С тобой С тобой, с тобой, зашторив небосвод, Беречь покой уснувшего заката И выбегать под ливень голубой Стеречь громов органные токкаты. Тебя, тебя под северной луной Вдохнуть, впитать, как сок живых растений, И от кореньев наших душ настой Пить панацеею целебных откровений. Тобой, тобой сгораем, нелюдим, Петь, как весной роденовских творений, И в упоенье торжество любви Пить с рук, и губ, и чашечек коленей. Качели А помнишь, в апреле летели качели? И мы – к небесам в ладье-колыбели. В страхе восторга, в испуге победном, Взмывая отвесно и падая в бездну. Лица сияли, губы пылали. Взгляд. Поцелуи. О, как обжигали! Счастье – на воздух. Ночи – навылет… Были. Сияли. Где это?! Вы ли?! Ты – за морями, в чужой колыбели… Редко, случайно – в пустом Коктебеле… Мое «все нормально» качают метели… Канул апрель. Улетели качели. Но твоя улыбка – довод… Я не знал, что так бывает, Ты пришла – и в прошлом нет Ничего, что отвлекает От посул весны и лет. Ты врачуешь, не вникая В существо своих метод, Ранишь, не предполагая, Что в минуту тратишь год. Но твоя улыбка – довод Править драку, а не ждать, Что и так утихнет голод Тех, кто рады убивать… Мне, наверно, во спасенье Принесло на днях весны Дивных глаз благословенье, Озаренье: это – Ты! Знай, уйдешь – я жизни кожух Скину с плеч и не спеша Зацеплю на крюк в прихожей, Не жалея, что прошла. И ночь, блестя… Я прикасался к тебе Губами. Чуть-чуть, Еле слышно, Едва-едва. И ночь, блестя бессонниц глазами, Уже не однажды, не раз и не два, Ссорилась с утром, Мглой и лесами, Стыдила рассвет И восход гнала. Я прикасался губами К ключицам. И семенем в землю Сеял слова. Я понимал: Это может случиться! Из прежних обид мы готовы сломать, Как хрупкую и пустую вещицу, Творящую завязь. Солгать И сломать. Я прикасался к губам Губами. Склонялся покорно К твоим рукам. И ночь, блестя бессонниц глазами, Ссыпала алмазы К твоим ногам. Я понимал… Над мглой и лесами Восход поднимал И… сметал слова. Дай сил! Когда-нибудь, Когда угаснет Звук моих шагов И в сердце у тебя Уже ничто не шелохнется, Тогда прошу, Господь! Дай мне души понять Или почуять это! Дай сил не заявиться вновь, Не докучать звонком И не принять за звук Уже лишь эхо. Проводив Все знаешь. Ждешь, Едва скрепясь. И все… внезапно! И длится день. Лишь пальцев дрожь, И дуновеньем запах Сирени, И твое плечо Так горячо, Так в яви Мир весь застит… Уехала Беспечно, праздно тишина На всех предметах Лежит и виснет по стенам Дурной приметой. Как будто все еще потом, Далеко где-то, И ты, войдя ноябрьским днем, Подаришь лето. Еще весь воздух. Весь! Сквозит твоим дыханьем, И кисея звучавших слов Таит признанье. И над диваном, изумлен, Горячий шепот Все шелестит вчерашним днем, Все ждет чего-то. И плоскость зеркала, горя, Как телеомут, Мерцает образом твоим, Храня и помня. А над бокалом сновиденьем Рук порханье И на губах ожог прощанья — Губ касанье. Еще на всем твоя печать, Но, как иконы, Святыми ликами печаль Глазниц оконных, И там, по лестнице глухой, Уже чуть слышно, Пугливый шорох сквозняков Шаги колышет. Открытие измены Углом Негаданно, Нежданно, Скользящим ледоколом в лоб, Что было всем (!), Что так желанно, В мгновенье схватывает лед. И запах снега, Отрешенный, Порезной белизною гроз, Реаниматором смятенным Сон обратит в анабиоз. Оцепенение спасеньем Отключит боли, как наркоз, И небольным воображеньем Поселит в прошлом, в мире ОЗ, И долго-долго отраженьем Колоться будут вечера, И не свершиться отторженью От сердца умерших вчера. |
