Ольга ближе познакомилась с новыми коллегами, хотя нельзя сказать, что все побратались, и баллонщицу приняли в новую семью. Скорее повисла некоторая недосказанность, ожидание... Девушка решила, что вероятнее всего отрядовцы ждут проверки в настоящем деле, которое все откладывалось и откладывалось.

С делами тоже складывалось непросто. Хотя Священник ежевечерне заглядывал к новой овечке и проповедовал (точнее рассказывал, как устроен Империум), некоторые вещи Ольга не понимала или понимала с трудом, а слишком подробно выспрашивать все же опасалась, несмотря на миролюбивый и просветительский настрой монаха.

ЭпидОтряд был церковным подразделением, но имел военизированную структуру. Должен был действовать рука об руку с местной армией и ФСБ (которую именовали «арбитрами»), но при этом затачивался под самостоятельные операции, а бойцам накрепко вбивался императив «никто кроме вас, только Император за спиной!». Служба в Ордене считалась крайне почетной, но личный состав комплектовался в основном принудительно, с обязательным сроком в три года службы. Рота жила на казарменном положении, самовольная отлучка приравнивалась к дезертирству, а наставники и пастыри имели право убивать подчиненных на месте. То есть, конечно, почет и уважение, но рота больше всего походила на штрафное подразделение.

Еще на церковном корабле Ольга наслушалась боязливых историй о чудовищной, запредельной смертности в ЭпидОтряде, доходящей едва ли не до девяноста процентов. Однако все время, что новая послушница провела здесь, рота выезжала только на ложные вызовы, и никто не умер, даже не покалечился. Хотя нельзя сказать, чтобы это особенно тяготило девушку. Впрочем, знакомство с последним членом вагонного отделения несколько отрезвило.

Мужчину средних лет, похожего на дико заросшего бородой Люка Скайуокера с глазами навыкате, звали Безумец, он был действительно тронувшимся наглухо и обитал где-то среди механических дебрей промежуточного этажа, рядом со стиральной машиной, что работала без воды. Несчастный походил на жертву страшнейшего посттравматического расстройства, отрядовцы его с одной стороны как будто не замечали, а с другой ненавязчиво берегли и заботились. Похоже, Безумца считали блаженным и талисманом вагона. Вопрос – каким образом бедолага пришел в столь печальное состояние – сокамерники старательно обходили вниманием, даже монах отмалчивался. Ольга довольно быстро привыкла раз-другой за ночь просыпаться от диких воплей «стены! они лезут из стен! твари на потолке!!!» и перестала задавать лишние вопросы.

Таким образом, жизнь в ЭпидОтряде ухитрялась совмещать обилие новых впечатлений со скукой. Частые тренировки, нечастые выезды по ложным вызовам, монашеские проповеди... и все. Ольга даже попробовала ненавязчиво так познакомиться поближе с Деметриусом, но парень ее сторонился. Вернее он сторонился вообще всех, погруженный в молитвы или неразговорчивые думы.

Три года... Сто пятьдесят шесть недель, семь уже миновали, осталось еще сто сорок девять. Считай, скоро уже на свободу с чистой совестью.

Ольга отдыхала после утомительной тренировки, что началась спозаранку и закончилась ближе к полудню, когда «Радиальный» замедлился еще больше и начал переливчато сигналить. Этот звон девушка уже выучила, он означал, что сейчас бронепоезд начнет маневрировать в паутине рельс и остановится для дозаправки, погрузки, а также бог знает чего еще.

Ноги болели, плечи ломило от тяжеленной «разгрузки» – Плакса в порядке развития навыков заставил помощницу потаскать огнемет. Агрегат был настолько громоздок и тяжел, что носить его в руках было непросто даже мужчине, поэтому весь комплект огнемета или химического распылителя включал довольно сложную систему подвески и стабилизации. Если все правильно надеть и подогнать, то использовать орудие было несложно. Хотя все равно тяжело.

Бронепоезд остановился. Ольга размяла гудящую от боли правую икру и подумала, что удивительное дело – хотя это вроде не запрещено, никто не ходит друг к другу в гости. Каждый вагон живет собственной жизнью, не общаясь с окружающими.

А почему? Непонятно. Впрочем, она уже привыкла, что множество вещей в Империи не имеют логического объяснения. Они просто такие, какие есть, это бесполезно обсуждать и критиковать. Вот почему, например, дрянной кофе называют «рекаф», водки нет, а чай считается варварским напитком сродни самогону? А потому что. Просто так.

Девушка приоткрыла заслонку на окне, чтобы посмотреть на солнце. Местная звезда была тусклой, в самый яркий полдень казалось, что за бортом сумерки, но все какое-то разнообразие.

О, забавно... кажется станция или какой-то терминал. «Радиальный» тронулся опять и медленно въезжал в какой-то металлический лес, где обильно возвышались железные фермы, бетонные колонны, хаотически спроектированные переходы. Все очень утилитарное, совершенно не пассажирское. Бронепоезд катился по широкой, загибавшейся полукругом колее в сторону огромного сооружения, похожего на диспетчерскую башню в виде широкой таблетки с двумя «ногами» по обе стороны железнодорожной трассы. Поезд должен был пройти под ней, двигаясь в жерло бетонного комплекса, похожего на россыпь огромных кубов.

- Император защищает, – пробормотала девушка, наблюдая за тем, как приближается оранжево-желтая витрина диспетчеров (или что это там было). Над «таблеткой» высилась орудийная башенка с пулеметной спаркой и нечто, подозрительно напоминающее раструб гигантского огнемета. Было интересно, что случится дальше, но лампы под потолком трижды мигнули. Этот знак Ольга уже выучила – требование наглухо замуроваться в поезде, прикрыть все окна и не высовываться. Девушка пожала плечами, задвинула бронированную пластину и добросовестно прикрутила все запорные винты. Потом отправилась на камбуз за обедом.

Кашеварил обычно Плакса, насчет которого беззлобно шутили, что ему даже солить пищу нет нужды, достаточно всего лишь немного порыдать над кастрюлями. Действительно, эльфообразный огнеметчик никогда не снимал длинный шарф и почти всегда либо открыто плакал, либо морщился в готовности разрыдаться. Ольга решила, что, скорее всего это последствия адаптации многих поколений к каким-нибудь планетарным условиям – повышенное слезоотделение и промывка глазного аппарата.

- На, – Плакса шмыгнул носом и бухнул в ольгину миску половник чего-то, похожего на разваренный гороховый концентрат. В месиве наблюдалось мясо, похожее на тушенку. Девушка уже знала, что это некий «грокс», но благоразумно не выспрашивала, что он такое, рассудив, что чего глаза не видят, того и желудок не боится.

Из темного угла общего кубрика злобно сверкнул глазами Савларец, Ольга сделала вид, что не заметила. Девушка вообще пришла к мысли, что безносый – самозванец и просто болтун. Не было в нем настоящей «тюремности», не чувствовался хорошо протекший чердак отпетого арестанта с настоящей адской каторги.

Поезд вздрогнул и остановился, из-за толчка Ольга едва не выронила миску. Зашипел сбрасываемый пар, что-то загремело по бронеобшивке. Поглощая горячий обед, послушница грустно припомнила, что сегодня ее очередь на мытье посуды. Завтрака не было в силу тренировки, зато сейчас будет чем заняться.

- Помогу.

Святой Человек говорил нечасто, зато всегда весомо и очень в тему.

- Спасибо, – поблагодарила Ольга, собирая пустые миски. Одно хорошо – все отрядовцы явно имели голодное прошлое, так что использованная посуда всегда сияла, как облизанная, ни крошки на донышке. Меньше работы дневальному. Жаль, что мытье не механизировано, хотя робот-уборщик, например, есть, вот, катается и убирает, как положено, даже санузел умеет чистить.

Савларец небрежно швырнул ей миску со словами:

- Прибери.

Ольга склонилась к нему, делая вид, что перехватывает удобнее стопку посуды и тихонько пообещала:

- Гавкнешь еще раз, котелок на уши одену.

Каторжник сморщил и без того уродливое лицо в совсем уж невообразимую рожу и промолчал. Физиономия псевдоуголовника все еще не зажила после встречи с регицидной доской и ногтями, это радовало Ольгу. Хорошо, когда скверные люди страдают.