Скорее всего, он даже читает по губам.

Впрочем… плевать.

Мумия хватает его за руку. Он отвлекается, чтобы вырваться.

— Боль. Гравитация.

Максим стискивает зубы, его ноги подкашиваются, а рухнувшее с небес давление заставляет рухнуть на колени.

Враг щёлкает пальцами, и выскочившие из-под земли колья прошивают подошедших мумий. Их ноги разрывает в клочья.

Осталось лишь три марионетки.

Максим вновь готовится щёлкнуть пальцами.

— Застынь!

Его рука замирает в одном положении.

«Твоим же оружием, сука»

— Шипы!

Песок уплотняется и выстреливает каменными иглами. Максим успевает среагировать и подскакивает, утягивая за собой вцепившуюся мумию.

— Потяжелей.

Мумия резко валится вниз, теперь уже утягивая Максима.

К этому моменту внизу их уже ждали.

Враг падает, рубит шипы под ногами и почти творит новое заклинание, как одна из марионеток хватает его вторую руку.

«Раз не могу парализовать лично тебя», — напрягаю горло, — «То парализую тех, кто тебя контролирует»

— Окаменейте.

Песок обеих мумий, вцепившихся во вражеские руки, моментально затвердел.

Максим дёрнулся.

Вырваться не получилось.

— Замуруй. Застынь.

Песок окутывает ноги и твердеет, приковывая оппонента на месте. Максим открывает рот для вербальной активации.

— Высунь язык. Боль.

Он начинает говорить, но пронзившая волна боли заставляет захлопнуть рот именно в тот момент, когда край языка находился между зубов.

Из его рта хлынула кровь. Я же сорвал раскалённый воротник.

— Бойся. Сомневайся, — медленно иду к врагу.

Мумии подбегают к закованному парню.

— Шип. Подбери.

На земле формируется игла из песчаника, которую марионетка хватает на ходу и вонзает во вражескую голень.

— А-А! — вскрикнул Максим.

— Разорвись.

Шип разрывается десятком осколков прямо в ноге дуэлянта.

Хлынула кровь. Даже сквозь пыль виднеется месиво из плоти и камня.

— Боль! — приказ отлетает, — Страх!

Максим не теряет надежды. Он водит глазами, а его явно магические глаза анализируют всё, что может подметить замутнённый болью взгляд.

Но деталей слишком много.

Враг просто не может сконцентрироваться, как и сказала София.

— Шип.

Каменный шип пробивает вторую ногу.

— А-А! — вскрикивает он на всю арену.

Стояла тишина. Все не могли найти слов.

Они просто наблюдали за казнью.

— Разорвись шрапнелью, — приказал я, как только увидел, что Максим пытается скрестить пальцы.

Руки марионеток разрываются и осколками пронзают кисти врага. И не успевает он вскрикнуть, как я…

— Разрастайся.

Камень начал разрастаться ветвями прямо внутри мяса Максима, парализуя мышцы кистей.

Медленно, приказ за приказом, я буквально разрывал его на куски.

— Ускорься.

Его кровотечение ускорилось.

Я не дам ему проиграть просто так.

Я устрою показательную казнь. Раз и навсегда решу проблему этих перешёптывающихся, вечно сомневающихся имбецилов.

Пора с этим кончать. Прямо здесь. Прямо сейчас.

— Боль.

Крик.

— Давление.

Из его носа прыснула кровь, а глаза налились красным.

— Удар.

Воздух сжимается и пробивает ему в грудь, высекая стоявший барьер и выбивая воздух из груди.

— Рассеките.

Ветряные клинки рассекают ему спину.

— Прижгись.

Эти же раны вспыхивают огнём.

Максим не прекращал орать. Ни на секунду. На всю арену стоял лишь его вопль, и больше ничего. Никакого сопротивления, никакой битвы.

Я просто забивал беспомощный кусок мяса.

«Пора заканчивать. Казнь не может быть долгой»

— Давление. Теряй сознание.

Он едва держал голову.

— Покрывай.

Песок под его ногами забурлил, закружился и начал покрывать Максима словно статую.

— Каменей.

Песок превратился в песчаник.

Я подошёл.

— И разве это того стоило? — выпрямляю руку, — Знай своё место…, - сжимаю кулак, — Дворняга.

Резко разжимаю.

— Удар.

Ветер сжимается и пробивает лицо оппоненту.

— Спи.

Его голова склоняется назад.

Секунда. Две. Три.

Никакого движения.

Звон динамиков нарушает гробовую, душащую тишину

— Бой закончен! — проорал арбитр, — Максим Золотарёв не может продолжать дуэль!

— «Да вы должно быть… гоните…»

— «Он ведь даже не запыхался. Максим… Максим же ничего не сделал!»

Я осмотрел зрителей. Их раскрытые от шока глаза. Их застывшие в неверии рты.

Их идиотский вид.

«Мусор», — цыкнул я, направляясь к выходу и на ходу подбирая алый воротник.

Выбежали медики и арбитры. Проверили пульс Максима, остановили кровотечение и кивнули судье.

Он вышел в центр. Я остановился и увидел, как он кивком подзывает к себе.

— И победа присуждается… Константину Россу! — торжественно прокричал он, — Константин, вам есть что сказать?

Он передал микрофон.

— Нет, — ответил я, — Хотя, — беру микрофон единственной живой рукой, — Хочу поблагодарить Константина Росса за победу. Также особая благодарность двум прекрасным дамам, без которых я бы не смог устроить эту показательную казнь наивного идиота. Спасибо вам, Екатерина и София. Вы мне правда очень помогли. Я обязательно вас отблагодарю. На этом всё.

Передаю микрофон обратно. Разворачиваюсь.

Смотрю на лица остолбеневших идиотов, слышу хриплое дыхание Максима и понимаю, насколько же легко дался бой.

— А нет, есть ещё кое-что.

Судья этого не ожидал. Впрочем, мне было плевать — я вырвал микрофон прямо из его рук, приблизил ко рту и…

— Запомните вид Золотарёва навсегда. Запомните его кровь. Его крики. Его беспомощность, — я перевёл взгляд на застывших зрителей, — И вспоминайте каждый раз, когда усомнитесь во мне или моих словах.

Люди испуганно переглядывались.

— Мои слова — абсолютны. Моя победа — неотвратима. Любой, кто захочет бросить вызов, закончит истеричным, закованным в камень телом, каким стал ваш «гений студсовета»!

Колонки захрипели. Зрители схватились за уши.

— Навсегда отпечатайте в памяти этот день! Вам со мной не справиться! ЛЮБОЙ, КТО БРОСИТ МНЕ ВЫЗОВ, ЗАКОНЧИТ ТАК ЖЕ, КАК ОН!

От автора:

Большое спасибо за поддержку. Поцеловал бы вас в пупок, да вот дотянуться не могу. Вы — лучшие! Наконец я смогу покушать.

Пожалуй, возьму выходной в денёк, ибо не могу нормально думать при старте продаж. Волнуюсь, стесняюсь, краснею.

Всех лю. У вас отличные попки.

Все молчали. И зрители, и судья.

Я же вернул микрофон, развернулся и просто пошёл. Плевать мне на поднятие руки судьёй, на торжественное объявление. Просто насрать огромной кучей.

Я пришёл не за пафосом и понтами. Я пришёл показать этим идиотам их место.

И я, сука, показал.

В раздевалке никого не было. Даже удивительно. Я ожидал увидеть судейскую коллегию и злую Катю, обвиняющих меня в мухлеже или типа того, но нет — никого.

Я посмотрел в телефон. Тоже молчание.

«Чёрт…», — я сел, смотря на пустой экран сообщений и осознавая, что совершенно не чувствую левую руку, — «Неужели перестарался?»

Да, я хотел, чтобы меня боялись враги.

Но я совершенно не хочу, чтобы меня боялись даже союзники. Даже друзья. Даже девушки, которые мне интересны.

Даже семья.

Но смотря на руку, на это… высушенное, потресканное подобие конечности, я пойму, если они испугаются.

— Регенерируй.

Не, не выходит. Приказ ушёл, но в отличие от прошлых случаев, эффекта я совершенно не чувствую. И вывод здесь один — сама она уже не восстановится.