— Например, вопрос вечной жизни. Испокон веков люди боялись смерти и не хотели умирать, тогда религия дала им надежду на рай и воскресение. Но надежда — это не гарантия. Надежда не убирает проблему как таковую, а гарантию можно увидеть своими глазами, прочувствовать в реальности.

— Гарантия вечной жизни? — приподнял брови журналист.

— Да, именно! — Альбьери незаметно для себя вошел в раж. — Эликсир бессмертия, который так искали наши предки, это не что-то эфемерное, это химическое вещество! Понимаете, человеку нужно что-то материальное, что-то конкретное!

— Мистер Альбьери, а современная наука могла бы предложить альтернативу эликсиру бессмертия?

— Возможно, — уклончиво ответил ученый. — Однако же пока речь не идет о бесконечном продлении жизни одного человека, а вот о его перерождении — очень даже.

— Перерождении? — поразился Фортескью. — Как в индуизме?

— Вы путаетесь, сэр. Вот вам прекрасный пример: религия говорит о реинкарнации, а наука ее осуществляет! Я имею в виду клонирование.

Брендон чуть не присвистнул от восторга, но сохранил серьезное выражение лица.

— Я знаю, — сказал он, — что вы занимались исследованиями по данной теме, будучи в составе знаменитой оксфордской пятерки. Неужели клонирование действительно может воплотить давнюю мечту человечества о бессмертии?

— Может, — уверенно заявил Альбьери. — При соблюдении определенных условий из клона можно воссоздать копию оригинала не только по физическим, но и по психологическим параметрам.

— Любопытное утверждение. Но, мистер Альбьери, стопроцентно идентичных условий воспитания невозможно создать при всем желании.

— Признаю, некоторая погрешность имеет место быть. Но не забывайте о механизме генетической памяти, развитой у клона в разы сильнее, чем у обычных людей. Генетическая память поможет восполнить пробелы.

«Попался!» — мысленно воскликнул Фортескью.

— На чем основана данная теория? — поинтересовался он.

Альбьери осекся, поняв, что в чрезмерной увлеченности сказал лишнего.

— Это предположение связано с генотипическими особенностями клонированного организма, но я бы предпочел не углубляться в терминологию.

— Хорошо, мистер Альбьери, я понял вас. Как вы считаете, на практике у реального клона не возникло бы потребности в самосознании, в поиске своей идентичности?

Доктор был поставлен в тупик. Растерянное, обозленное лицо Лео встало у него перед глазами помимо воли, и внимательный взор журналиста заметил это секундное замешательство.

— Это вопросы психолого-педагогического сопровождения ребенка-клона. Чтобы воплотить в действительность то, о чем мы говорим, усилий одних лишь генетиков недостаточно — нужна целая команда профессионалов.

— Честно говоря, мистер Альбьери, сложно себе вообразить, как будет выглядеть процедура клонирования, поставленная на поток.

— Это вопрос времени, — поморщился доктор. — Новое всегда воспринимается людьми в штыки, но затем оно занимает свою нишу в жизни общества. Могли ли люди сто пятьдесят лет назад вообразить себе технику, которая существует сейчас? А полеты по небу через океан? Для них это было бы дикостью, а для нас в порядке вещей.

— Но нельзя не признавать того, что общество достаточно ксенофобно, и технический прогресс — это одно, а изменения такого плана — более тонкий процесс, — возразил Фортескью.

— Тонкий не значит невозможный, — парировал Альбьери.

— А если бы вы создали клона, как бы вы себя ощущали?

— Я думаю… — он сделал паузу. — Я думаю, я ощущал бы себя богом.

— И кем был бы для вас этот клон? — ястребиный взгляд журналиста не упускал ни одной детали, ни одного движения лицевого мускула.

— Он был бы новым Адамом.

«Он безумен, но это совсем не безумие в медицинском смысле. Он сделал своего несчастного клона, у меня не осталось сомнений», — сделал вывод Фортескью.

— Премного благодарен вам за увлекательнейшую беседу, мистер Альбьери, — он нажал на кнопку диктофона. — Надеюсь, мне еще посчастливится побеседовать с вами.

— И вам спасибо, мистер Фортескью. Надеюсь, вы еще услышите обо мне.

Распрощавшись с ученым, Брендон поспешил в гостиницу. Он ехал в такси, и на этот раз его внимания уже совершенно не привлекали виды Рио. «Старый чертяка Ньюман был прав, здесь кроется что-то фантастическое. Осталось лишь найти этого нового Адама, кем бы он ни был», — мысли в голове у журналиста мелькали с бешеной скоростью. Еще немного, и имя британского репортера войдет в историю.

========== Глава 21. Признание ==========

— Мел, ты чего такая кислая? — Нанду тормошил подругу, сидевшую на диване в гостиной у Валверде с самым безучастным видом.

— Ну что ты пристал к Мел, Нанду? — вступилась за нее Телминья. — У всех бывают неудачные дни, ничего особенного.

— Да, вот только у Мел этот неудачный день длится уже не первую неделю, — заметил Сесеу, сделав глоток пива из жестяной банки.

— Сесеу! — шикнула на него сестра.

— Телминья, мы хотим помочь, — простодушно возразил Нанду. — Мел никогда такой не была, ну, до того, как познакомилась с этим парнем. Мел, будешь пиво?

— Отстань от меня, — отмахнулась от него девушка, как от назойливой мухи.

— Ну вот, хочешь, как лучше, а тебе хамят.

— А где твой косячок? — поинтересовался у друга Сесеу.

— Мне Анжела устроила обыск и выбросила, — пожаловался Нанду. — И после этого полчаса мозги компостировала.

— Вот стерва! Сама-то наверняка в молодости все перепробовала.

— Все правильно она сделала, — вмешалась Телминья. — Если вы дурачки и ничего сами не понимаете, кто-то же должен вам объяснять.

— И ты туда же, Телминья, — скривился ее брат. — Что ж вы все зануды такие?

— Я больше не могу слушать вашу болтовню, у меня голова сейчас треснет, — Мел поднялась на ноги и демонстративно ушла в комнату подруги.

— Девушки! — в недоумении развел руками Нанду.

— Мел! — Телминья присела рядом с ней и взяла за руку. — Что случилось, расскажи мне.

— Это все Лео, — Мел с трудом сдерживала слезы. — Он начал избегать меня, хотя все начиналось хорошо.

— Странно. Ни с того ни с сего?

— Я думаю, причина в маме, — предположила девушка. — Она враждебно к нему относится, и Лео это чувствует. Я сто раз объясняла ему, что мама — это мама, а я это я, но он, похоже, не понимает.

— Вам нужно откровенно поговорить, — дала совет Телминья. — Просто скажи ему прямо обо всем, что думаешь и чувствуешь, иначе он так и будет все время сбегать от тебя.

— Ах, Телминья, не знаю, — засомневалась Мел. — Лео такой странный, я боюсь откровенными разговорами отпугнуть его насовсем.

— Мел, может, я чего-то не понимаю, но если он боится откровенных разговоров, то зачем тебе такой парень?

— Телминья! — она засмеялась сквозь грусть. — Я тоже постоянно себя об этом спрашиваю и не нахожу ответа. Я стала такой плаксой рядом с ним.

— Тем более!

— Что-то случилось через некоторое время после того, как я вернулась из Англии. И мать Лео, донна Деуза, тоже это заметила. Он даже бросил подготовку к экзаменам, которой так горел.

— Мел, поговори с ним. Нельзя оставлять все просто так и мучиться неопределенностью.

— Я так и сделаю! — смело заявила Мел. — Терять мне нечего.

***

Лео возвращался домой с очередной бесцельной прогулки. Он вновь, как в прежние времена, взял за обыкновение часами болтаться на улице, а порой и устраивать ночлег под открытым небом где-нибудь на безлюдном пляже. Теперь все стало еще хуже — раньше Лео не осознавал причин досаждавшей ему внутренней пустоты, ныне же страшная тайна, сокрытая даже от матери, буквально разрывала душу, а мучительнее всего то, что от нее нигде нельзя было спрятаться — ни под звездным небом в шуме прибоя, ни в суетливой городской толпе. Правда о самом себе тенью следовала за Лео по пятам, и даже если бы он уехал на край земли и затерялся посреди песков пустыни, она настигла бы его и там, как хищная птица.