— Поезд «Цунгшоссе-Фалленторн» прибывает на пятый путь! Внимание!! Поезд «Цунгшоссе-Фалленторн» прибывает на пятый путь! Время стоянки — 10 минут!

Платят крикуну, наверное, отменно. Столь мерзкий и срежещущий голос должен быть редким талантом, иначе и не скажешь — взрезал он шум вокзала как раскаленный нож режет масло. Маэстро репродуктора, что и говорить. Интересно, с ним дома жена спорит вообще или молча соглашается вообще со всем?

Тихо злобствуя и глубоко напялив фуражку, я поволок свой чемодан к останавливающемуся поезду. Окружающая обстановка давила на мозг духотой, сонма воплей провожающих и прибывающих, в глазах пестрило от костюмов и размеров. Вокзал Каллосского хребта оказался крупным товарно-пассажирским хабом, через который проходили магистрали аж четырех соседних стран. Толкучка, вопли, суета… всё это давило на мозг хуже, чем натянутая по самое «не могу» фуражка!

Сам поезд внешне ничем не отличался от… виденных мной когда-то старинных фотографий. Здоровенный тягач, весь исходящий паром, волок за собой вереницу непривычно высоких и массивных вагонов. Сквозь окна, отодвинув занавески, на нас пялились самые разнообразные физиономии, большая часть которых принадлежала к человеческим и гномьим расам. Одежда… сплошь шинели, сюртуки, пальто, платья в пол на особях женского пола, кружева и шляпы.

— Мест нет! — рявкнул на меня гном в железнодорожной ливрее, только что соскочивший с подножки своего вагона, но при виде раскрытой мной книжки-«вездехода», тут же сменил тон на лебезящий и подобострастный, — Не имеем местов, уважаемый! Только билетные и стоячие! Вам в зад идти надо!

— Что?! — пораженно рявкнул я, впервые повысив голос в этом мире, — Что ты сейчас сказал?!

— В зад… поезду нашего. Там купе особые… — промямлил гном, серея кожей, а потом заблажил дурным голосом, — Извиняюсь сильно! Духотой голову задурило! В вагоны для знатных вам можно, там свободные есть! Сейчас позову, проводят! Сей момент! Не гневайтесь!

Черт, действительно душно. Зарекался же говорить, нельзя пока. Неразборчиво буркнув подбежавшему пацану в заломленной набок кепке, я шлепнул его по руке, потянувшейся к чемодану. Понятливо кивнув, он припустил вперед, вопя во всю глотку «пропустить вельможу». Против последнего я не возражал, народ споро уходил с дороги, а большего и желать было нельзя.

Ровно до момента, как двое кинувшихся из расступающейся толпы гномов не попытались сорвать с меня большую плоскую сумку-почтальонку, что висела у меня на боку. Один из них вцепился в чемодан, дергая на себя, второй, резанув небольшим ножичком по плоской широкой лямке, попробовал проделать тоже самое с сумкой. Им не повезло — лямка была выполнена из прочной ткани, чем-то похожей на армированный брезент. Рванув чемодан назад, я добился краткого полёта первого ворюги почти под колеса поезда, а второй, продолжающий с оскаленными зубами цепляться за сумку, получил от меня жестокий удар носком в пах. Мужик взвыл, цепляясь за сокровенное и падая на землю.

Эх, хорошо бы мне это было б всё выполнить, продолжив удерживать фуражку на голове, но подлый головной убор слетел, сволочь такая, на перрон. Толпа ахнула, встречаясь со мной взглядом, некоторые тут же подались назад, вжимаясь в остальных.

Гадство. Не Штирлиц я.

Фуражку назад, да покрепче, поглубже, пацана взять за ухо и слегка выкрутить, дабы он перестал пораженно на меня пялиться, вернувшись к своим обязанностям. Вперед, времени мало!

ВИП-купе тут оказались шикарные, чем-то похожие на вытянутые комнаты — длинный диван вдоль столь же вытянутого окна, богатые занавески, стол на пару персон, отдельная туалетная комната, кнопка звонка для вызова проводника или стюарда, черт знает, как их тут зовут. Больше всего меня заинтересовало ростовое зеркало, намертво закрепленное у двери. Зачем рассматривать ковры и изящные бронзовые светильники, стилизованные под свечи, когда есть куда более интересный объект исследований?!

Почтальонка, грубый серый камзол, рубашка, штаны, носки, тяжелые ботинки, майка и трусы — всё это слетело с меня в мгновение ока. Спустя несколько секунд я стоял голым, жадно рассматривая себя в зеркало.

Костлявое жилистое тело бледнокожего доходяги. Пару-тройку сантиметров бы прибавить ногам, убавив у длины рук и было бы почти идеально, но и так неплохо. Непривычно, но раса обязывает, не человек я уже, хотя и вполне могу (а также планирую) в будущем притворяться. Набрать бы еще килограммов десять-пятнадцать, желательно мышечной массы, получится отменный молодой человек. Лучше, конечно, десять — надо переходить на новые реалии, так как я уже не 120-килограммовый здоровяк выше 180 сантиметров, а вполне скромный хлюпик 160-ти.

Лицо… с таким лицом хорошо совершать подвиги, оно будет уместно на любом плакате, который может пропагандировать что-угодно. Четкие, практически вырезанные черты лица, идеальной формы нос, тяжелый подбородок, губы… хрен знает какие губы. Не знаю я, как их назвать! Такие же… идеальные. Высокий лоб, умеренные надбровные дуги, глубокие носогубные складки. Короткий злой ёжик белесых, как будто выгоревших волос. Не силен я в описании красоты, но с такой мордой только чистоту высшей расы продвигать, а то и мужское нижнее белье рекламировать. Либо делать и то и другое одновременно в изысканной бдсм-порнухе высочайшего класса.

Плохо только, что всё это богатство моментально уходит на задний план, стоит только увидеть мои глаза. Радужка насыщенного темно-синего цвета, пронизанная идущими от зрачка ярко-голубыми… наверное, их стоит назвать прожилками? Ломаные толстые линии такого контрастного оттенка превращали мои гляделки в нечто незабываемое. А еще они изменялись в размерах, стоило зрачку расшириться или сузиться. Впечатление было сногсшибательно неземное, как будто у меня медленно двигающиеся молнии в зрачках. В преступники с такими моргалами мне точно лучше не ходить, чего-чего, а цветных линз в этом мире нет. Я узнавал.

Сумка-почтальонка полетела в другой конец моего купе, а я, уже не сдерживаясь, прорычал:

— Заррраза!!

Несколько факторов должны были совместиться, чтобы я сейчас сидел в этом купе — свободный, хоть и злой до усрачки. Иначе как чудом, это назвать было бы сложно.

Первым и основным фактором была моя тщательно взлелеянная в прошлой жизни мизантропия. Метод общения? Угадай, что человек хочет, изобрази нужную маску. Ни в коем случае не умную, обязательно уязвимую, обязательно ищущую покровительства. Будь лоялен, будь в меру проницателен, будь отзывчив. Демонстрируй готовность к «сотрудничеству», пока твой собеседник не проявит свои истинные мотивы, либо не покажет их своим бездействием. Кристоф Хейзел съел мою маску готового подчиняться Должника.

Не сразу, далеко не сразу. Четверо суток он меня медленно, но неуклонно подводил к мысли, что я должен не Богу-Машине, а всему этому миру в лице его замечательного царства Кригстан. От меня требовалось немногое — не забывать их доброту и гостеприимство, а когда «столь понимающий и многообещающий Должник выплатит свой долг — он будет знать, что здесь его ждут с распростертыми объятиями». До этого счастливого момента они были бы очень рады, если я буду прислушиваться к их советам.

Хейзел был ограничен, но выворачивал разговор так ловко, что я едва сумел догадаться, в чем именно. Оказалось — он не мог мне врать. С того момента, как это вышло на поверхность, его отношение ко мне быстро переменилось на жгучую, но бессильную ненависть. Я спрашивал, он отвечал. Уточнял…, и он снова отвечал. В рамках договора Кригстана с Богом-из-Машины. Такой договор, как оказалось, был у каждой страны, обладающей храмом, из которого выходили киды.

Киды. Дети. Не Должники. Наши дела с богом — только наше личное дело.

Вторым фактором было моё Направление Развития. Харизмат. Силачи, ловкачи, интеллектуалы — все они были кому-то нужны. Лидеры и дипломаты, вроде такого красивого меня, были бесполезны совершенно. Слишком слабые в боевых умениях, ни к кому не лояльные, привлекающие внимание, не имеющие возможности поддерживать темп остальных. Я оказался «Неуловимым Джо», которого выкинули за порог, когда только кончился срок первоначального обучения.