— Договорились, — журналист старался не смотреть ему в глаза. — До свидания, Лео, мне пора садиться за работу!

— До свидания, сеньор Брендон!

Фортескью закрыл за ним дверь и бросился звонить в Лондон. Его спешка была обусловлена не только опасениями за Лео, но и за самого себя. Все нужно было делать быстро, не давая себе опомниться, ведь от последнего рубежа его отделяла всего пара шагов — глупо сдаваться на таком этапе.

— Мистер Ньюман? — проговорил Брендон в трубку. — Я взял интервью у клона. Максимум через четыре часа все материалы будут у вас.

— Превосходно, превосходно! — пришел в восторг господин на том конце провода. — Но не забывайте о конфиденциальности, нам не нужны проблемы.

— Все строго конфиденциально, сэр.

— Я горжусь вами, Фортескью! В нетерпении жду материалы, до связи!

Журналист отключил телефонный аппарат и погрузился в кропотливую работу, захватившую его так, точно огромная океанская волна понесла хрупкую дощечку. Свет в окне съемного дома не погасал до самого позднего вечера.

— Лео, ты не будешь есть? — крикнула Деуза сыну, молниеносно промчавшемуся мимо нее по винтовой лестнице на мансарду.

— Я не голоден, мама! — резко ответил тот сверху.

— Что это с ним? — удивилась донна Мосинья. — Чего он так носится, какая муха укусила его на этот раз?

— Мама, я пойду к нему, — взволнованно сказала Деуза. — Он показался мне слишком бледным.

Лео и впрямь был непривычно бледен. Он лег на кровать, свернувшись калачиком, а его тело тряслось мелкой дрожью, как от озноба.

— Лео! — тревожно воскликнула его мать, увидев эту картину. — Сынок, нужно вызвать врача, посмотри-ка, лоб какой горячий!

— Н-не надо н-никакого вр-рача, — простучал зубами Лео. — Мама, посиди со мной.

— Как же не надо? Представь, какая лихорадка начнется ночью!

— Не н-начнется. Я просто немного пере… переволновался.

— Из-за чего, сынок? — Деуза успокаивала его, гладя по голове, словно ее сыну было лет десять или того меньше.

— Мама, я часто тебя огорчал? — вдруг спросил Лео, посмотрев на мать каким-то новым взглядом.

— Не стоит об этом говорить, ты же знаешь, я никогда не сердилась на тебя всерьез.

— А надо было рассердиться. Я вел себя отвратительно, ты думала, наверное, что я тебя совсем не люблю, а это не так.

— Лео! — растрогалась до слез Деуза.

— Да, честное слово, я всегда тебя любил. Даже когда кричал на тебя, что не хочу есть твой дурацкий рис, и грозился сбежать на грузовике. Даже когда прогуливал уроки в школе, уходил из дома. Я не думал о том, что делаю тебе больно, — Лео тщетно пытался не расплакаться сам. — Я думал только о себе. Мама, прости меня, пожалуйста!

— Ну все, все, — Деуза заключила его в ласковые объятья, чтобы Лео не наговорил еще чего-нибудь, иначе они рисковали затопить слезами всю мансарду. Она понимала, она видела, что в душе сына свирепствуют настоящие ураганы, но что могла поделать с ними простая необразованная женщина? Она могла лишь робко попытаться усмирить их неиссякаемой материнской любовью, которую Лео когда-то безжалостно отвергал, сам того не сознавая. Деуза верила своему сердцу, а оно говорило ей о том, что лед начал стремительно таять.

========== Глава 28. Прозрение ==========

В пятом часу утра резкий звук телефонного звонка потревожил мирно спавших доктора Альбьери и его жену Эдну. Оба пробудились далеко не сразу, но телефон упрямо продолжал трещать, разрывая ночную тишину.

— Кому там не спится? — недовольно проворчал Альбьери и взял трубку.

— Альбьери! — с ужасом услышал он голос сеньора Гилемо, председателя совета по этике. Всегда сдержанный, чуть-чуть лукавый и не особо эмоциональный господин нынче готов был рвать и метать. — Я требую объяснений, почему мне в четыре часа утра звонят журналисты из Великобритании и просят дать комментарии относительно твоих экспериментов?!

— О чем… о чем ты говоришь? — едва дыша, произнес ученый.

— Альбьери, что случилось? — Эдна наседала на него, пытаясь понять, какая весть шокировала мужа.

— Эдна, подожди минуту! — одернул он ее. — Гилемо, я сам не в курсе, о чем они спрашивают?

— Не в курсе, — язвительно повторил председатель совета по этике. — Не в курсе, говоришь? Дело вот в чем. Одно вполне уважаемое британское издание — не желтая газетенка, прошу заметить — выпустило огромный материал, разоблачающий твои эксперименты по клонированию человека!

Альбьери повалился на диван, как подкошенный — он не чувствовал ни рук, ни ног, а только бешеную пульсацию крови в висках. «Надо бежать! Бежать в Марокко!» — в панике подумал он.

— Альбьери, ты меня слышишь? — уточнил сеньор Гилемо.

— Да, Гилемо, я тебя слышу, — безжизненным голосом проговорил доктор.

— Сейчас как пить дать соберется международная комиссия с проверкой! Если ты не дорожишь своей репутацией, то почему подставляешь людей, честно зарабатывающих свой хлеб?! Альбьери, заклинаю тебя Богом, в которого ты не веришь, не смей ни в чем признаваться, что бы ты ни натворил! Отрицай до последнего, это всего лишь журналистское расследование, юридически оно не имеет никакой силы. Ты понял, Альбьери? Молчи!

— Гилемо… что там, в этой статье?

— Что-что? Помимо всего прочего, анонимное интервью якобы сделанного тобой клона, вот что!

Словно пораженный молнией, Альбьери положил трубку и уставился неподвижным взглядом в одну точку. Он больше не хотел никуда бежать — ни в Марокко, ни куда бы то ни было еще. Его настигла поистине страшная кара — его собственное создание ополчилось на него. Однако этого следовало ожидать…

— Альбьери! — взволнованный голос жены вывел его из глубокого ступора. — Что стряслось, неужели кто-то узнал?

— Да, Эдна! — с горячностью прошептал он. — Все узнали, весь мир узнал!

— Но как? — округлила глаза недоумевающая женщина.

— Лео… Лео рассказал правду.

— Ах! — вскрикнула Эдна, прижав ладонь ко рту.

— Мне сложно в это поверить, но я боялся и подсознательно ждал этого.

— Альбьери! — она кинулась к шкафу и истерично начала хватать оттуда вещи. — Мы уедем, дорогой, уедем прямо сейчас, на рассвете, нас никто не найдет! Мы можем пожить пока в моем родном Мараньяне, а там…

— Эдна, — прервал ее пламенную речь муж, — не надо никуда уезжать, бежать… Не нужно ничего.

— Как это? — потрясенно сказала Эдна. — Альбьери, часа через два мы из дома не сможем выйти из-за наплыва журналистов!

— Пусть, — равнодушно произнес Альбьери.

— Что ты задумал? — с подозрением взглянула она него. — Ты же не собираешься признаться во всеуслышание?

— Эдна, у нас осталась одна последняя надежда. У меня осталась единственная и последняя надежда…

***

Лео встал с постели с первыми солнечными лучами. Несмотря на пережитое накануне потрясение — а интервью являлось для него таковым — спал он достаточно крепко. Пробуждение подействовало на него странным образом: Лео вдруг почувствовал, что подобно тому, как солнце прогоняет ночную тьму, тьма в его душе рассеялась. То, что еще вчера казалось неразрешимой проблемой, трагедией невообразимого масштаба, как-то внезапно отошло на второй план. Почему так случилось, он не знал, а просто принял как факт.

— Черт побери, интервью! — вслух воскликнул Лео.

Времени еще совсем мало, Брендон пока не успел подготовить материал и отправить в редакцию, значит, пора поспешить к нему и сказать, что он передумал. Наспех умывшись и одевшись, парень помчался к соседу-журналисту. Калитка одноэтажного дома была закрыта на замок.

— Сеньор Брендон! — заголосил Лео, надеясь докричаться до его хозяина. — Сеньор Брендон!

Ответом ему была лишь тишина.

— Ты ищешь английского сеньора? — поинтересовался продавец из маленького ларька напротив, дежуривший на посту с раннего утра. — Он уехал буквально полчаса назад с чемоданом.