими черепами и шестеренками, верстак едва заметен под слоем истрепанных, серых от пыли и масла бумажек и сургучных печатей казенно-почтового вида. Казалось, тут не столько работали и чинили, сколько молились. В дальнем углу прямо из стены торчало несколько зловещих трубок на вентилях, которые запирались на амбарные замки. Под изогнутыми вниз раструбами в специальных коробах из сваренной арматуры громоздились баллоны. А над – была приклепана медная табличка с надписью «КИСЛ/ОГН», ниже приписано от руки «не крутить, безверные мудозвоны!», во всяком случае, Ольга именно так перевела кривые буквы.

- Твое, будешь вместо Пыхаря, – показал на баллоны монах. Точнее на одну из больших тележек рядом. Двухколесные угробища были Ольге примерно по плечо и казались цельнолитыми, по меньшей мере, из чугуна. Судя по конструкции, каждая была рассчитана на две емкости. Баллоны можно было извлечь из кронштейнов или подключать к чему-нибудь гофрированными шлангами.

- Все, туда, – монах показал на винтовую лестницу и пошел в сторону, огибая танк.

- А-а-а... – пискнула Ольга, протягивая ему вслед руку. Монах вообще не отреагировал. Девушка осталась одна.

Можно было пойти вслед за сопровождающим. Можно было остаться на месте и чего-нибудь подождать. Ольга пожала плечами и выбрала третий путь – решила последовать указанию. В конце концов, если бы ей что-то грозило, лысый толстопуз в кольчуге не оставил бы ее одну. Карабкаясь вверх, девушка мстительно подумала, что, наверное, пузан попросту зассал лезть по крутым и узким ступеням.

Между первым и вторым этажом оказался еще один, похожий на технический уровень, очень низкий, с электромагистралями, трубопроводами и ящиками. Здесь мигали красные и желтые лампочки, что-то скребло и пощелкивало. Ольга присела на теплый металл и перевела дух. Легкая вибрация свидетельствовала, что поезд катит вперед и видимо на приличной скорости. Сверху доносилась негромкая музыка, звучала тихая и неразборчивая речь. Там было светло, а теплый воздух струился буквально волнами, приятно овевая подзамерзшее лицо.

Ольга снова потерла пальцы, собираясь с мыслями, думая, что дальше, каким образом представиться, как «в хату войти». Особо ничего не придумала за неимением соответствующего опыта и знаний, так что решила действовать по обстоятельствам и осторожно.

Благодаря величине поезда второй (вернее уже третий) этаж казался больше корабельным, чем железнодорожным. Все просторное, железное, солидное, на заклепках и винтах, которые без газового ключа, пожалуй, не раскрутить. Большое помещение, видимо, играло роль кубрика для всех, а дальше тянулся узкий коридор с плацкартными секциями по обе стороны.

За большим столом сидело несколько человек, почти все в одинаковых одеждах наподобие комбезов из шерсти очень грубой вязки. Над столом висел шарик радиоточки или внутрипоездной связи, источавший негромкую музыку в стиле сороковых. Ольге сразу вспомнился ее любимый Мел Гибсон из «О чем думают женщины», песня со шляпой и вином. Играло что-то похожее.

Мужчины распивали (культурно, без посиневших морд и пьяного безобразия) повсеместно употребляемый здесь коньяк с привкусом дешевого кофе под идиотским названием «амасек», а также играли в «регицид», то есть диковинные шахматы без фиксированных правил и ограничения числа участников. В углу помещения на коленях стоял темнокожий верзила, у которого на широченных плечах висел, как плащ, алый жилет, расшитый вручную мелкими буковками. Верзила молча и с упорной методичностью колотился лбом в металлическую стену, не изо всех сил, но ощутимо.

- Здрасьте, – негромко сказала Ольга, уже привычно изобразив пальцами орла и на всякий случай добавила. – Император защитит!

- Нет, – сразу поправил один из игроков, длинноволосый, немолодой, с лицом крайне выразительным и одновременно помятым, как у Игги Попа, состарившегося в угаре алкогольно-наркотического загула. – Неправильно. Император не защитит.

- Чего? – переспросила девушка, не веря своим ушам и думая. Что, быть может, самое время побежать с громкими воплями «ересь!!!».

- Император защищает. Всегда, – назидательно пояснил волосатый. – Он властелин в прошлом и будущем

- Император защищает, – быстро поправилась Ольга.

- Вот так верно, – одобрил «Игги», затем неопределенно махнул рукой в сторону коридора за своей спиной. – Туда. Кидайся на пустое. Ужин через три звонка.

Поразмыслив, Ольга решила, что это, надо полагать, означает приглашение занимать свободное место. Прием вышел, прямо скажем, не особо теплый, но с другой стороны лучше так чем какая-нибудь дурацкая «прописка». В куртке становилось жарко, капли пота выступили на лбу.

За бортом проревела сирена, коротко и зло, как сигнал боевого корабля по ходу маневра. Никто не обратил внимания на звук. Ольга обошла стол с игроками, шагнула дальше, мимо камбуза (или чего то, похожего на камбуз самообслуживания) с привинченной к титану пластиковой табличкой и надписью «остановись, треснешь!». Миновала санузел с очередной надписью прямо на двери «мазила хуже еретика!». Дальше начинались плацкартные отсеки, добротные и почти как родные, от РЖД. Дверей не полагалось, вместо них висели тяжелые занавеси из вездесущего брезента, судя по чернильным штампам, армейского.

Ольга заглянула в пару отсеков. В одном увидела невысокого сухонького мужчину, похожего на беловолосого эльфа с лицом вечного плаксы в длиннющем шарфе. В другом спал при свете целой батареи свечей жуткий урод с плохо выбритой физиономией то ли психопата, то ли военного преступника. Ольга покачала головой и отправилась сразу в конец вагона, рассудив, что чем дальше, тем, наверное, меньше соседей. Так и вышло, последние две камеры оказались необитаемы, похоже, давно, поверхности успели изрядно запылиться. Ольга выбрала левую, где из имущества предыдущего жильца осталась лишь регицидная доска без фигур, примостившаяся на краю фанерного столика. И еще маленькая аквилка, не очень умело, но старательно вырезанная вручную из кусочка мягкого пластика светло-зеленого света. Ольга уже таскала на шее символ двуглавого орла, выданный на тюремном… то есть церковном корабле. Металлическая штамповка резала кожу острыми краями, и, крутя в пальцах самоделку неизвестного резчика, девушка решила, что эта, пожалуй, будет лучше. Только шнурок подвесить и спросить, не нарушает ли такая замена какое-нибудь правило.

Ольга кинула дорожный баул на нижнюю полку, шапку, куртку и шарф на верхнюю, села и привалилась к гладкой стене с рядами заклепок. Металл слегка отдавал холодком, однако не морозил. Очень узкое окошко шириной от силы в пару ладоней было заперто мощной заслонкой аж на трех запорах с винтовыми барашками.

«Даже не корабль, а подводная лодка какая-то... Или броненосец»

Ольга бездумно сидела, глядя на доску, наслаждалась минутой покоя. Все складывалось как нельзя лучше. Никто ее не беспокоил, было где передохнуть, обещали ужин. Немного пугали физиономии попутчиков – все они казались очень странными, «нестандартными», как будто в одну труппу набрали характерных актеров с разных сторон света. Но люди вроде не опасные и не вредные. Очень сильно пугала будущая и неизвестная работа, но до нее было еще не близко.

В общем, жизнь таки развернулась к Ольге передом и, похоже, этот перед был не мошонкой. Но, разумеется, когда человек уверен, что все складывается хорошо, обязательно происходит какая-нибудь неприятность. Ибо Враждебные Силы не дремлют.