– Он увёз меня в лес. Сказал, что надо проверить чувства, – пыхтела покусанная комарами коллега.

Я пребывала в полном восторге и непроизвольно пыталась схватиться за ручку – записать эпическую сагу для потомков. Но история в целом оказалась классической. Маша закрутила роман с замечательным мужчиной, умным, самостоятельным… любителем активного отдыха. Так как со словосочетанием «активный отдых» Маша была знакома только по билбордам, Серёжа повёз её в лес, проверять чувства и готовность к серьёзным отношениям.

Из чувств первым делом была проверена интуиция, и она Машу не подвела. Как она и предполагала, леса центральной России оказались местом на любителя. Обоняние и осязание тоже пригодились: в леса дуло ветром со стороны каких-то неприкаянных коров, ветки были колючи, шишки тоже не отличались нежностью, комары больно кусались.

Зрение и слух тоже взяли своё. Всю ночь Маше мерещились чудовища вокруг палатки. И вкусу досталось – сгоревшие на углях сосиски оказались так себе.

По итогам отдыха мнение влюблённых оказалось восхитительно единодушным: они не подходят друг другу. Вернее, Маше показалось, что очень даже да, если бы отношения строились по принципу Маша плюс Серёжа, а не Маша плюс Серёжа плюс природа…

Не знаю, что там у них, в конце концов, получится, но восхитило меня другое. Я внезапно поняла, как скучно мы живём – никто уже давно не проверяет чувства! А ведь когда-то…

То были лихие нулевые, точнее, их конец. Так как жили все уже относительно по-человечески, проблемы мы придумывали себе в основном сами. Одной из самых увлекательных проблем было «проверить партнёра».

В эту развесёлую игру одинаково страстно играли оба пола. Люди простые и примитивные устраивали «постельные» проверки. Мальчики просили друзей «подкатить» к своим девочкам с целью экзаменовки: а как у выбранной девочки с верностью-то? Девочки не отставали, вовсю эксплуатируя подруг. Таким нехитрым образом на моих глазах пару раз складывались семьи

Народ с претензией на интеллектуальность развлекался в стиле притч про царя Соломона. От прекрасных нимф требовали пришивания пуговиц при отсутствии иголок и приготовления обеда из буханки хлеба и пачки маргарина. Принцам тоже ставили восхитительные задачи, хоть и реже.

Однажды мне тоже повезло. Некий кавалер, который уже был допущен ко мне домой, хоть и не в спальню, но в кухню, решил закрепить успех. Он явился с сюрпризом, огромным сазаном. От меня требовалась самая малость – приготовить чудовище.

Решив, что свидание мне не испортят ни хвост, ни чешуя, я отважно потащила рыбу из пакета, шлёпнула её на доску и… меня тут же шлёпнули в ответ. Хвостом. Сазан оказался жив и не собирался становиться ужином.

При виде бьющейся рыбины кавалер довольно заурчал и подбадривающе засверкал глазами – дескать, давай, сделай его, видишь, какой свежий! Мне было совсем мало лет, я видала свежие продукты, но не настолько, чтобы они подпрыгивали…

Кавалер тоже подпрыгивал, приговаривая «ножом его, ножом!». Сазан разевал рот и беспомощно таращил глаза.

Тогда я сделала очень странную вещь. Прихватила рыбу пакетом, прижала к груди, чтобы не вырывалась, и унесла в ванную. Набрала воды. Вернулась. Вытерла стол.

Кавалер не понял. Спросил: а когда, собственно, ужинать? Я предложила кофе или спуститься в пиццерию, если уж совсем невтерпёж.

– А рыба?

– Я не буду его готовить, он живой.

Так я узнала прилагательное «малахольная» и услышала другие, ранее известные слова. А ещё – узнала, что это была проверка. Кавалер, между прочим, ко мне очень серьёзно относится и хочет женится. А жена его должна быть женщиной сильной, чтобы и коня, и в избу, и живую рыбу, специально купленную для такого случая… А теперь я кавалера разочаровала, а у него, между прочим, чувства.

У нас с сазаном чувств не было. Мы оказались не теплокровными и молчаливыми. Он молчал из ванной, я – на кухне. Правда, не долго. По-моему, это был первый случай, когда я сказала живому человеку «пошёл вон».

Оказалось, что за рыбу надо заплатить – ведь она не стала атрибутом романтического ужина, а значит, деньги были потрачены впустую. Я заплатила. Сам того не желая, человек стремительно входил в историю, чтобы в байках моих друзей называться «тем самым типом, у которого Сашка купила сазана»…

Тем же вечером мы с сазаном совершили короткое путешествие к местной речке – благо, она протекала метрах в двухстах от моего тогдашнего места обитания. Рыбина тяжело плюхнулась в воду, а я едва не полетела следом, увлекаемая временным сазаньим домом – допотопным тазом. Нептун нас хранил: я зацепилась за ограждение, сазан сделал широкий круг, прощаясь, а квартирная хозяйка даже не хватилась своего тазика.

Я до сих пор вспоминаю это свидание, как одно из лучших. Мне кажется, я тогда прошла проверку. Возможно, главную в своей жизни.

И – да, я до сих пор считаю, что устраивать своим симпатиям «экзамены» – самое глупое, что можно придумать. Всё равно проверяемый получит куда больше, чем вы: опыт, ценное представление о вас, вечное покровительство озорных, но добрых рыбьих богов…

Живите уже. Жизнь – лучшая проверка. Я проверяла.

С возрастом во мне проснулась не убиваемая тяга к настоящему. Я хочу настоящую картину в гостиной, мебель из настоящего дерева в спальне и людей с настоящими сердцами – и в спальне, и в гостиной. Даже если их настоящие чувства звучат как «Сашка, я тебя ненавижу, ты совсем опупела».

Опупела, есть такое. На, ненавидь, вот она я вся. «Когда меня нет, меня можно даже бить». Но – нет, ржут, обнимают.

Когда я вижу у людей в комнате имитацию камина, мне становится дурно. Мне хочется ткнуться в него длинным носом, подобно Буратино, и сгинуть, вылетев в трубу, как Санта. А у них даже трубы нет.

Я ни в коем случае не осуждаю. Мне страстно хочется понять, что творится у таких людей в душе, куда там у них колёсики крутятся, как они свою жизнь живут – в имитации. Я пытаюсь себе представить, что хочу повесить на стену Джоконду. Оригинал, ясное дело, недосягаем, и я вешаю копию. Не вешается.

Моя метафорическая рука не может высверлить не менее метафорическую дырку под метафорический дюбель. Зато воображение охотно рисует на стене любую мазню. На мазню оно согласно, если она настоящая.

Одному моему знакомому на юбилей подарили шедевр местного художника. Картина изображала ночную железную дорогу, поезд, мчащийся в жёлтом свете, и почему-то называлась «Под дождём». Написан подарок был на редкость отвратительно, но мы все не могли отвести от него глаз. Картина заняла почётное место на стене кабинета. Она несуразная, неинтересная, бессмысленная, но на неё хочется смотреть. Потому что живая.

Пойду, сварю настоящий кофе и налью в настоящую керамическую кружку, что ли. И напишу вам ещё настоящих текстов.

Итак, уборка. Не просто, а предновогодняя, хоть и не генеральная. И – нет, это не одно и то же. Генеральная, это когда ваш ребёнок показывает дневник, а у него там в домашнем задании на технологию написано «верёвка и мыло». И вы, зная нынешнюю школу, даже не удивляетесь. Потом, правда, вам поясняют: тряпка, мама! Тряпка и мыло, будет генеральная уборка, просто почерк корявый.

…На следующий день ваш потомок придёт и радостно расскажет:

– Мама! Мы помыли всё-всё-всё!

И вы, вспомнив свою полусоветскую юность, спросите:

– Да-а? И что же вы мыли? Стены? Панельки? Потолки?

И вам ответят:

– Ну нет, столы и стулья…

Так вот, это – генеральная. А предновогодняя…

Я вот её только что закончила. И просто хочу кое-что напомнить.

1. Съесть кило мандаринов перед уборкой – плохая идея.