В осклизлых стенах появился темный провал, и тамплиер не сразу сообразил, что это дверь. Окованная железом, тяжёлая, явно запирающаяся на несколько засовов.

- Стой! – скомандовал он, повернувшись.

Он легонько встряхнул барона, который, казалось, впал в забытьё.

- Жеро! Это оно? Твое убежище?

- Да… – вяло, словно каждая губа весила по фунту, ответил здоровяк. Капли холодного пота блестели на его лице, и видно было, что он с трудом хватает ртом воздух.

- Де Макон! – сэр Осберт подскочил к ним, начал тормошить барона, но было ясно, что это бесполезно – тот еле раскрыл глаза и слегка шевельнул серыми губами.

- Джослин, вина! – оруженосец подал храмовнику флягу, тот влил пару глотков в рот раненого, но все вылилось обратно.

- Поздно. – булькнул барон – Амори, наклонись ко мне. – речь де Макона замедлилась.

Оттолкнув тамплиера, сэр Осберт приник ухом к лицу барона, но тот, насколько мог, оттолкнул его.

+- Пошел вон! За шкуру свою трясешься, падаль? – прошипел де Макон, которому ярость, казалось, придала сил.

- Хватит! – жалобно сказала Мабель и все изумлённо уставились на неё. – Сэр рыцарь – она умоляюще смотрела на Осберта, и тот невольно подбоченился, пытаясь произвести на девушку лучшее впечатление. – Умоляю вас, барон, помогите нам. Как войти в ваше убежище?

- Глупая девка. Отойдите все, иначе я так и подохну, ничего не сообщив. Я уже вижу, – продолжал он слабеющим голосом, и явно заговариваясь, – врата ада. Сам Сатана выйдет поприветствовать меня! Как тут темно! Зажгите факелы, болваны! Побольше факелов! Людей на стены замка! Держать строй! Они повсюду! Огня, дайте ещё огня! – он заметался, ловя ртом воздух, потом будто прислушиваясь, приподнялся на руках держащих его, дернулся всем телом и затих.

Затрещал и погас очередной факел, Джослин, тяжело вздохнув, зажёг следующий. Тени, страшные тени плясали на стенах, напоминая путником о том, что ждало их наверху, рыскало, вынюхивало и выслушивало, в любой момент готовое атаковать.

В наступившей тишине раздался громкий, безумный смех Николаса. Очевидно, страшная смерть хозяина окончательно помутила его, и так не слишком ясный, рассудок.

- Ха-ха-ха, наконец-то он сдох, собака эдакая! Скоро и он встанет, и этот дурень Клеман, и девки, а вы так и будете стоять перед запертой дверью, пока не рассыплетесь в прах. Славно, славно выглядит конец света! Повсюду будут твари! Еда! Много вкусной еды! Человеческая плоть… такая мягкая, сочная… – он, шатаясь и размахивая факелом, поплелся куда-то в тоннель, не заботясь о безопасности и выкрикивая какие-то бессвязные слова.

Очень скоро тьма поглотила его, а эхо скрыло крики и шум шагов.

Оставшиеся осенили себя крёстным знамением, аккуратно опустили щит и барона наземь и накрыли его лицо плащом.

Сэр Этьен и Джослин попытались открыть дверь, но она не поддавалась. После нескольких бесплодных совместных попыток надавить всем вместе, стало ясно, что открыть её силой не удастся.

- Может, мы сможем ее как-нибудь снять с петель? – робко подала голос Доминика.

- Бесполезно, девушка. Я уже осмотрел петли, они новые и в отличном состоянии. Барон прекрасно следил за своим убежищем.

- Интересно – послушница обняла себя руками за плечи, в тоннеле было холодно, – зачем оно ему вообще понадобилось? Он надеялся переждать в нем осаду?

- Ты не слишком много о нем знаешь, так ведь? – улыбнулся тамплиер. – Барон не доверял никому, даже своим самым преданным слугам. Он панически боялся, что в один далеко не прекрасный момент, они восстанут и прикончат своего жестокого господина. Ты же видела решетки в тоннеле. Сюда попадали разные люди, но никто не ушёл отсюда по своей воле. Де Макон, упокой Господи его душу, имел каменное сердце, и не считался ни с какими законами.

- И ты помогал ему в этом! Ты такой же, даже хуже, ибо знал, но не остановил его! Господи, спаси и помилуй, Господи! – она отшатнулась от тамплиера и отойдя в сторонку, принялась горячо молиться.

Все стояли и ждали неизвестно чего, слышны были только тихие вздохи Клемана. Оруженосец сэра Этьена выглядел неважно. Хозяин бегло осмотрел его и не нашел особых повреждений, кроме следа укуса на щеке и шишки на голове, где того случайно задела латной рукавицей Мабель. Но при этом, молодой и здоровый мужчина шатался, с трудом дышал и не мог ответить ни на один вопрос. При свете факела Мабель вдруг заметила,что лицо его приобрело тот же неестественно белый цвет, как и лица тех, кто уже перестал быть людьми. Из горла несчастного оруженосца послышался тихий стон, переходящий в рык. Он внезапно оттолкнул поддерживающего его Андрэ в сторону, и крикнул что-то вроде “Назад!!!”.

Де Баже первым сообразил, что происходит. Он оттолкнул Мабель так, чтоб оказаться между ней и Клеманом.

Дальше все произошло очень быстро. Тело бедолаги сотрясла дрожь, он зашатался, потом, резко остановился, оглядел всех белым взглядом уже нечеловеческих очей. Внезапно он сделал глубокий выпад вперед. Схватив не успевшего увернуться Симона, несчастный мигом перегрыз ошеломленному воину глотку. Пока он с жутким чавканьем поедал своего бывшего соратника, сэр Этьен одним быстрым движением снёс Клеману голову. Увидев все происходящее,

Доминика завизжала и бросилась бежать, но на ее счастье, была поймана Хамоном, который крепко схватил девушку за руки, прижав ее голову к своей груди и быстро зашептал ей какую-то песню, Сен Клер разобрал только “Спи мой разум, мой малютка, ты ведь так устал….”(Фредди Адра). Она недолго вырывалась. Сэр Осберт без толку колотил по запертой двери кулаком, а сам храмовник уже собирался было что-то сказать – да слова так и остались на его устах.

- Господин… – потрясённо прошептал Джослин, проследив его взгляд.

В углу, сдернув плащ, медленно поднимался барон Жеро де Макон.

Он встал во весь свой немалый рост, не слишком уверенно качаясь, и с утробным урчанием начал подходить к оставшимся в живых беглецам, перегородив собой узкий коридор.

- Конец, друзья, хватайте арбалеты! – громко запел шут, задвигая дрожащую девушку себе за спину. – Мне кажется, закончились веселье!

- По моему, нам придется петь куплеты! – неожиданно для себя самого подпел Хамону тамплиер, поднимая меч, – На глубине сырого подземелья!

- И мне знаком таинственный оскал! – Этьен жутко врал мелодию, но зато помнил слова, – Надежды быть не может, как и шанса!(Канцлер Ги, “Великий инквизитор”)

- Боже мой, боже всемогущий, еже си на недели, да святится имя твое.. – шептала Доминика.

- Да прииде царствие твое… – Мабель упала, угодив руками в лужу крови, и теперь , при помощи Бланш, онемевшей от страха, пытаясь очистить от нее что-то, что она держала в тот момент. – Яко на земле.. Яко на земле… Яко… я больше не могу! – ее шепот не заглушал песни, топота сапог бывшего барона, ругательств слуг и молитв послушницы. – Ну пожалуйста, добрый Боженька, пусть откроется эта несчастная дверь! Пусть мы будем внутри, в безопасности. Умоляю, Господи! Обещаю быть послушной, не марать бумагу и во всем слушаться мужа, если я до него доживу, конечно.

- Мужайтесь, леди – выдавила из себя служанка, обнимая свою госпожу.

Шлёп. Грузный де Макон переминается с ноги на ногу по полу.

Шлёп. Капли, падающие где-то вдалеке. Писк и шуршание крыс.

Свистящее дыхание, когда поющие, наконец, замолчали.

Скрип, даже не слишком громкий.

Дверь отворилась.

====== Часть 9 Легенды и сказки ======

Глава 9

Есть правда светлая,

Есть правда темная,

Есть на мгновенье

И на времена

Бывает добрая,

Бывает твердая

И только истина всегда одна

Л. Дербенёв, “Да только истина одна”

В детстве у сэра Осберта была одна мечта – чтоб его не гнали спать вечером, а позволили бы подольше просидеть за столом, со взрослыми.

Как-то, когда к отцу приехали важные гости, шестилетний Осберт улизнул от няньки и спрятался в погребе, за большим кувшином вина, в надежде потом выскользнуть и незаметно прокрасться в большой зал. Конечно, он уснул там же, где и спрятался, а когда хватившаяся прислуга прочесала весь отцовский замок, его нашли и разбудили. Почесываясь и ежась от ночной прохлады, он с недоумением и страхом глядел на сердитого отца, испуганную мать и плачущую служанку. Но больше всех нотаций и порки его пугало другое. Когда он проснулся в подвале, открыл глаза и понял, что остался один, темнота показалось ему живой. Что-то дышащее пряталось в углах, ворочалось там в неудобной позе, облизывалось. Что-то неуловимое, неосязаемое, но вместе с тем, угрожающее.