Мужчина шестидесяти трех лет Петр Васильевич IV Бельский потомственный Рюрикович, Богом данный Император и Самодержец Всероссийский; Государь Владимиро-Суздальский, Псковский Смоленский, Литовский, Волынский, Подольский и Финляндский, Киевский, Новгородский; Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсонеса Таврического; Князь Эстляндский, Лифляндский, Курляндский и Семигальский, Самогитский, Белостокский, Корельский, Тверский и прочая, и прочая, и прочая, принял боярина Шуйского не в официальной обстановке тронного зала, а в сугубо неформальной — в тиши своего рабочего кабинета, что называется, с глазу на глаз. Генеральский мундир не скрывал чрезмерной полноты властителя одной шестой части земной суши, а его одутловатое лицо определенную склонность к излишествам определенного рода. Однако кому как не боярину Шуйскому знать об исключительной проницательности, политической дальновидности и всесторонней эрудированности стоящего перед ним человека.

После официального представления прибывшего ко двору вельможи, император крепко пожал руку патриарху рода Шуйских и предложил продолжить общение вне протокольного формата.

— Как скажешь, государь, — кивнул боярин.

— Вот и чудненько, — лицо императора осветила благожелательная улыбка, указав рукой на стоящий у окна столик, он пригласил гостя: — В таком случае, Яромир Афанасьевич, позволь угостить тебя божественным напитком из французской провинции Новая Аквитания.

Боярин не возражал, дождавшись, когда император примостит свой зад в удобном кресле, он также сел, вольготно откинувшись на мягкую спинку. Несмотря на комфорт железнодорожного вагона, немного подустал с дороги. Виной тому качка, не привык к ней Яромир Афанасьевич за свою долгую жизнь.

Не дожидаясь появление обслуги (которой, по всей видимости, не предполагалось, что лишний раз подчеркивало конфиденциальность встречи), государь лично откупорил бутылку с этикеткой, на которой крупными латинскими буквами было написано «Montaneole Cognac 1805 an.» и разлил золотистую жидкость по пузатым рюмкам.

— Давай за встречу, мой старинный и самый преданный друг. — Чокнувшись, мужчины выпили. Государь, подцепив с блюда вилкой кусок вяленого мяса, сказал: — Рекомендую, Яромир Афанасьевич, как лучшую закуску к коньяку. Некоторые рекомендуют лимон, другие — шоколад, а по мне так вяленая с легким дымком говядина лучше всего сочетается с этим божественным напитком.

Зажевав выпивку тонким ломтиком мяса, старик блаженно улыбнулся.

— А ведь действительно, государь, луче лимонов и шоколадов. Пожалуй, возьму на вооружение.

Выпили еще по паре рюмок. Перекусили помимо мяса еще и легкими закусками, представленными на столе в великом множестве. Завершили трапезу чашечкой превосходного кофе. После того, как слуги по знаку императора освободили стол, государь с едва заметной смешинкой в глазах обратился к гостю:

— Яромир Афанасьевич, сказывают, ты в самом скором времени войнушку собираешься начать против Иноземцевых. — Не спросил, констатировал.

— А кто сказывает? — удивленно вскинул брови боярин. Оно хоть взаимная вражда патриархов двух родов не секрет для широкой общественности, но сам процесс подготовки боевых подразделений и скорое начало вооруженного конфликта проходил в обстановке строжайшей секретности.

— Слухами земля полнится, — император заулыбался теперь уже вполне открыто, дескать, всё вижу, всё слышу, всё, что происходит в моем царстве-государстве, мне ведомо.

«По возвращении непременно накручу хвост начальнику стражи, — подумал Шуйский, — пусть проведет внеплановую проверку гридней и всех прочих информированных лиц и непременно с привлечением менталистов».

— И все-таки, откуда сведения, государь? — не успокоился боярин.

— Не напрягайся, дорогой Яромир Афанасьевич, нет среди твоих людишек моего человечка. Вывод о предстоящих военных действиях сделан моими аналитиками на основании косвенных данных. А вот не нужно было так явно и в таких количествах закупать серьезное вооружение и еще много чего. Думаешь, только мои люди такие умные? Иноземцевы тоже не дураки, и факты сопоставлять между собой умеют. — Император оставил шутливый тон и без какого-либо ёрничанья задал вопрос гостю: — А теперь скажи мне, Яромир Афанасьевич, на каком основании ты решил начать междоусобную бойню?

— Так все же ясно, Петр Васильевич, Ванька Иноземцев не только братоубийца окаянный, ослепленный корыстью он поднял грязные лапы на плоть от плоти, кровь от крови рода Шуйских! — В конце столь пламенной речи голос старика перешел едва ли не в змеиное шипение, а на глаза поневоле навернулись злые слезы.

Однако государь император не повелся на эмоциональный порыв пожилого человека. Предоставив возможность Шуйскому прийти в себя, он задал следующий вопрос:

— И у тебя есть неопровержимые доказательства, чтобы обвинить в смерти близких людей главу рода Иноземцевых?

— Нет, но я исхожу из древнеримского постулата ищи «Quid prodest[1]».

На что хозяин кабинета криво усмехнулся.

— Значит, ты считаешь, что убийство Драгомира Германовича, его супруги и двух малых деток напрямую выгодно Ивану Германовичу?

— А кому же еще?

— В таком случае, как ты объяснишь тот факт, что до вступления в опекунство над несовершеннолетним наследником рода Иноземцевых Иван Германович со своим семейством счастливо проживал в своем имении на Лазурном берегу неподалеку от городка Канны, получая при этом весьма приличное содержание из казны рода и в ус не дуя. Так вот после исчезновения брата он довольно долгое время отказывался переезжать в Россию и брать на себя бремя опекунства над несовершеннолетним наследником, и только долг перед фамилией Иноземцевых заставил этого человека покинуть благословенную Францию. Да он спал и видел, когда юный Андрей достигнет совершеннолетия и вступит в наследство, чтобы вернуться обратно в свое поместье.

— Государь, я старый человек и ни разу в жизни не видел, чтобы кто-то в здравом уме добровольно отказался от власти.

— Только не с том случае, когда тебе выплачивают ренту в десять миллионов золотых имперских рублей, при этом не требуют ударить пальцем о палец. Мне бы такие преференции. Ездил бы себе по Европам, скупал предметы искусства и различные раритеты, и голова не болела бы, как уберечь два уважаемых рода от фатальной ошибки. Вот и скажи мне, для чего Ивану понадобилось вступать в конфликт с одним из древнейших родов? Ведь, идя на убийство носителей крови Шуйских, этот, по сути слабохарактерный неконфликтный, человек заведомо обрекает себя на вооруженное противостояние с крайне сомнительным исходом на победу, несмотря на все богатства своего рода. Ты сам-то в это веришь? Так что «Quid prodest» в данном случае никак не подходит.

Подходящих аргументов у боярина не нашлось. Минут пять он сидел, молча уставившись невидимым взглядом куда-то мимо собеседника и переваривая полученную информацию. Наконец взгляд его стальных глаз прояснился он посмотрел из-под кустистых бровей на государя и охрипшим голосом спросил:

— Если это не Иван, на чьих тогда руках кровь дорогих мне людей?

— Так вот, сотрудникам Пятого отделения Жандармского управления удалось напасть на след двух душегубов, что лишили жизни твою внучку и двоих её деток. Но об этом чуть позже. — Император поднялся со своего стула, указав жестом гостю, что бы тот не вскакивал, прошел к встроенному в стену сейфу, извлек из него обтянутую коричневой кожей папку для хранения документов, после чего вернулся обратно за столик. Положив перед собой папку, он вновь обратил взор на гостя. — Имею сообщить, Яромир Афанасьевич, здесь материалы, собранные по делу об исчезновении Драгомира Германовича Иноземцева и гибели его жены и двух несовершеннолетних детей. — Государь развязал стягивающие папку тесемки, и протянул гостю два верхних листочка.

Яромир Афанасьевич хоть и был человеком пожилым, на зрение не жаловался. Для ознакомления с предложенными документами ему хватило пяти минут. По мере прочтения брови его едва не лезли на лоб от удивления, а сам он время от времени выдавал: