- Это прям необходимо? – спросил Деметриус.

- Да, – кратко отозвался инквизитор. – Мы не знаем...

Он осекся, косо глянув на санитара. Деметриус не удержался от кривой улыбки, домыслив невысказанное: никто не знает, кто или что проснется в теле девушки.

- Так... – Фидус разложил на металлическом сидении технику, присланную Вакруфманн. – Так, – повторил он снова.

- Помощь нужна? – Водила глянул через люк из отсека управления.

- Нет, – отрезал Фидус, затем добавил чуть вежливее. – Шел бы ты... наружу. Тут всякое может быть.

Деметриус на этих словах страдальчески поморщился, однако ничего не сказал. Водила только ухмыльнулся.

- Ну, дело твое, – хмыкнул Фидус, достав из кармана мешковатого комбинезона отвертку.

- Сдохнуть нынче можно где угодно и как угодно, – с необычным для себя многословием заметил Водила. – А у вас прямо цирк задаром. Так что я и при исполнении, и при развлечении.

- Оскверниться не боишься?

- Дружок-пирожок, – с добродушным покровительством сообщил мехвод. – Я тут самый старый долгожитель, у меня бессрочная ссылка. Даже наш бормотальник столько не оттянул, как я.

Фидус нахмурился, однако сразу понял, что речь о радисте.

- Если бы ересь долбилась в глаза, я бы давно стучал мутантскими копытами, – продолжил, меж тем, Водила. – Так что ты делом занимайся, а я одним глазком, потехи ради. Когда еще такое увидишь.

- Ага, – согласился Фидус, гремя сложными железяками, что притащил новый сервочереп Дженнифер. – Вот так все и начинается. Сначала «да я только одним глазком». А потом «зачем этот костер, куда вы меня тащите?!»

Водила осклабился еще шире, что при его краснокожей физиономии выглядело комично, и надел поверх танкового шлема свою знаменитую шляпу.

- На удачу, – пояснил мехвод, перехватив удивленный взгляд инквизитора, и добавил, вернувшись в изначальной теме. – Ты еще не привык, а у нас ведь очень скучное все.

- Скучное? – Фидус поймал себя на том, что разговор получается вполне к месту. Руки привычно соединяли контакты по знакомому шаблону, а голова отвлекалась от мрачных размышлений ни к чему не обязывающей беседой.

- Конечно, – Водила качнул головой, и серебряные бусины тихонько звякнули на длинных прядях. – Это поначалу страшно до желтых подштаников, но притом и любопытно. Ужасы и разнообразие! А потом только ужасы, одно и то же, день за днем, год за годом. Мутанты, культисты, гноища, выжигание. Кислотную цистерну подай, уровень загрязнения померь, массовое трупосжигание организуй. И это все у них, – Водила махнул большим пальцем, очевидно символизируя прочих отрядовцев. – Я то вообще в жестянке безвылазно сижу. Тьфу. Одно развлечение – если приходится из пушки пострелять. Ну, или с машинным духом поговорить.

- И он отвечает? – заинтересовался Криптман.

- Нет, конечно, – ухмыльнулся Водила. – Я ж не «шестеренка». Дух только слушает. И урчит дизелем. Зато урчит по-разному, что твой кот. Я уже наловчился понимать, когда он доволен, а когда поршни вот-вот прожжет от злости.

- Не то призвание ты выбрал, – невнятно заметил Фидус, прижав зубами тонкий проводок, язык покалывало от слабых ударов током. – Надо было тоже кастрюлю на голову надевать.

- Может быть... Да вы делайте, делайте, я тихонько, мешать не буду. А если выберемся, глядишь, будет что вспомнить.

Мехвод помолчал и философски добавил:

- Ежели не выберетесь, я вас запомню и добрым словом помяну. Ну, или вы меня, тут как пойдет.

- Хренов ты оптимист, – буркнул Фидус, закручивая последнюю гайку.

- А за что тебе бессрочное? – вдруг спросил Деметриус, быстро и нервно потирая запястья, будто хотел разогнать кровь по замерзшим ладоням.

- Я по молодости да глупости с заводским попом в спор ввязался, – добродушно вспомнил мехвод. – Насчет того, Император есть Бог или все же сверхчеловек божественной силы.

- Это было неразумно, – прокомментировал Фидус.

- Ну да. Под церковное расследование вместе пошли. Он сразу на костер, потому что духовная особа, а я по этапу и сюда. Так и прижился.

- Вот место, что ждет человека, и человек, что занял свое место, – процитировал Фидус. – Все, теперь не мешай.

- Понял, – развел черными от въевшегося масла и смазки ладонями мехвод. – Умолкаю.

*

Звуки перестрелки приближались. Дженнифер не была скитарием и не очень хорошо разбиралась в тактике, однако хватало обычной логики для понимания – это не бой, в котором противники хотя бы условно разделены и организованы. Это хаос и бессмысленное насилие. Проблема в том, что хаотическое насилие приближалось, и быстро, а остов техножреца, заведующего паровозом, раскачивался на металлическом тросе под резкими порывами ночного ветра. Мозг механикуса был мертв, но электронные цепи все еще питались энергией из встроенных аккумуляторов, печально взывая к эфиру. Сервиторы, уничтожившие оператора по его же приказу, выстроились кругом и перешли в режим сбережения электричества, как недвижимые статуи. Похоже, это были очень старые образцы, способные лишь на самые простые операции, остатков сознания в мозговом веществе не хватало для того, чтобы сокрушительная псайкерская атака могла хоть за что-то зацепиться.

Вакруфманн включила подсветку, заставив оптику светиться ярко-желтым светом, как маленькие прожекторы. Жрица могла видеть и в инфракрасном свете, но предпочитала древний, консервативный стиль. Работа предстояла нелегкая, и первым делом техножрица вернула к бодрствованию сервиторов.

Разумеется, Дженнифер не верила в духов, которые сидят внутри механизмов, радуются молитвам и пьют из блюдечек машинное масло. Как гласила популярная и древняя поговорка Механикум – «это так не работает». Духи машин – в том виде как их трактует и описывает пропаганда – всего лишь полезное суеверие. Правда была намного проще – никаких духов нет. И одновременно гораздо сложнее – есть Сущности.

Любой механизм сложнее палки с колесом представляет собой Конструкцию. Она создана, она существует, она служит, подвергается ремонту и модернизации. Каждая минута работы, каждая манипуляция оператора привносит в механизм чуточку Влияния. И каждая машина, таким образом, обретает Индивидуальность, неповторимый отпечаток, сравнимый с жизненным опытом и даже характером. В мире, где устройства служат веками, даже у машин появляется душа. У нее нет самосознания, зато вполне может проявиться характер и личные привычки, то есть запрограммированные реакции на внешние действия. Агрегат, служивший в тяжелых условиях, будет суров и требователен, оператору придется сначала доказать, что он достоин быть спутником и хозяином. Машина, с которой плохо обращались, отказывая в достойном уходе, обзаведется печатью ущербности, даже мстительности, которую сложно, зачастую невозможно вывести. И так далее...

Дженнифер с одного взгляда определила, что именно перед ней, поэтому обращение к формуляру лишь подтвердило знание. Древний паровоз, некогда таскавший тяжелые ракеты и фермы для монтажа стартовых площадок очень, очень далеко отсюда. Затем переведенный на более мирную службу благодаря специфической конструкции ходовой части – оси можно было регулировать под ширину нестандартных колей. Отличительные характеристики – избыточный даже для военной техники запас прочности (соответственно и веса), специально для эксплуатации в заведомо разрушительных условиях. Примитивный котел, специально упрощенный для возможности питаться твердым топливом любого состава, включая дрова и торф. Старая, очень надежная конструкция, за которой неплохо следили. И... это проблема. А может и достоинство, как посмотреть.

С военной техникой сложно работать, она отличалась брюзгливостью, была склонна к мелочной регламентации. С конверсионной – сложно вдвойне, машинная аура «привыкала» к определенному почтению, к тому, что мысли экипажей были полны надежд и благодарности к верному железу. Лишившись этого, перейдя на более мирную службу, техника уподоблялась обиженному ветерану, чьи заслуги преданы забвению. Старый паровоз помнил огонь, бушующий в камерах сгорания гигантских ракет, испепеляющие вспышки атомных взрывов, смертельные рейды через пустоши, отравленные радиацией. Нынешний труд маневровой телегой был для него оскорбителен. Механизм не доверял новому оператору.