В какой-то момент нас всех это так задолбало, что мы малодушно начали думать о том, чтобы бросить все это, и оставить Сириуса наедине со своими проблемами. И именно тогда я совершенно случайно проходил мимо пустого кабинета и услышал действительно неповторимую, пробивающую до самой глубины души мелодию. Я не видел скрипача, думал, что это какой-то незнакомый музыкальный гений, который прятал от всех свой невероятный дар. Как играет Сириус, я знал хорошо, а потому даже не допустил мысли, что это мог быть он. А потом музыка резко прервалась, и я услышал знакомый голос, выдающий такие ругательства, на которые вряд ли у кого-то еще хватит воображения. Я так удивился, что позабыл о конспирации и ввалился в кабинет. Сириус, шатаясь, сидел на преподавательском столе со скрипкой и смычком в руках и смотрел на меня невидящим взглядом. Потом усмехнулся, качнулся так, что чуть не упал со стола, и, полностью игнорируя меня или действительно не замечая, снова заиграл.
В тот день внутри меня поселился необоснованный страх того, что кто-то очень плохой и предприимчивый может услышать эту музыку. У меня в голове мгновенно выстроился самый нелепый сценарий, какой я только мог придумать. Мне казалось, если кто-то прознает, что Сириус так потрясающе играет под кайфом, то этот кто-то обязательно решит использовать чужой талант в своих корыстных целях. Он бы каким-нибудь способом убедил Сириуса в том, что он его друг и лучше знает, что делать. Этот кто-то начал бы пичкать его наркотиками еще чаще, чем он сам их принимал, а потом, всучив скрипку и смычок, пинком отправлял бы на сцену. И Сириус играл бы, поражал бы людей, становился бы все известнее и популярнее, а этот тип продолжал бы накачивать его наркотой, присваивая себе почти все деньги. И пока этот кто-то богател бы, здоровье Сириуса постепенно становилось бы все хуже. И в итоге он бы умер, не дожив и до тридцати. Вся эта выдуманная история настолько четко нарисовалась в моей голове, что я тут же отобрал у друга скрипку и потащил его прочь из кабинета на свежий воздух.
Тогда я твердо решил, что не брошу Сириуса наедине с его проблемами, даже если он сам никогда не поблагодарит меня за этот порыв. Я с удвоенным старанием начал прикрывать его прогулы, старался всегда находиться поблизости, если он употреблял слишком много, выдумывал всякие шалости и предлагал всякие безрассудные вещи, чтобы только отвлечь его от желания вновь закинуться дозой. Я даже забросил свои попытки привлечь внимание Лили, решив, что друг все-таки важнее девушки, шансы на отношения с которой для меня были равны нулю. Видимо, Лили настолько возмутило то, что я вдруг перестал всюду за ней таскаться, зовя на свидания, что в один прекрасный день она сама подошла ко мне и предложила прогуляться по Хогсмиду. Я тогда попытался оправдаться, но Сириус не дал мне возможности все испортить, заявив, что как раз собирался от меня отдохнуть, попросил Лили вернуть меня где-нибудь после семидесяти лет совместной жизни и отправился в библиотеку. После того случая Сириус сократил употребление наркотиков, стал больше улыбаться и, кажется, радовался нашим с Лили отношениям больше меня. Я очень боялся рассказывать ей правду о поведении Сириуса, потому что она могла не понять, потребовать избавиться от такого друга. Если бы она тогда действительно так отреагировала, то я, наверное, расстался бы с ней без раздумий. Но Лили оказалась даже слишком замечательной, все поняла, приняла и даже сама подключилась к попыткам помочь Бродяге. Она всегда много с ним разговаривала, до сих пор разговаривает, не позволяя замкнуться в себе. Именно тогда Лили, кстати, решила, что хочет помогать людям, а потом поступила на психологический факультет. Даже в неприятностях может найтись что-то хорошее.
Джеймс резко замолчал и медленно выдохнул, коснувшись золотого ободка обручального кольца у себя на пальце. Гермиона несколько раз моргнула, вынырнув из потока чужой истории. Казалось, что весь этот рассказ, пропитанный странной теплотой к не самым приятным воспоминаниям, был предисловием к какому-то иному, более весомому сейчас заявлению. Мысли лихорадочно бились в голове, создавая хаос и вызывая пульсирующую боль в висках. И Гермиона знала: она может понять, что именно Поттер пытался выразить этой историей. Однако трезвеющий разум отказывался заниматься анализированием и выстраиванием логических цепочек.
— К чему, собственно, я веду, — встрепенувшись, решил прийти ей на помощь Поттер и очень серьезно посмотрел Грейнджер в глаза. — Так уж вышло, что мой лучший друг является гениальным идиотом. И подобно всем гениям, он немного не вписывается в рамки обычности, а потому может быть замечен какими-нибудь до крайности неприятными личностями, которые могут захотеть использовать его гениальность в своих гнусных целях. Одной такой личностью была стерва по имени Белла. А это значит, что сценарий, который я написал в шестнадцать лет, вполне может быть осуществим. Я же по-прежнему делаю все, чтобы защитить этого гениального идиота от его собственного таланта создавать неприятности, от возможных похитителей, от секретных служб Британии или любой другой страны и даже от пришельцев. Ты только представь, что о нашей планете могут подумать инопланетяне, если первым представителем человечества, в разум которого они заглянут, окажется Сириус Блэк! Это же будет настоящая катастрофа! — Джеймс так сильно наклонился вперед, что мог упасть с края дивана в любую секунду. И глядя на его сосредоточенное выражение лица, Гермиона искренне не понимала, было ли это шуткой или вполне серьезным заявлением. — К слову о пришельцах, — почти перегнувшись через стол, заговорщицким шепотом прибавил Поттер. Гермиона машинально подалась вперед, невербально поддерживая этот странный монолог. — Я на семьдесят восемь и тринадцать сотых процентов уверен в том, что Сириус вполне может быть представителем инопланетной расы.
Конечно же Сириус не мог выбрать другого момента для появления в гостиной. Рядом с ним весело пританцовывал Бродяга и что-то ворчал на каждую реплику хозяина, адресованную ему. Джеймс выразительно посмотрел на Гермиону, одним своим видом говоря: «Разве это не доказательство!» Гермиона наклонила голову вперед, скрывая свое лицо за растрепанными кудрями. Страдающий от похмелья мозг внезапно предположил, что теория Джеймса вполне жизнеспособна и даже многое объясняет. Хотя в таком случае пришельцем был не только Сириус, но и все его родственники, потому что и Тонкс, и Нарцисса, и даже Драко были весьма примечательными личностями с самыми разнообразными талантами.
Сириус опустил на столик поднос с тремя кружками кофе и большой тарелкой, наполненной сэндвичами. Джеймс издал радостный возглас, схватил один из сэндвичей и, откусив чуть ли не половину, блаженно застонал, растекшись по спинке дивана и невнятно бормоча о том, что женился бы на Блэке, если бы тот был рыжим и женщиной. Сириус закатил глаза, запретил другу говорить с набитым ртом и пристроился на подлокотнике кресла, передав Гермионе одну из кружек.
— Надеюсь, этот олень не запытал тебя своими вопросами или теориями заговоров, — несколько ворчливо произнес Сириус и одарил девушку несколько виноватой улыбкой, словно извиняясь за то, что позволил ей остаться наедине со своим беспокойным другом.
— Ну, одна из его теорий оказалась вполне любопытной, — не выдержав, рассмеялась Гермиона. Джеймс, уже протянувший руку за новым сэндвичем, согласно угукнул. Сириус прищурился, подозрительно посмотрел сначала на друга, затем на свою девушку и насупился.
— Он опять назвал меня пришельцем? — сложив руки на груди, недовольно спросил он. Плечи Гермионы снова содрогнулись от смеха, который было просто невозможно сдержать. — Сколько раз тебе говорить, Сохатый, будь я пришельцем, то не подсел бы на наркотики, — пересев на пол, сердито пробормотал Блэк.
— Это далеко не факт, мой инопланетный друг, — тут же возразил Поттер, придирчиво рассматривая содержимое нового сэндвича. — Может, на твоей родной планете просто нет таких веществ, вот ты и поддался соблазну, — беспечно улыбнувшись, пояснил он, явно довольный своим объяснением.
